Мой палач
Шрифт:
Аня?
Он меня по имени назвал.
Сверкает молния. В последний раз ударяет гром, а потом дождь, он с неба обрушивается сплошной стальной стеной, резко и безжалостно, отрезая все посторонние звуки.
Ловлю капли на ладонь и не двигаюсь, не понимаю, что теперь делать.
Он не прощает лжи, а сам меня обманул, получается? Сказал, что ошибся номером, но наша переписка не случайность, не случайность - стучит в висках.
Кто это, черт его возьми?
Даже музыки больше не слышу, на деревянных ногах упорно пру среди деревьев, ежусь. От ливня спасают густые кроны, но платье
Обхватываю себя за плечи.
Пиликает телефон.
Держу его возле самого уха, потому и слышу, и этот звук входящего сообщения кажется громким, будто воет сирена, сигнал тревоги, мне нужно бежать.
Не хочу читать, кажется, там написано нечто такое, что мою жизнь с ног на голову перевернет.
В одну секунду.
Лишь только я открою конвертик на дисплее.
Не хочу. Но против воли разворачиваю к себе светящийся экран, он в каплях дождя. Давлю пальцем, и черная строчка перед глазами плывет, с трудом вчитываюсь:
"Я у тебя за спиной, маленькая, оглянись".
ОН
Дождь шумит, ветер качает ветки, она стоит в паре шагов от меня, на ее спину смотрю.
Небо затянуто черным, темно, вижу ее фрагментами, когда молния вспыхивает. У нее в руках вспыхивает телефон.
Она медлит, не читает, окаменела, стоит.
Сдвигаюсь ближе к ней.
И она ведет пальцем по экрану в каплях дождя. Там горит мое сообщение:
"Я у тебя за спиной, маленькая, оглянись".
Нас один шаг отделяет.
Телефон из ее рук падает.
Она не поняла. Или не прочитала, буквы ведь расплывались, она не оглядывается, при яркой вспышке молнии дергается и куда-то ломится через кусты.
– Аня, - мой голос сливается с раскатом грома, в пальцах сжимаю подол ее платья, дергаю на себя.
Спиной она врезается мне в грудь, и кратким разрядом, с искрами, меня с ног до головы пробивает, перед глазами белая вспышка, сердце гремит в ушах.
В воздухе запах озона, сырой земли и листвы, и ее кожи, шоколад и яблоки, ее аромат раскрывается под дождем.
Я так долго думал об этом. Что теперь разума во мне нет ни грамма, наваливаюсь на нее, под тяжестью моего тела ее шатает, толкает вперед, она хватается за дерево.
Держу ее талию, бедра, задираю платье, ладонями по влажной коже скольжу, сжимаю и не даю шевелиться, наклоняюсь к шее и прикусываю, сквозь мокрые волосы, языком веду до уха, по линии челюсти к лицу.
Она моя. И это не изменится.
– Ты все таки был здесь, на базе, - ее голос дрожит, как и тело, под моими руками она мелко трясется, с очередной вспышкой молнии вижу ее тонкие пальцы, вцепившиеся в кору, массивный перстень, в этих кратках искрах бушующей стихии она мраморно-белая, свет посреди леса.
– Сам требовал. Не врать.
– А я не врал.
Вжимаю ее в себя, плотно, упираюсь в нее. Она замирает, с неба льется холодный поток, а я как в горячке, до сорока градусов нагрет, и жар свой ей передаю, пальцами подцепляю резинку купальника, ладонью ныряю под ткань.
– Помнишь это?
– мой голос сломан,
– Как меня зовут, Аня?
– Виконт, - она отвечает шепотом, не хочет или не может подумать.
– Ошибся номером, так ты сказал, строчил сообщения...
– Что было в прошлые каникулы, когда ты приезжала?
Пальцами пробираюсь в промежность, и она вздрагивает, молчит, а я распаляюсь, сдавливаю ее другой рукой, от всего закрываю. Ртом в шею впиваюсь и освежаю память. Я стерся из мыслей, но меня вспомнит тело, по импульсам, что прошивают его. Она едва стоит, на мою грудь откинулась, ладонью накрывает мои пальцы, раздвигающие влажные складки, всхлипывает.
– Аня, как меня зовут?
– повторяю и коленом вламываюсь между ее ног, расставляю их шире.
– Виконт, - твердит она и ногтями цепляется в мою руку, выдернуть ее пытается. Хочет отодвинуться, но я держу крепко, и она прекращает возню.
– Отпусти меня.
Льет дождь.
Черное небо и черный лес, и внутри меня тьма, черное чувство, которому взаимность нужна, оно росло и крепло, как болезнь, отравляло меня, и теперь ищет выхода.
Одним движением сдергиваю с нее трусики. Обхватываю ее плечи, вжимаю в себя.
– Не дергайся, Аня. Сейчас ты все вспомнишь.
Глава 14
Купальники трусики скатываются по мокрым ногам, мужская рука тянет их вниз, до колен. Я или под холодным дождем трясусь, или под его руками, или от его слов.
Как меня зовут, прошлые каникулы, вспоминай - его глухой, разбитый громом голос набатом сучит в ушах.
В прошлые летние каникулы мы поругались с лучшей подругой, мы не общаемся до сих пор. Я лишь день провела в городе, была в баре, а утром проснулась в гостинице голая.
И я помню, музыку по радио, мужскую улыбку, душ, такой же холодный, как этот дождь и чай, кажется.
И вот Виконт...
Завожу руки назад, пытаюсь оттолкнуть от себя горячее тело, у меня кровь в венах бурлит, поток ее к сердцу несется, и серый провал в памяти окрашивается вдруг яркими красками, квадратная ванна в отеле, горит свет, я грудью вжимаюсь в зеркало, так же, как сейчас в дерево, и на отражения смотрю, мое и мужское...
Он рывком отрывает меня от дерева, разворачивает и толкает.
Падаю, ощущаю его руки, придерживающие мою спину, его тяжесть, когда он наваливается сверху, лежу на мокрой траве, его ладонь скользит под платьем, надавливает, заставляет шире раздвинуть ноги и бедрами его обнять.
Вспыхивает молния. Успеваю заметить подбородок, касающийся моих губ, он пахнет остро, веду по нему зубами, и снова темнота, а потом влажные губы на моих.
– Ты за этот год ни с кем не целовалась, - он не спрашивает, он знает, его язык проталкивается мне в рот.
Задыхаюсь от накативших чувств, руками обвиваю его шею, мокрая одежда, машинально тяну ткань, хочу от нее избавиться, и в поцелуй проваливаюсь, глубокий и нетерпеливый, жадный. Его пальцы сдавливают челюсть, и я шире рот открываю, вокруг беснуется дождь, и лес сплошь, нет просвета, и в мыслях мои черная жажда, этого мужчину хочу в себе.