Мой палач

– Спокойной ночи, - не могу терпеть большего пристального внимания и юркаю к себе в комнату.

– Уже утро, - доносится из-за двери смешок.

Снимаю блокировку с телефона, сажусь на кровать, ищу номер Виконта, я сейчас просто ему позвоню.

Да.

Но не успеваю вбить в журнал цифры, как от него приходит конвертик.

Кусаю губы и открываю.

"Как меня зовут, Аня?"

Встаю с кровати и тру лоб, шагами меряю комнату, скалдываю обрывки ночи в отеле в картинку, и не помню, не могу, в уме засел низкий вибрирующий голос, его просьба на колени перед ним спуститься, мягкий фиолетовый свет, его теплые ладони.

"Увидимся сейчас?" - ухожу от вопроса.
–  "Я в комнате".

Жду ответа, кручу перстень, везу в сторону шторку и выглядываю в окно, смотрю на беседку и неспящую компанию. Зеваю в кулак, торопливо открываю новый конвертик на экране и читаю:

"Ты вспомнила?"

Нет! Тихо рычу и и кидаю телефон на кровать, почему нельзя просто увидеться, я же прямым текстом предложила.

Снова хватаю смартфон.

И отключаю.

Все. Хватит с меня переписок, я так с ума сойду. Если хочет продолжения - пусть сам скажет.

Лично.

На соседнем участке в надувном бассейне купаются дети, визжат и смеются. И две женщины пристроились рядом на лежаках, следят.

Смотрю туда и вилкой тычу в тарелку, со вчера осталось много вкусностей. Дома у папы на завтрак можно только кашу и чай без сахара, зато сейчас отрываюсь, положила сразу несколько салатов, и с куриной грудкой, и с черносливом, и с яблоком.

– Давайте, быстрее доедайте, - торопит чья-то родительница.
– И все вместе пойдем на речку.

Вижу, как выпускники морщат носы и зеваю в тарелку. Всех подняли в девять утра, когда мы легли только в семь, но мы сюда не спать приехали, так сказали родители, и вот мы сидим.

Завтракаем.

– Я думала они не будут за нами все время таскаться, - русоволосая девушка наклоняется к моему брату и с его тарелки крадет оливку.
– Антон, придумай что-нибудь. Мы же на речку хотели еще шампанского взять.

На речку.

Жую салат, присматриваю себе еще канапе, оглядываюсь на лес.

Когда солнце светит и жарит, не кажется, что там сплошная черная стена, и заблудиться там невозможно, угораздило же меня.

Все вокруг правы, я несамостоятельная, и к жизни не приспособлена, мои навыки из пансиона пригодились бы в девятнадцатом веке, я была бы завидной невестой, но ведь время на месте не стоит, а я теперь в таком отрыве от реальности, не знаю молодежных шуток и не весь сленг понимаю, я постарела в молодости, вот так.

Но зато салат вкусный.

Ем.

И вскидываю глаза, когда на лаву напротив усаживается Кирилл. Он кладет телефон на салфетку, поднимает чашку с кофе, ближе двигает тарелку с круассанами.

– Сейчас соседи звонили, - говорит он, кивает на свой телефон.
– Не понял, что у них случилось, сотовый отключился. А зарядку я не взял. 

– И?
– перестаю жевать.

– Телефон мне дай. Позвонить.

– У меня тоже разрядился, - пристально изучаю его, с подозрением оглядываю блестящие от геля волосы, гладковыбритое лицо, выглаженную рубашку с закатанными рукавами. В ушах эхом отдается его голос, он мнится знакомым, по-особенному, прикидываю к его сухому тону разные интонации, представляю, как он звучит, когда от поцелуев тяжело дышит, когда в шепот скатывается, и меня по-новой мучают подозрения.

– Где ты вчера ночью был?
– щурюсь.
– Тебя искали.

– А ты где была?
– его льдисто-синие глаза сужаются в ответ.
– И что у тебя на шее.

Невольно касаюсь кои, замазанных тональным кремом красных пятен. В его голосе насмешка чудится, но лицо остается серьезным, и я сомневаюсь, встряхиваю волосами.

В каждом мужчине видеть Виконта - это ненормально.

Но я же знаю - он где-то здесь.

За соседним столом раскатисто смеются.

Отправляю в рот салат и смотрю туда, на родителей, там несколько мужчин. Не все отцы поехать на базу смогли или не захотели следить за порядком, с нами в основном, женщины. Но Виконтом и кто-то из этих мужчин запросто может быть.

Кто-то из тех сорока и пятидесятилетних пузатых Аполлонов.

Передергиваю плечами. Это настолько странно, его выискивать в чужих лицах, порыву поддаюсь и тяну руку через стол.

Хватаю круассан, который уже взял Кирилл, наши пальцы сталкиваются, а внутри у меня вспышки молнии, я без телефона, без его сообщений уже готова кидаться на всех, хочется за воротничок рубашки его встряхнуть, и чтобы он сказал.

– Ты выглядишь нездоровой, Аня, - говорит он невозмутимо, и руки не убирает, - тебя какая-то мысль отравляет, хочешь об этом поговорить?

КУсаю губы.

Он же знает, я терпеть не могу психиатров, мне по горло хватило психологов в пансионе. В раздражении шлепаю его по руке, выбиваю из пальцев круассан.

У него даже мускул не дрогнул, он сидит напротив, и просто смотрит, как на неуравновешненную истеричку, и мне уже кажется, что лишь он один может так изощренно поступать, писать сообщения, называть маленькой, а потом встречать в прихожей и требовать убрать обвувь в шкаф.

– Это ты был?
– цепляюсь в его запястье и наклоняюсь над столом.

Он бросает взгляд на мои пальцы, возвращается к лицу. Смотрю на его приоткрытые губы.

Он бы не повез меня в отель год назад, он ведь женат и...

– Аня, - над ухом тихо, как-то задушенно возмущаются.
– Ты что делаешь?

– Ничего...Лиза, - поднимаю голову, натыкаюсь на недовольный мамин взгляд. Разжимаю пальцы и поднимаю со стола круассан. 

– Не поделили завтрак, - говорит ей Кирилл после паузы, во время которой она его недовольно рассматривала.
– Аня забыла, что не дома находится, что люди вокруг.

Он пьет кофе.

Встаю с лавки, выбираюсь из-за стола и оглядываюсь, но мне ведь не кажется "Аня забыла" - это упрек, и говорит он про то, что год назад случилось, а не сейчас за завтраком.

Мнусь у выхода из беседки, жду когда он повернется, и взглядом мои подозрения подтвердит.

Но у стола собираются родители, спинами его загораживают, и я перестаю его видеть.

Глава 17. Решил действовать - закрой двери для сомнений

 На пляж идем через лес, как вчера, солнце за несколько часов все высушило, и деревья, и траву, и землю, и можно даже решить, что мне этой ночью все привиделось, но нет.