Мой палач

– Я все уберу, - торопливо заверяю и шире распахиваю окно.
– И пол помою. На два раза.

Кирилл не отвечает, будто не слышит, пристально смотрит, и мне на ум тут же лезет эта картинка, где я голая на кровати, он же все видел, в деталях рассмотрел, я и теперь словно без одежды перед ним стою, такой блестящий у него взгляд.

– Сколько раз у меня сегодня спросят, что с губой, - он поднимает глаза к моему лицу.
–  На столько раз и помоешь пол.

Сглатываю.

Он не улыбается, это не похоже на шутку, Кирилл, вообще, шутить не умеет, но я быстро киваю, куда от неловкости деться не знаю, я не хочу с ним разговаривать, мне стыдно.

Мимо него проскальзываю в прихожую.

Нервно кручу перстень на пальце и убеждаюсь что мне пора другое кольцо крутить, обручальное, не зря мама настаивает, что я должна быстрее выйти замуж, жили бы мы с Марком у него - ничего бы такого не случилось.

Наклоняюсь и собираю осколки флакончика, в нос пробивается резкий запах разлитого парфюма, он как концентрированный яд в воздухе, и я морщусь, шмыгаю носом.

Если мы с Марком будем жить вместе, друг к другу привыкнем - он перестанет про меня забывать, все таки жена - это не дочь маминой подруги, это нечто другое, и...

– Твою ж мать, - выплевываю ругательство и вытягиваю осколок, впившийся в палец, тяну палец ко рту.

– Ну что ты делаешь, - звучит над ухом насмешливое, мою руку перехватывают.
– Это инстинкт, да? Зализывать раны. Вплетен в нашу ДНК, - говорит Кирилл, и я вскидываю глаза, изучаю его лицо, такое органичное, даже когда он зануду включает и умничает, и с изумлением понимаю, что это ему шарма придает, слушаю его голос.
– На каждый миллитр слюны насчитывается сто миллионов микробов, Аня. Нужно промыть и обработать.

Большим пальцем он надавливает на ладонь.

Его касания странные, непривычные, кожу жгут, и я вырываю руку.

– Знаю я, - грубовато отвечаю и поднимаюсь с пола. Подставляю ладонь под капающую кровь, иду в ванную, и меня преследует глупое чувство, сначала он там кровь смывал, теперь я, а все из-за того, что Марку приспичило заняться утренним сексом в чужой квартире.

Я ему дала понять, что не против, там, на базе.

Но все же это первый раз, и я рассчитывала на романтическую обстановку, а не вот так, второпях.

В раковину стекают розовые струйки, другой рукой шарюсь в шкафчике, достаю бутылек с перекисью. Поливаю палец, смотрю на пузырьки.

Пол помыть столько раз, сколько у него про губу спросят. Не может быть, чтобы он это всерьез.

Выглядываю в коридор и вижу Кирилла с совком и осколками, пристраиваюсь к его шагу, вместе заходим на кухню.

– Мне надо пластырь, где аптечка?
– спрашиваю, пока он вытряхивает совок в мусорку.

Кирилл молча открывает шкаф, достает белый чемоданчик, кивает мне на диван и ставит аптечку на стол.

– Часто ты, пока никого нет дома, приглашаешь сюда мужчин?
– он роется в лекарствах. Мельком смотрит на меня.

– Я никого не приглашала, - бормочу и краснею, его льдисто-синий взгляд меня замораживает, кажется, если задержу контакт, то вот прямо сейчас в криогенной камере окажусь, и засну на сто лет.
– Марк больше не придет. Скоро я перееду к нему, и...

– Давай, - Кирилл берет мою ладонь, хлопвет ей по столу. Пластырем обхватывает мой указательный палец, его руки теплые, как у врача опытные, надежные.

– Знаешь, - говорит он куда-то в сторону, словно и не мне вовсе, тщательно разглаживает пластырь. - Ехал сейчас домой, мимо остановки. А там цветочный ларек. И я тормознул почему-то. Купил. Там не совсем букет. На диване стоит. Глупо вышло. Не видела?

Он отпускает мою руку.

Щелкает аптечкой, отходит. Тянется к шкафчику, и мышцы на широкой спине под рубашкой перекатываются.

Смотрю на свой палец. Вспоминаю, что видела вроде, на диване в коридоре плетеная корзиночка стоит, а в ней Анютины глазки.

Быстро моргаю, жду, когда он повернется.

А он моет руки.

– Никогда не дарил цветы, - говорит Кирилл сквозь шум воды. Упирается руками в столешницу.
– И не надо было начинать. Ты же такая дура, Аня. Что вот ты творишь, скажи?
– заканчивает он.

И оборачивается.

Глава 21

Вылетаю из квартиры и хлопаю дверью. Босыми пятками шлепаю вниз по ступенькам, зажатые в кулаке ключи от машины врезаются в ладонь.

Я просто сплю, наверное.

Выскакиваю на улицу и несусь к авто, кажется, за спиной мужское дыхание раздается, и меня догоняют, лишь у машины перевожу дух и оглядываюсь.

Тихо и спокойно, все так же, мирно гуляют мамы с колясками, на детской площадке возятся малышня.

И никто за мной не гонится.

Сажусь за руль, и руки трясутся, выезжаю со двора и представляю корзинку с синими цветами, брошенную в прихожей, в мыслях бегущей строкой тянутся сообщения Виконта, я качаю головой.

Не может такого быть.

Марк же сам сказал, что это он. А Кирилл залез в мой телефон и прочитал переписку, он врач, еще и психиатр, он вечно какие-то свои тесты проводит, я для него - объект исследования.

Он изверг, он издевается.

Открываю окно и жадно вдыхаю ветер, босой ногой постукиваю по коврику, у меня дежавю.

Год назад я так же сбежала от него, без обуви, в одном кардигане, поехала к Кристине, и мы пошли в бар...

Яркими отрывками, красочными кусочками та ночь перед глазами проносится, я ведь не раз думала, как попала в гостиницу, вспоминала мужские объятия, низкий голос, шепот и поцелуи, и жар скапливался внизу живота.

Но Кристина тогда сказала, что меня тошнило, и я уделала все диваны в такси, и нас высадили прямо на дороге, а гостиница была рядом.

И я верила, а она перестала брать трубку, разговаривать со мной.

Значит, наврала?

Хмуро смотрю на дорогу. Мысленно прикидываю маршрут и на светофоре сворачиваю к ее дому.

Она знает, кто такой Виконт, и я сейчас узнаю тоже.

Добавляю радио, слушаю болтовню ди-джея, не могу от чувства избавиться, что за мной наблюдают, кожа впитала этот взгляд льдисто-синий, когда Кирилл сказал про цветы и обернулся - я до смерти не забуду, как он смотрел, меня к дивану придавило, пошевелиться не могла, как кукла послушная, казалось, он что угодно мог со мной сделать в тот момент, и я бы не сопротивлялась.