Мой персональный робот

Как раз во время вечернего выпуска новостей неожиданно написал Микаэль.

«Ты как? Отошла?»

«Отошла от чего?» – напечатала Хелена тупо.

Господи, кто этот человек и что она раньше находила в коммуникации с ним?

«От истерик»

«Каких истерик?» – этого мудака хотелось послать уже сейчас, без дополнительных прояснений и выяснений.

«Ну ты же снесла чат в двустороннем порядке… Бесилась?»

Она… что?

Она не сносила чат.

И вдруг стало смешно до истерики – Хелена давно не смеялась, отвыкли даже лицевые мышцы. Это Эйдан, это он удалил чат! Конечно… Просто выкинул Микаэля, как щенка, чтобы тот не возился под ногами, не мешал ходить.

«Идиот ты» – напечатала она с лёгким сердцем. А после снесла чат в двустороннем порядке ещё раз, занесла контакт в «игнорируемые». Через секунду улыбка погасла, сменилась гримасой, после накрыл плач. Сколько еще чёртовых слез она выльет?

Он не вернётся.

Никогда.

Ей надо принять этот факт?

Она не хочет его возвращения, ничего не хочет, совсем-совсем. Ей бы пережить этот период как-нибудь за закрытыми дверями, ей бы хотя бы поверить в то, что луч солнца однажды пробьётся сквозь тучи…

Он был живым.

Он был настоящим, а она, узнав об этом, перестала ей быть.

Ей до сих пор хотелось завернуться в его руки и вырвать их же. Как озлобленному щенку кусаться-кусаться, пока чужие ладони не покроются красной плёнкой…

Она раньше думала, что знала об одиночестве всё? Она не знала ничего. И всё чаще приходила мысль хоть куда-нибудь принести матери венок, посидеть у оградки.

А дальше накрывал от беспомощности очередной приступ злости. Снова и снова – он, апатия, водопад по щекам.

Сколько. Это. Ещё. Будет. Длиться?

Её убили наповал без выстрелов. Если она выживет, если заживёт, навсегда станет кем-то другим.

Нордейл.

(MONA – Воин и Дракон)

Ллен.

Он бы дал себе время посидеть в «кармане», подумать, проанализировать собственные чувства, но этого времени не дал Дрейк. После официального отчета, который нужно было-таки сдать, Ллена сразу отправили «наружу», в реальный мир. Задание – одно, другое, третье…

Начальник будто специально грузил солдата, не давал тому времени на размышления.

Но хотя бы кольцо не отобрал, вообще о нём не упомянул.

И Эйдан касался его постоянно, как некую драгоценность, как магнит. Как символ собственной боли.

Он почти без перерыва был в пути, кого-то преследовал, находил, доставлял в штаб. Составлял с коллегами стратегические планы, участвовал в обсуждениях, выдвигал идеи. Был в этом самом реальном мире и будто не был в нём.

Он был внутри, в собственном тёмном океане, на волнах которого силился удержать бригантину. Направить её по нужному курсу – какому именно, сам не знал, – стирал руки о канаты, поднимал и опускал паруса, лишь бы взять верное направление, справиться.

Но с чем он пытался справиться, с собой?

Отдыхал редко.

Накануне вообще поймал себя на мысли о том, что смотрит на уютный загородный домик, выставленный на продажу, размышляет – понравится он Хелене или нет? Можно завести собаку, ходить на прогулку в лес, куда уводит дорожка. Места спокойные, живописные, ей бы как раз мирный уголок пространства, где не гремят взрывы…

Перманентно душила тревога.

Шел ли он по улице, возвращался ли домой, заламывал ли кому-то руки за спину, впихивал ли в себя очередную порцию еды, он маялся от отсутствия новостей. Не мог получить ни весточки с Каазу, не переместившись туда.

А, если начались восстания, мятежи? Любой мир устанавливается не сразу, поначалу идут дрязги, круги по воде, волны неудовольствия. Ведь мир важен и нужен не всем, многие отрасли делают деньги на войне, а не на безмятежности. Так было во всем времена.

Что, если что-то случилось?

А он не рядом.

Как она, что с ней? Часто ли плачет? Пытается справиться, казаться сильной? Какими мыслями склеивает внутренние руины?

Выходит ли?

Он раздвоился в своём существовании. Вернулся с Кааазу и не вернулся оттуда.

Этим вечером они пили в баре – он и Кайд. Очередное успешно завершенное дело. Почти. Через пару часов он должен доехать до окраины города, установить на сервер одного из предприятий специальный чип. Зачем, для чего? Он не спрашивал. Миссия – любая миссия – она для того, чтобы не задавать лишних вопросов.

Стопка бренди, еще одна. Музыка, сигаретный дым, короткие юбки дам, длинные ноги на каблуках.

Ему было тошно. Алкоголь из себя он выведет в любую минуту; в сторону девчонок глаза не смотрели.

Чаще они смотрели на кольцо на пальце Кайда – Дварт говорил о работе. Упоминал детали, анализировал события, выдавал расслабленные шуточные комментарии. Он вообще был расслабленным с тех пор, как в его жизни появилась Эра, стал цельным. А ведь до этого собирался проходить мощную трансформацию, призванную превратить его в существо почти мифическое, несмотря на физическую оболочку.

Всё поменялось внутри друга, когда воцарилась в сердце любовь. Стало куда возвращаться, исчез смысл в эфемерных достижениях.

Счастливчик.

Оказывается, наличие второй половины даёт так много, и в первую очередь тебе самому. А Ллен рассёк себя напополам и более не мог собраться.

Ему до одури хотелось забрать Хелену сюда. Временно, насовсем? Он устал бороться с внутренним штормом, думал, что дела отвлекут, но те работали, как проявитесь над изображением фотографии. Смыкались прозрачными волнами над сутью, оттеняли то, что было действительно важным.

– Эй, ты тут вообще?

Конечно, Кайд замечал детали. Он вообще замечал столько, что Дрейк должен был повесить ему на грудь медаль.

– Нет. – Эйдан даже врать не стал. – Я частично остался там, откуда недавно прибыл.

– Почему?

Из автомата в углу звучала «Красотка Джоди» – Создатель, какого чёрта Начальник любил в барах эти ретро-машины? Но, главное, их до сих пор любили посетители, наперебой несли к старенькому приёмнику монетки. Покупали их у бармена за купюры. И кто-то ведь раз в месяц менял барабан с репертуаром.

– Там осталась она.

Он не стал уточнять, кто «она» – Дварт не спросит, поймёт с одного слова.