Мой первый встречный: случайная жена зельевара

Видно, Кассиан вошел во вкус – или ему настолько нужна была помощница – что насмешливо улыбнулся и произнес:

– Поцелуй девушки с первым встречным мужчиной, не скованным узами брака, на ступенях храма святой Марии приравнивается к заключению законного брака. Верно?

– Верно, – кивнул полицейский, надевая шлем. – Ну что, господин Гримшоу, вашу дочь мы нашли. Жива и здорова, дальше разбирайтесь сами.

И господа офицеры пошагали по улице прочь. Я сжимала руку Кассиана и боялась, что он сейчас исчезнет. Что отец и Уинтермун просто оттолкнут его, потом скрутят меня в бараний рог и уволокут прочь.

– Флер, – произнес отец и стукнул тростью по камням мостовой. – Немедленно сюда. Никаких дурацких обычаев! Ты выйдешь замуж за господина Уинтермуна, и не смей со мной спорить!

– Господа! – окликнули нас откуда-то из-за колонн храма. Мы все посмотрели туда и увидели старенького священника в торжественном алом облачении, который сидел на стульчике, держа в руках свежий выпуск “Времен Хартфорда”.

– Господа, традиционный поцелуй прошел под наблюдением священника! – сообщил святой отец, переворачивая страничку. – Брак считается заключенным… и не орите вы так, у меня от этой погоды голова вторую неделю раскалывается.

Уинтермун возмущенно затряс десятью подбородками, потом махнул рукой и пошел прочь. Отец поспешил за ним, увиваясь и уговаривая, но Уинтермун лишь отмахивался от него, бросая что-то неразборчивое, но, разумеется, бранное.

Вот и все. Я замужем. Я избежала навязанного брака… и что теперь делать?

– Вы не стойте там столбами, молодежь, – посоветовал священник. – На храм пожертвуйте хоть десяток дукатов. Проявите уважение к святому месту.

– Десяток дукатов! – присвистнул Кассиан. – Дорого же мне обходится найм помощницы.

Впрочем, он не стал спорить, заплатил священнику, и вскоре нам вручили свидетельство о браке. Кассиан осторожно сложил его, убрал во внутренний карман пальто, и мы двинулись от храма по улице Тагмур.

Этот район был одним из самых приличных в городе. Фонари здесь были не газовые, а с борновыми лампами, которые работали на особых чарах – их свет был ярче и чище. Широкая мостовая сверкала после дождя, отражая строгие фасады домов из кремового портулендского камня. Воздух здесь был наполнен ароматом шоколадом и кофе из дорогих кондитерских, тонким запахом роз из садов за изящными оградами и едва уловимо – дорогой кожей от экипажей. Кареты с фамильными гербами на дверцах бесшумно скользили по улице, запряженные сытыми, ухоженными лошадьми с тщательно завитыми хвостами. Даже уличные торговцы здесь выглядели иначе – мальчики в аккуратных фартуках разносили не каштаны, а коробки с конфетами от Фортинэ, а цветочницы предлагали не пучки полевых цветов, а орхидеи в тонких стеклянных колбах.

– Задумались? – с улыбкой поинтересовался Кассиан, и я улыбнулась в ответ.

– Да, вспомнила, как ходила по этой улице в колледж. Он вон там, за перекрестком. У нас есть экипаж, конечно, но мне нравилось гулять.

Я осеклась, окончательно поняв, что все прошлое осталось в прошлом. И экипажа у меня теперь нет, и в саквояже лишь несколько смен белья и чулок, книги и немного денег, и я в полной власти человека, который кажется мне хорошим – но что на самом деле у него в душе?

Вскоре мы оказались возле пятиэтажного здания, которое можно было принять за дипломатическую резиденцию. Все в нем дышало красотой и гармонией – и светлый мрамор облицовки с серебряными прожилками, и высокие окна, наполненные золотым светом, и причудливые балкончики с витыми решетками. Даже привычный густой туман не лежал здесь клочьями грязной ваты, а струился бледной тонкой вуалью, словно ему было неловко заслонять фасад академии. Мы вошли в открытые ворота, и Кассиан махнул рукой куда-то вправо.

– Это учебный корпус, а там жилой. Идемте, зарегистрирую вас у проректора по внутренней работе. Жить нам придется вместе.

– Да, – кивнула я. – Понимаю.

Кассиан Торнфилд мой муж. И сегодня ночью он вступит в свои супружеские права – почему-то от этой мысли стало очень жутко, словно я только сейчас окончательно поняла, что со мной случилось.

– И не надо так дрожать, – посоветовал Кассиан. – Жена мне не нужна, так что наши отношения будут исключительно рабочими.

Я смогла лишь снова кивнуть, соглашаясь.

***

– Как это вы так… внезапно.

Проректор по внутренней работе, господин Аликан, был карликом с лысой головой, испещренной шрамами. Он взял свидетельство о браке, мои документы, и принялся заполнять строчки в толстенной книге.

– А что поделать? – спросил Кассиан. – Я двадцать раз отправлял заявку на помощника, что с ней сделал ректор? Пришлось искать новые способы.

– Леди понимает, во что ввязывается? – поинтересовался Аликан. – Он ведь страшный человек, этот Кассиан Торнфилд. Вспомнить хоть деревню Хотторн на вересковых пустошах Виандира, где блуждают огни и пропадают путники. Как ты там отметился?

Кассиан выразительно завел глаза к потолку.

– Да, я поймал тамошнее привидение и усадил в колбу. Не думаю, что этого нужно бояться.

– А живые волосы? – спросил Аликан. – Леди Флоранс, он сделал шампунь для компании хулиганов, и их волосы превратились в змей! Представляете, в каком виде бедолаг доставили в больницу?

– Это какие-то байки, – пробормотала я. – Вы меня нарочно пугаете!

Аликан и Кассиан переглянулись и расхохотались так, словно у них удалась отменная шутка. Я тоже улыбнулась, но сдержанно.

– В общем, поздравляю тебя, дружище, с созданием семьи! – проректор энергично пожал руку зельевара и обернулся ко мне. – Сегодня уже поздно, я отправлю информацию по вам в министерство магии завтра с утра. На внутреннее довольствие вас поставят тоже с утра, так что приходите на завтрак, пользуйтесь бытовыми вещами… кстати, ваши вещи вот в этом узелке?

Я покосилась на свой саквояжик и кивнула. Аликан покачал головой и протянул мне тонкую тетрадь.

– Отметьте галочкой, что нужно, доставят послезавтра.

Святая Мэри и правда не оставляла тех, кто пришел к ней за защитой.

Зельевар жил на третьем этаже, в преподавательском крыле. Когда мы подошли к лестнице, то горгулья, которая сидела на перилах, вдруг вздрогнула и хрипло пророкотала:

– Входи, оставив сердце на ступенях!

– Спи, спи, старушка, – с тихой нежностью откликнулся Кассиан, и горгулья съежилась, закрыв золотые глаза. Мы прошли мимо, и зельевар объяснил: – Скоро рассыплется. Ей уже пять веков.

Мимо пробежала компания молодых людей – поклонились, заинтересованно посмотрели на меня. По стене среди портретов ученых скользили тени – работали домовые, спеша по делам. Скользнула тонкая лента горьковатого запаха, и зельевар задумчиво произнес:

– Все-таки Пинкипейн снял то проклятие…

– Что за Пинкипейн? – поинтересовалась я.

Этот мир теперь был моим, и надо было узнать о его обитателях побольше. Мы поднялись на третий этаж и пошли по пустому коридору. На багровом дорогом ковре на полу не было ни пылинки, дверные ручки и таблички сверкали, как новенькие, цветы в больших вазах были только что политы.

– Наш специалист по биологии, – ответил Кассиан. Мы подошли к самой последней двери, он похлопал в ладоши и продолжал: – Одна из студенток наложила на него любовное проклятие, когда он сказал, что женщины способны лишь на самые слабые чары.