Мой препод Укротитель
Шрифт:
– Зачем купили? – чуть спокойнее повторила я. – Раз уж вычислили мой псевдоним, то наверняка видели, что в интернете у меня и бесплатные произведения есть.
– Произведения эти я тоже проглядел. По диагонали, – аспирант с хмурой неприязнью глядел на меня. – Если честно, я до конца надеялся, что вы реабилитируетесь, но… увы. Вы меня обманули. Полагаю, чтобы избежать наказания, которое, попрошу заметить, вполне вами заслужено.
Я сглотнула. Вот и коленки плясать пошли, а поджилки затряслись, словно вмиг я до костей продрогла.
Обманула, значит? Он сказал
– Вот! – порывшись в сумке, рывком вынула я из кошелька пару мятых купюр. – Сколько я вам должна? Заберите. Мне чужого не надо!
Бранов ухмыляться мигом прекратил.
– Ну что за цирк, Вознесенская?
– Нет, – ткнула я в аспиранта кулаком с зажатыми деньгами. – Заберите! Раз вы потратились на мою бездарную писанину, раз я вас обманула…
– Сию секунду уберите, говорю!
Голос у Бранова дрогнул, а я, отчаянно краснея и словно нутром чуя слабину, настойчивее затрясла купюрами.
Разумеется, это был его выбор. Покупать мою книжку никто аспиранта не вынуждал. Поэтому и деньги возвращать было сущей глупостью.
Однако мне до дрожи хотелось оборвать все возможные связи с этим надменным деятелем науки. А уж тем более после того, как он пару раз невзначай намекнул, что выбросил деньги на ветер.
– Заберите, – твердила я как заведённая, и для пущей важности, шлёпнула ладонью с деньгами по столу. – Обещанный реферат вышлю сегодня вечером, а это, – сцапала я своего горячо любимого «Императора», – я заберу.
«И аривидерчи!» – едва сумела сдержать язвительное.
– Мария, – строго начал аспирант и тоже ухватился за книжонку, но дверь за моей спиной отворилась.
Похоже, мы говорили чересчур громко.
– Ян Викторович, у нас здесь что, пожар?
Ног под собой не чуя, я обернулась. Макар Ефремович Завлинский, заведующий кафедрой истории, вполне живенький для своих лет старичок, не спеша вошёл, дыша морозом.
Стёкла его толстолинзных очков запотели, и теперь мужчина забавно наклонял голову, чтобы разглядеть нас в щель между очками и лбом. Правда, кустистые брови в капельках растаявшего инея значительно усложняли сию задачу.
– Здравствуйте, – нашлась я быстрее аспиранта.
Бранов же лишь переступил с ноги на ногу. Мельком глянул на книжку, а затем и на купюры. Я спешно опустила руку, но Макар Ефремыч уже протёр линзы платком, и мой манёвр не остался незамеченным.
– Уж не дань ли это у вас там, юная леди?
Сдавать назад смысла не было. Мы влипли.
«Зав наверняка решил, что я взятку за допуск к экзамену предлагаю!» – чуть не охнула я и потеснее прижала к бедру кулак с купюрами.
Я видела, как и без того большие глаза аспиранта сделались просто огромными. Видела, как Бранов сжал и разжал кулаки, словно ценой жизни готовился обороняться. На секунду мне даже жаль его стало.
Он ведь молодой ещё совсем и, скорее всего, аспирантура – это первая ступенька к его блистательной карьере. А тут я с дурацкой книжкой и мечтами о писательстве. Нарисовалась, не сотрёшь.
Эх…
будь я Гудини, превратила бы деньги в белых голубей. Та была бы шутка!– Макар Ефремович, странно всё выглядит, понимаю, – вполне уверенно начал аспирант. – Но всё не так. Мария просто книги пишет…
– Пишу-пишу! – подхватила я, глянув на Бранова и едва уловимо кивнув, мол: «Поддержу! Вы только тон задайте».
– Та-ак, – протянул зав. кафедры, отворив дверцу платяного шкафа. Аккуратно повесил на плечики пальто, предварительно стряхнув с него капельки воды.
Я с тоской глянула в окно. Сквозь щёлочки в жалюзи виднелось потемневшее небо. Снегопад. Даже у меня внутри как-то мрачно стало.
Страх, что и мне сейчас по первое число достанется, сковал тело.
Макар Ефремыч тем временем присел за рабочий стол и теперь строго взирал на нас.
– Пишете, значит, – повторил он под мой одобрительный кивок. – И о чём же?
Соображай, Мика! Соображай, родненькая!
– Глупости всякие, – попыталась я отшутиться. Не хватало ещё, чтобы и профессор мои сказочки в пух и прах разнёс! – Но мне очень интересна история, и я хотела бы написать что-то с ней связанное. Что-то… – я помедлила, силясь не глядеть на аспиранта, – что-то толковое. Беда лишь в том, что я в ней не соображаю совсем! В истории этой.
Я отчего-то развеселилась не на шутку, но под серьёзным профессорским взглядом скоро угомонилась.
– И что же, – подпёр Макар Ефремыч подбородок с теми самыми черепашьими складками кожи, – совсем не соображаете?
– Совсем-совсем! – старательно хлопала я ресницами, поддерживая образ недалёкой дурочки с пастельно-розовыми кудрями. – Самой разобраться тяжело, потому и просила Яна Викторовича о дополнительных занятиях. Но он не соглашался. Вот я и…
Я нерешительно приподняла руку с деньгами. Бранов шумно выдохнул.
«Злится Бранище, что ли?» – удивилась я, не сводя наивно-правдивых глаз с зава. Как по мне, история выходила вполне правдоподобная.
– Не соглашается? – покачал головой Макар Ефремович и одарил своего ученика строгим взглядом. – Что же так, Ян Викторович? Нагрузка у вас небольшая. Неплохо было бы в конференции поучаствовать, да и грешно стремление человека к учёбе топить. Labor omnia vincit improbus!
– Всё побеждает упорный труд, – сквозь зубы отчеканил аспирант и снова засопел, а я даже скоситься в его сторону боялась.
– Именно! – кивнул Макар Ефремович. – Труд – единственное оружие против невежества. Желание трудиться у молодых людей следует всеми силами поощрять.
Так, кажется, меня невеждой только что назвали.
– Да ничего страшного, – поспешила я махнуть рукой и попятилась к двери. – Я всё понимаю, Макар Ефремович. У Яна Викторовича и без меня дел невпроворот. Работа – дело святое.
– Вы не подождёте за дверью… э-м-м?.. – зав пытливо уставился на меня.
– Мария Вознесенская, – отчиталась я, вытянувшись в струнку. – Второй курс. Факультет культурологии.