Мой препод Укротитель

– Ах, культуролог, – заулыбался профессор, словно в голову ему пришла блестящая идея. Такая блестящая, что её блеск, минуя мозг, из мутновато-серых глаз вырвался. – У Евгении Сергеевны учитесь, значит. Хорошо-о… Не сочтите за труд, Мария, подождите за дверью. Буквально пару минут.

Я покорно кивнула и пошагала в коридор, по пути пряча деньги в сумку. Когда прямо поверх тетрадей сунула пирожок и не вспомнила.

«Ничего, – решительно захлопнула я дверь, – и деньги Баранову отдам, и книжку свою заберу, чтобы не издевался больше».

Присев на лавку, следующие несколько минут всё больше и больше убеждала себя, что никому – в том числе и зазнавшемуся аспирантишке – не позволю издеваться. Ни над собой, ни над своим творчеством. Будь он хоть профессор наук, чтоб ему неладно было!

***

Макар Ефремыч слово сдержал. Потряхивая седенькой головой, вышел ко мне довольно скоро. Пару секунд рассматривал всё через ту же щель между очками и лбом, а затем спросил.

– Фамилию мне свою не напомните, Маша?

– Вознесенская.

– Вознесенская, Вознесенская… – повторил он, будто на вкус пробовал. – В роду писатели-поэты?

– Нет, – активно закрутила я головой. – Одна такая… уродилась.

– Я-ясно, – словно огорчившись, скривил сухие губы профессор. – Ясно…

И, чуть прихрамывая, побрёл прочь по коридору. Я же стояла в волнении и не знала, что делать. Тихонько испариться, чтобы «зазнавшийся аспирантишка» и духу моего не почуял, или войти на кафедру с видом Геракла, сразившего Немейского льва?

Как ни странно, вопрос сам собой решился. Темноокий Ян Викторович, всем видом выказывая недовольство, выглянул.

– Мне зайти?

Короткий кивок, и я со вздохом юркнула за дверь. Решимость вновь устроить скандал улетучилась, стоило лишь оказалась на подвластной мужчине территории.

Бранов опять, явно на автомате, щёлкнул кнопку чайника. Молча покопался в столе. Достал пару листов формата А4.

– Что это? – присев на предложенное место, с удивлением разглядывала я список вопросов на листе.

– Хочу выяснить, какой у вас уровень знаний.

Знаний? Вот так новость.

– А… зачем?

– Решайте давайте тест, – аспирант потыкал пальцем в пакетик с пирогами и страдальчески скорчился. Остыл его обед. – И побыстрее, пожалуйста.

Чуя, как лицо наливается краской, я прочла первый вопрос и варианты ответов к нему. Покрутила ручку, сделав вид, будто размышляю, а сама тем временем читала следующий вопрос.

Потом ещё один. Лицо уже совсем нешуточно запылало от стыда. Это был один из тех моментов, когда совершенно искренне жалеешь, что не учился в полную силу.

– У меня занятия ещё сегодня, – не глядя на Бранова, соврала я. – И так опаздываю уже.

– Тогда после занятий придете, – равнодушно пожал плечами аспирант и с явным облегчением подтянул поближе пакетик с едой. – Раз уж вам так не терпится позаниматься со мной… в индивидуальном порядке.

И нехорошо-нехорошо так прищурился.

– Ян Викторович, – решительно отодвинула я от себя страшные тесты, – я не претендую ни на ваше время, ни на занятия с вами. Можете не беспокоиться. Я это специально сказала.

– И зачем же?

Я недоумённо потёрла ладонь об ладонь.

– Выкручивалась, как могла. Уж не обессудьте.

– Обессужу, – нахмурился Бранов. – Может, вам, в силу особых свойств ума, сложно в это поверить, но и я на вас не претендую. Однако так как вы во всеуслышание признались, что не в ладах с предметом, порученным вести мне профессором Завлинским, я вынужден принять меры. Так что жду вас сегодня после занятий, Мария. И в понедельник.

И снова такой… ну очень неприятный прищур.

– И возьмите вот это для общего развития почитать, – со злой ухмылкой аспирант шлёпнул передо мной книжкой в потрёпанном переплёте. – Начнём с детского.

Я поднялась, не чуя ног.

– Герои Эллады, – прочла, скривив губы.

Надо же, какая ирония. Геракл повержен…

– Что вы сказали? Не расслышал.

Я встрепенулась, как зачарованная таращась на препода.

– Говорю, «Герои Эллады». Вы издеваетесь надо мной, что ли?

Аспирант улыбнулся. В магнетически-тёмном взгляде так и читалось: «Ну, разумеется, издеваюсь, глупая. Хотя нет… я лишь начал».

Я сердито сдвинула брови, глядя перед собой.

– Вы это серьёзно?

– Вполне.

– То есть, – я на пару сантиметров отодвинула от себя книжечку, и она податливо заскользила по отполированной поверхности стола, – вы правда считаете, что я этого не читала?

Бранов равнодушно вскинул брови.

– Рискну предположить. Но не тревожьтесь, если начнём уже сейчас, до Нового года я сумею вбить вам в голову хотя бы материал средней школы. А там, – он подцепил со стола книжечку в мягком переплёте, – глядишь, и до вашего рОмана доберёмся. И статью для конференции навояем.

Пиу! Контрольный в голову. И вот я лечу в пустоту. Поверженная, униженная и истекающая кровью.

Хотя нет, не кровью – стыдом и злостью.

– Я вам только что жизнь… нет, не жизнь, карьеру спасла! А вы издеваетесь? Отдайте.

Я рванулась вперёд и ухватила своего «Императора» за уголок.

– Спасла? – Бранов хохотнул, крепко удерживая трофей. – А что значит ваше: «Ой, ла-ла-ла, я совсем не разбираюсь в истории!» Кто вас за язык-то тянул? Какие дополнительные занятия? Не знаешь, что сказать, молчи! С меня зав чуть три шкуры не спустил за неоправданное доверие, некомпетентность и неумение излагать материал!

– И поделом! – упиралась я, чуя, как миллиметр за миллиметром книга выскальзывает из рук. – Отдайте!

– Не отдам. Это теперь моя вещь. Я её купил. А за нахальство я вам сейчас ещё пару рефератов накину. Век не разгребётесь!

Переплёт книги в эту секунду будто бы раскалился.

Опешив, но хватку не ослабив, я уставилась на руки аспиранта. Под его пальцами и впрямь разлилось золотистое свечение.

– С ума сошли? Сжечь её решили?! – завопила я и вцепилась в обложку, не давая ни малейшего шанса вырвать книгу у меня из рук. – Не позволю!