Мой путь озарён рассветом

Не удивительно, что после такой ночки я чувствовала себя совершенно разбитой, настолько, что у меня начали дрожать руки. Они никак не успокаивались, и я, не желая ходить перед Крисом в таком виде, вернулась домой, где меня ждали вести: Рия последовала моему совету и отправилась биться головой о двери здания Карнаэльского Суда одна. Поднявшись в комнату, я увидела аккуратно сложенную на матрасе постель и пустоту там, где недавно были вещи.

Руки затряслись с новой силой.

— Ненавижу тебя, — прошипела я, обращаясь к матрасу, сорвала с руки браслет и позволила ему стать посохом. — Ненавижу, — повторила я и ударила. Раз, потом ещё. Я била матрас, как когда-то Малисану, но матрас был не живым, посох не стремился его убить. Я могла ничего не бояться. — Я ни в чём не виновата! Я! Не! Виновата!

Посох выпал из дрожащих рук, и я упала на колени перед матрасом, который совершенно не заслужил такого обращения. Я не плакала, но картинка перед глазами всё равно была нечёткой, словно застланной тонким покровом слёз. Я протёрла глаза и вернула посох на руку в виде браслета, а потом отправилась в ванную приводить себя в порядок.

На расчёске остался неприлично большой клок волос, некоторые из которых были седыми. Я рассматривала их, поднеся расчёску к лицу ближе, чем это было нужно обычно. Похоже, со зрением тоже было не всё в порядке, а руки предательски продолжали трястись. Я вернулась в свою комнату, легла на риин матрас, свернувшись в клубочек, и обняла свой пышный лисий хвост, в котором тоже оказалось неприлично много седины.

Хвост тоже дрожал, как и руки. А когда снизу постучали и я отправилась открывать, оказалось, что ноги тоже предпочли бы остаться неиспользуемыми. Я открыла дверь и увидела Дису. Видеть счастливую подругу сейчас мне не хотелось особенно сильно, но та, окинув меня суровым взглядом, шагнула за дверь.

— Что тут у тебя?

— Спала плохо, — буркнула я неохотно. — С Рией поругались.

Дочь военачальника махнула рукой.

— Знаю уже. Курица есть курица. Но ты никогда не поверишь, кто приехал.

— Кто? — послушно спросила я без малейшего интереса.

— Хельмер.

Судьба Хельмера меня заботила мало. Мы давно не виделись, и меня это совершенно устраивало, но в честь его недолгого пребывания в Белом Лисе Петра решила устроить сбор нашей компании, видимо, чтобы мы могли поругаться как в старые добрые времена. Сона, Тео и Ирма пропадали на охоте, Рия отправилась в Карнаэль, и теперь Диса просила явиться хотя бы меня. И я согласилась, но перед этим подруга заставила меня поесть.

Еда оказалась не лишней. Ноги и хвост перестали дрожать, да и рукам стало лучше. Встреча проходила в парке, и я собиралась всё время проторчать в стороне в обнимку с каким-нибудь деревом или, в крайнем случае, Крисом, но Хельмер неожиданно меня удивил.

Этот невысокий крепкий юноша с медвежьим ушками и слишком коротким, чтобы делать для него разрезы в одежде, хвостом, изменился не меньше Дисы. Он тоже стал казаться более уверенным в себе, менее мелочным и неприятным. Хельмер рассказывал о том, как проходит его обучение, и эти рассказы оказались неожиданно интересными. Наш бывший неприятель собирался стать самым настоящим учёным, и я поняла, что искренне желаю ему удачи в этих начинаниях.

«Людям хорошо, когда они на своём месте, — думала я потом, когда всё-таки отошла в сторону ото всех и встала, опершись о дерево спиной. — Но где тогда моё место? И где место Питера?»

Место Дисы было рядом с Тайто, и покидать его она не собиралась. Уговорив меня прийти сюда, подруга словно позабыла обо мне, не отходя от жениха ни на шаг. Едва ли она сама понимала, как это выглядит со стороны, но во мне это откладывалось новой злостью. Крис был прав, для меня пришла пора кого-нибудь убить, и сейчас моё место было там, где это было нужно. Никакой конкретики.

Петра светилась такой гордостью, словно была Хельмеру матерью или наставницей, Малисана улыбалась вежливой улыбкой своих тонких плотно сомкнутых губ. С моего места мне было прекрасно слышно, о чём они говорят, а они к моему огромному неудовольствию вернулись к обсуждению свадьбы Дисы.

— Я устала выполнять работу за тебя и за Ярну, — пожаловалась ученица Слышащей. — Возвращайся в Главный Дом, а то я тоже куда-нибудь сбегу.

Представить сбежавшую от ответственности Малисану ни у кого не получилось, поэтому все засмеялись, даже Крис. Мне не было смешно. Я слушала, как Диса обещает как и прежде выполнять свою часть работы, и хотела, чтобы поскорее настал завтрашний вечер, когда мы с Призраком войдём в здание ордена кииринов и получим новое задание.

Малисана подошла ко мне, когда я настолько глубоко задумалась о грядущем мероприятии, что перестала замечать всё, что творилось вокруг.

— Вот так я выглядела для тебя всё это время, — заметила она, указывая на меня рукой. — Оскорблённая чужим счастьем. Отвратительно.

— Охотно верю, — буркнула я, не желая продолжать разговор.

Не хватало ещё, чтобы мне в душу начала лезть Малисана. Я не желала обсуждать с ней свои или её проблемы, я вообще не хотела ни с кем разговаривать.

— Я тебя простила, — вдруг заявила ученица Слышащей.

Это было последним, что я ожидала от неё услышать.

— Что? — удивилась я, и Малисана пояснила:

— Я простила тебя за всё. За твои нападки на меня, за то, что ты меня избила, за то, что Крис любит тебя.

Это было странно и неожиданно. Несомненно, где-то был подвох, потому я не стала отвечать, но ученица Слышащей, похоже, и не ждала ответа.

— За последнее время я многое поняла, — поведала она, глядя в пустоту перед собой. — Достаточно, чтобы простить тебя, но недостаточно, чтобы извиняться самой.

Возможно, Малисана хотела, чтобы я тоже её простила, но я была не в том состоянии, чтобы прощать кого бы то ни было. Я кивнула, давая понять, что услышала её, и осталась стоять, опираясь на своё дерево, ожидая, когда неожиданная собеседница уйдёт. Но та, вместо того, чтобы уйти, прислонилась к дереву с другого бока.

— Как ты жила с этим? — Этот вопрос сорвался с моих губ неожиданно для меня самой.

— С чем? — не поняла Малисана.

— С этой ненавистью к тем, кого любишь.

Ученица Слышащей не ответила, но, скосив глаза в её сторону, я увидела, что она глубоко задумалась.

— Не знаю, — проговорила она наконец. — Кажется, так было всегда. В школе я вместе с Петрой ненавидела Онни и Эйвора, которые нарушали правила и пользовались окнами чаще, чем дверьми, и при этом ненавидела Петру, потому что мы не делали так же. Хотя на самом деле я дорожила всеми тремя.

Она говорила спокойно и честно, так, как не говорила со мной никогда. Должно быть, в самом деле простила и приняла мои права на Криса. Теперь, когда нам было нечего делить, мы могли хоть как-то разговаривать.