Мой сиамский брат - Генеральный секретарь

– Да, Ильич, уровень жизни простого человека вырос. А если вспомнить, что с деревней сотворили в мое время! Народ вымирает. Беспробудное пьянство, ни работы, ни техники, поля зарастают елками. …Страшно подумать, что не дай Боже опять такое увидеть…. Тут, конечно, тебя на деревне вспоминали добрым словом. Но зазнаваться не надо, Леня. Дел в сельском хозяйстве еще море.
– Ответом Викторину было тихое похрапывание, Генсек сладко спал, встал действительно рановато. Через час Леонид Ильич проснулся. Хотя эту привычку он не нарабатывал годами, как Максим Максимович Исаев, но перед самым въездом в Кремль проснулся. На сегодняшнее заседание собрались все члены Политбюро, включая Первых секретарей ЦК компартий союзных республик. Брежнев специально озаботился накануне тем, чтобы собрать всех преданных ему людей. Пригласил Рашидова, Кунаева, Щербицкого, Машерова, Алиева. С Щербицким долго говорил по телефону, всячески намекал, как он расположен к нему. Короче проявил себя как опытный аппаратчик. На этом совещании он хотел изменить состав бюро. Ночью, перед сном беседовал с Андроповым. Братец услышал лишь одну фразу:

– ” все по плану, Леонид Ильич”.

Генсек тщательно, как умел и привык, готовился к этому совещанию. Обычно Брежнев говорил очередному собеседнику:

– Вот, Гейдар (Вася, Петя и т. д.), все уже дали свое согласие, а как ты? С нами?
– Ответ, как правило, был очевиден. Генсек не разговаривал только с Устиновым и Сусловым. Кроме членов Политбюро и кандидатов, приглашены были начальник Глав ПУРа маршал Епишев и начальник Генерального штаба маршал Огарков. Критические высказывания Дмитрия Федоровича, недовольного сокращениями, дошли до ушей Брежнева. Ильич решил поменять министра обороны, а заодно и главного идеолога. Суслова Брежнев уважал и не считал нужным совсем убирать его с “Олимпа” власти. Несмотря, на настойчивые уговоры “братца”, решил оставить Михаила Андреевича.

– Суслов очень авторитетный в партии, совсем убрать не могу. Пусть за связь с соц. странами отвечает.

– Леня, ты конечно лучше меня в этих своих партийных делах разбираешься. Но не делаешь ли ты ошибку? А то будут тебе Мартовские иды. Как Брут Цезаря, Идеолог тебя в мягкое место “кинжальчиком ткнет”, мало не покажется. Лучше сделать, как Иосиф Виссарионович - нет человека, нет проблемы. Отправь его на пенсию.
– Викторин чувствовал:

– не так шеф решил. Утерял хватку что ли Ильич? Да, годы расслабухи и воздействия снотворных таблеток не прошли зря. Хрущева Брежнев сразу на пенсию отправил, и не было от “Кузькиного” сына проблем. А теперь? Поживем, увидим.

Лихие девяностые, с беспощадным и простым способом решения проблем в бизнесе, с абсолютным равнодушием и цинизмом властей, и все, что было в годы “демократических” преобразований, вольно или нет, но оставили свой след в душе “сиамского братца”. Если долго смотреть в бездну, то….последствия всем известны.

– Витя, за ним Юра присмотрит. Не переживай.

– Собравшиеся за круглым столом члены Политбюро, настороженно посматривали друг на друга. Повестка дня была известна всем, кроме Суслова и Устинова. Нервное напряжение тяжелой удушливой волной было разлито по комнате. На Суслова и Устинова посматривали, как бы и не навязчиво, но постоянно. Нездоровое любопытство. Как они вынесут удар, и удар внезапный?

Поначалу совещание проходило как обычно. Решались рутинные вопросы. Совещание уже подходило к концу, многие расслабились. Смещения намеченных лиц так и не происходило. Может и не будет? Брежнев попросил Дорошеву незаметно пригласить Епишева и Огаркова. Военные тихо вошли, сели у входа, вдоль стен. Черненко достал очередной документ. Лист чуть дрожал в руке. Константин Устинович натужно, хриплым голосом зачитал:

– Совет министров СССР предлагает для выполнения решений партии и правительства по повышению уровня жизни советского народа провести сокращение бюджета. В первую очередь военных расходов. Но, конечно, сокращение предлагается детально проработать. Этот вопрос не простой.

– Обороноспособность наших вооруженных сил не должна пострадать - с места высказался Брежнев - Защита нашей Родины это наиважнейшая задача партии. Конечно, надо признать, необходимо реформирование экономики. Нужно обеспечить высокий жизненный уровень советского народа. Это главная цель для нашей партии. Все с этим согласны?

– Ильич окинул взглядом присутствующих.

– Да, Леонид Ильич! Именно так, по-Ленински! Конечно согласны.
– Раздались дружные выкрики. Брежнев громко, с нажимом, обратился к главному идеологу:

– Товарищ Суслов, а что Вы можете нам сказать? Каково Ваше мнение по этому вопросу?
– Суслов встал.

– Это хорошо, товарищи, что между нами такое единодушие. Партия и наш вождь и учитель Ста… Ленин - Ильич недовольно кивнул головой, на оговорку Михаила Андреевича. Некоторые из присутствующих понимающе переглянулись. Михаил Андреевич кожей ощущал опасность, как в окружении стаи волков. Слишком много скользящих взглядов, никто не смотрит в глаза. Сначала даже растерялся, был не готов. А то, что стоило ожидать плохого - чувствовал. Пахло бедой в воздухе. Слова Брежнева не сразу достигли сознания, но потом быстро взял себя в руки.

– Вы совершенно правы, Леонид Ильич, главное - это постоянный рост народного благосостояния. И Ленин и Карл Маркс учили, что счастье народа архиважная задача.

Брежнев сделал знак Черненко. Тот взглянул на министра обороны, и близко поднеся документ к глазам, зачитал:

– Поступили сигналы от военнослужащих Советской армии о том, что министр обороны Устинов позволяет себе делать высказывания, порочащие и роняющие авторитет Генерального секретаря нашей партии, Брежнева Леонида Ильича.
– В кабинете возмущенно загудели. Многие с преувеличенным осуждением смотрели на Устинова. Тот платком вытирал обильный пот на лице.

– В частности, после коллегии министерства обороны, в присутствии многих генералов, маршал Устинов говорил: “Этот старый пердун с помощью врачей подправил себе лицо. И стал выглядеть как молодой павиан. И теперь решил, что он один знает, какими должны быть вооруженные силы. Хочет сократить армию вполовину и урезать вдвое бюджет. Это бред. Хуже - маразм, совсем не соображает, что делает. Так армия ему мозги вправит.”

Брежнев гневно вскочил. Лицо покрылось красными пятнами, брови грозно сдвинуты, глаза, казалось, еще чуть-чуть и начнут метать молнии.

– Меня маразматиком обзываешь! Мозги мне вправлять собрался!? А мы с тобой, Дима, вместе водку пили. В гостях у меня не раз сиживал, на охоту ходили, ружье мне дарил…

” Леня, спокойно, только не лезь в драку. Морду потом ему пощупаем, сейчас пусть Суслов выступит. Он хорошо кожу живьем снимает. Вот пусть Устиновым и займется” - удерживал разгоряченного подшефного Викторин. Главный идеолог тщательно протер очки. Сосредотачивался перед тем как исполнить экзекуции. И понимал, надо пройти над пропастью. Мозг “закипал” от напряжения.

“Вон как все таращатся, ждут. Чего? Его ошибки? Думают броситься сейчас Суслов Устинова защищать - тут ему и конец, сразу в сочувствии обвинят, и тогда прощай ЦК. Не дождутся… А как в груди жмет… Псы, собаки - не дождутся”.
– Суслов в последний раз дохнул на стекло очков, и с силой протер стекло. Окинул взглядом членов Бюро, голос вначале чуть дрожал. Говорил глухо и невнятно.

– Партия учит нас всегда поддерживать и всячески способствовать авторитету генерального секретаря нашей партии. Поэтому мне совсем не понятно, когда свои же товарищи позволяют себе высказывания роняющие авторитет Генерального секретаря и партии в целом. Это не по-товарищески, не по-нашему. И я понимаю, товарищи, что вам не верится, что кто-то мог совершить такое. Но этот прискорбный факт имел место быть.
– Суслов говорил долго. В конце речи Михаил Андреевич без всякого смущения льстил генсеку. И закончил словами: