Мой сиамский брат - Генеральный секретарь
Шрифт:
Толстомырдина, опять задумалась, жирные складки избороздили лоб, нос наморщила. От напряженной умственной работы заболела голова.
– ” Ну, вот что бы еще придумать, вспомнить про этого Борю… Из-за этого мальчишки и его мамаши все и случилось.” После известных событий в магазине, Клава не стала дожидаться пока уволят. А уволилась по “собственном” желанию. Пришлось вспомнить свою первую поварскую специальность. И с помощью Лозинской, через знакомого в МВД получила протекцию и устроилась поварихой к маршалу. Вчера черная такса по кличке Афина учуяв запах любимых охотничьих колбасок, забралась в большую хозяйственную сумку Клавы. Как назло, когда Толстомырдина собиралась уходить Афина показала из сумки свою лоснящуюся от жира, мордочку. Увидев усатую морду собаки, Клава заорала дурным голосом. И недолго думая, ногой опрокинула сумку. Из нее посыпались обгрызенные сосиски, колбаски, и всякое разное. Все было понемного опробовано Афиной. В праведном гневе повариха схватила скалку и лихим кавалерийским ударом перебила у собаки хвост. Та заверещала так громко и пронзительно, что сбежались все жильцы дачи. Конечно, все увидели и содержимое сумки Клавы. В результате Клаву обозвали воровкой, и с позором выгнали… Клава мстительно заулыбалась - “ага вспомнила”. Опять взяла ручку.
– Вся семья Беловых моральные разложенцы. Жена маршала все время
– Последние строчки женщина подчеркнула жирно.
– ” А еще, противный, толстый, весь прыщавый , как жаба генерал, а может и маршал. По фамилии Дзюганов громко ругался матом на другого маршала, называл его, прихвастнем старого маразматика Брежнева. А тот отвечал: Я Ленина охранял, я свою честь предательством не замараю. Я в вашей Чилийской хунте участвовать не буду. Потом они все громко ругались. Жена Белова меня лично оскорбляла и всячески обзывала…Прошу защитить меня от угроз и оскорблений, и защитить мою честь от клеветы со стороны семьи перерожденцев и моральных разложенцев Беловых”.
– Слеза тяжелой соленой жемчужиной упала на листок - опять растеклось по бумаге.
– ” Ну что ты будешь делать, вот невезение. Проклятая черная полоса”.
– Клава скомкала лист, раздраженно швырнула перьевую ручку.
– ” Нет, пойду к соседям у них, дети в школе учатся, возьму шариковую ручку. А то так и не напишу”. Вечером, наконец, справившись с нелегкой задачей, она кинула конверт в почтовый ящик. Написала два письма одно в ОБХСС, другое в КГБ. Кто-нибудь и прореагирует, решила Клава. Да и на душе стало легче и не так обидно.
Подполковник Генрих Арвидович держал в руках конверт. Это было письмо с “того света”. Вчера были похороны. Три дня назад в автомобильной катастрофе погиб родной дед Вяльбе. А сегодня он держал конверт, письмо от уже умершего генерала армии. Это был не просто родной человек и дед. Но, когда Генриху было пять лет, после трагической авиакатастрофы под Челябинском и гибели родителей, именно дед заменил ему их. Стал и отцом и матерью. Это обстоятельство и рассказы о романтическом революционном прошлом (охранял самого Предсовнаркома тов. Ленина, только латышам доверяли свою жизнь комиссары) подтолкнули Генриха к избранию военной стези.. Он выбрал профессию военного связиста. После трагической версии о гибели Арвидаса Яновича, Генрих, будто сам умер. Все дни до похорон жил как автомат. Разум, душа отказывалось поверить в случившееся. Думал, “увижу пусть мертвого, но лицо деда и станет легче”. Не стало. Отгремел траурный воинский салют. Брошена горсть земли на крышку гроба. Генрих не мог даже напиться, не было привычки. За эти дни он похудел, осунулся, много курил. И сегодня пришел на работу, так, как дома все напоминало об “ушедшем”. В Москве, недалеко от метро Таганская в Пятом Котельническом переулке, есть вход в бункер. На глубине 60 метров располагался запасной узел связи ПВО Московского округа. И здесь же на четырех уровнях военно-правительственный комплекс, площадью тысячу квадратных метров. С отдельными жилыми помещениями для руководителей партии и правительства. Построенный еще во времена Сталина, бункер был способен выдержать удар атомной бомбы, имел свои системы очистки воздуха, запасы пищи и всего необходимого. Комплекс называли “Объект”, Генрих и был его хозяином. Письмо передала вдова погибшего вместе с дедом адьютанта - майора Сысоева. Позвонила с утра, сказала, что ей пришло письмо от генерала, с вложенным конвертом. И просьбой передать письмо внуку. Он вскрыл письмо только у себя в кабинете. Сразу узнал до боли родной почерк.
” Генрих, сам не знаю, для чего точно пишу это письмо. Думаю это пустые старческие опасения. Но все же решил написать тебе. Ты самый дорогой и близкий мне человек. Я хочу тебе сказать, то что ты самый лучший внук, который есть на свете. И прошу тебя не переживай, что не достиг столь больших высот и чинов по службе, как я. Мне сильно, даже невероятно повезло. И война. Вот основные причины моей карьеры. Не переживай. Главное честно выполняй свой воинский долг. Как я и твой отец. Хочу рассказать тебе о том, чем был занят в последнее время. Знаю, что ты хотел спросить, но молчал, видя мою занятость. Так вот ты знаешь, что в последнее время наш Верховный неожиданно развил бурную деятельность. Ты помнишь, что в последние годы, Б. больше спал, чем руководил страной. Это была пародия на правителя, а не власть. Я хорошо помню, какой был Сталин. Этот же рядом с ним и “близко не стоял”. Но вдруг заставляют “уйти” Устинова. Которого я уважал и во многом одобрял его деятельность. Меня две недели назад пригласил к себе в гости маршал Белов. Ты его помнишь, в прошлом году вместе охотились на Кавказе. Кроме меня были еще некоторые маршалы и генералы. В основном из ” райской группы”. В коей и я обитаюсь. Но разговоры повели о новых реформах в армии и стране. Таких встреч было несколько. Мы встречались на даче у Белова и генерала Дзюганова”.
– Две недели назад в штабе Округа подполковник столкнулся с генералом Дзюгановым. Генриха всегда немного коробило, когда он видел круглое, очень сытое лицо генерала. А многочисленные бородавки и лицемерная тонкогубая улыбка, производили впечатление, что общаешься с жабой. С огромной пупырчатой жабой в мундире.
– ” Вот с ним-то я вчера и схлестнулся. У некоторых людей в армии и партии, видимо наступило головокружение от успехов, или приступ бешенства. Но вопреки здравому смыслу, они хотят сместить Б. Я категорически выступил против их планов. Мне даже натурально пригрозили, держать язык за зубами. Но мы, Вяльбе, не робкого десятка. Завтра встречаемся вновь, и думаю, все же отговорить этих “доблестных” младо-старцев от авантюры. Но на всякий случай пересылаю это письмо на адрес Андрея, моего адъютанта, думаю это все глупость. На Ноябрьские праздника вместе выпьем рюмку “Арарата” и посмеемся над пустыми страхами старика”.
Далее, число подпись.
– Герих сложил письмо, положил во внутренний карман кителя. Не торопясь собрался. Позвонил жене, что сегодня задержится по делам службы. Потом, проверив личный пистолет, положил “Макаров” в правый карман брюк, перед зеркалом привел себя в порядок. Уходя, выбросил пепел из пепельницы. Поднявшись наверх, завел свои “жигули”. Пока прогревалась машина, мысленно представлял маршрут.
– “Ничего сложного, через полчаса буду на месте”. Выехал из переулка, пропустив “волгу” с шашечками, и газанув поехал по шоссе к центру.
– ” Да какого…Что за идиоты?” - Подполковник возмущенно выругался, на столь бесцеремонного водилу. В “Москвиче” было двое. Сидящий справа от водителя пассажир, с худым злым лицом, через открытое окно размахивал какой-то красной служебной “корочкой” - сигналил “остановиться”. Водитель “Москвича” здоровый, красномордый детина, в оранжевой спортивной куртке и красной вязаной шапочке сигналил клаксоном. Генрих видел, что ему почти перегородили движение. Он почти остановился.
” Придется, наверное, тормознуть. Да, что случилось?”.
– Подполковник переключил передачу на нейтралку, притормозил, машина почти остановилась. Он увидел, как из перегородившего дорогу “Москвича” резко выскочив двое. И сразу побежали к нему. Двое неизвестных с серьезными сосредоточенными лица и с какими-то оловянными глазами, приближались. И тут произошло то, что бывает с людьми, попавшими в стрессовую ситуацию. Когда организм. Вся суть человека начинает бороться за свое существование вопреки любым гибельным обстоятельствам, и организм включает не виданные ранее резервы и способности. Время для Генриха вдруг замедлилось, стало густым как кисель. Он слышал удар своего сердца раз и через длительную паузу другой. Удивлялся, почему оно так медленно бьется? Все звуки и цвета приобрели необычайную четкость, яркость. Генрих видел, каждую черточку, складку, родинку на лицах приближающихся, даже рыбью чешуйку на верхней губе красномордого. Вяльбе действовал как автомат, в доли секунды включена задняя передача, ноги “сами” нажимали на педали. “Жигули” подполковника с визгом рванулись назад, и сразу влево на встречную полосу. Через двадцать минут синие “Жигули” дымя покрышками, затормозили у подъезда приемной КГБ. Подполковник открыл массивную деревянную дверь. Только войдя в приемную и услышав вопрос сержанта с синими петлицами, Вяльбе смог нормально воспринимать окружающий мир. Генрих с удивлением смотрел на протянутый ему носовой платок. Зачем?
– Товарищ подполковник у вас кровь. Прижмите ко рту.
Генрих, прижав платок к губам, почувствовал вкус крови. Видимо пока ехал, прокусил губу. Сержант, рассмотрел удостоверение странного посетителя. А узнав, что подполковник хочет передать, нечто важное самому председателю КГБ, вызвал старшего. Прибывший майор предложил передать посылку ему. Но Вяльбе упрямо говорил нет, и требовал только личной встречи. Через пятнадцать минут Вяльбе в сопровождении майора поднялся на третий этаж. Немного переговорив с секретарем, майор пригласил его в кабинет. Генрих вошел в довольно большой кабинет, стены, которого были отделаны дубовыми панелями. На стене висел портрет Дзержинского. Казалось, что “железный” Феликс сердится. За длинным столом у окна сидел высокий подтянутый человек. Он был в темно коричневом костюме, серебристом галстуке и белой рубашке. На вид лет сорок, русоволосый, лицо приятное. Глаза внимательно изучали стоявшего подполковника.
– Садитесь товарищ Вяльбе. В ногах правды нет. Я полковник Иванов Сергей Геннадьевич. Мне передали Вашу просьбу. И Ваше требование личной встречи с Председателем КГБ. Согласитесь не совсем простое и ординарное. Поэтому все же по возможности кратко, введите меня в курс дела. Изложите самую суть. Генрих упрямо замотал головой.
– Нет. Товарищ полковник поверьте дело чрезвычайной важности. Я не знаю, кому можно доверять - У полковника удивленно взлетели брови. Его взгляд стал более сосредоточенным. Вяльбе продолжил.
– Я могу только сказать, что речь идет о жизни Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Эту информацию, я могу доверить только самому Андропову.
Иванов минут пять, пристально рассматривал Вяльбе, потом посерьезнев лицом, поднял трубку телефона, набрал номер. Глава 18.
Когда Ту-154 совершил посадку в аэропорту Ташкента, к встрече высокого гостя уже были готовы. Несмотря на ранний час - было шесть утра - на бетонном поле аэродрома толпилась разношерстная толпа встречающих. Тут были все: и руководители республики, одетые в одинаковые костюмы темного цвета и организованные представители народа и охрана оцепившая цепочкой место встречи. Первыми из правительственного самолета быстро и незаметно вышли охранники, а у трапа встал зам. начальника охраны Медведев. Осмотревшись и переговорив с местными чекистами, он дал отмашку на выход “тела”. Брежнев, только подойдя к двери, сразу зажмурился от яркого солнца, стал похож на китайца из анекдота. Но это не помешало ему разглядеть, что сразу у начала трапа стоит та блондинка-стюардесса, что так понравилась. Проходя мимо нее, он опять невольно засмотрелся на фигуру и глубокий вырез блузки. А синие васильковые глаза, что слегка насмешливо и дерзко смотрели на него, пробуждали в душе смутные, но сильные желания. Ильич так засмотрелся, что чуть не оступился на лестнице. Хорошо, что генерал Рябыкин подхватил под локоть, но на то он и начальник охраны. Перед трапом уже была расстелена красная ковровая дорожка, на которой весь сияющий от счастья и с обожанием на лице стоял, глава Узбекистана Рашидов. Рядом теснились, выстроившись по ранжиру и по должности, чиновники и партийные функционеры. Мелькали и военные мундиры и кокарды. Хотя все дежурно и слащаво улыбались, в умах чиновничьего люда главенствовал один вопрос - зачем столь внезапно приехал генсек? Жизненный опыт учил, что ничего хорошего от внезапных таких посещений ждать не приходится. Но Восток дело тонкое. Видели разное и всякое. Как только Брежнев ступил с трапа на землю, откуда-то сбоку появилась стайка молодых девушек. Одетые в цветные: красные, зеленые, розовые национальные одежды. Они окружили его и засыпали цветами. Ильич был ошарашен яркостью цветов, буйством красок. Нежные голоса дев звучали как ручейки, а столь прекрасных красивых лиц, он не видел давно. Азиатский разрез глаз придавал этим юным девушкам еще большую привлекательность. Несколько опьянев от всех этих красок, голосов, лиц, запахов, и близости к юным девушкам Ильич даже не осознал, что уже обнимается и целуется с Рашидовым. Хотя перед выходом из самолета хотел держать себя с ним холодно и строго. Только оказавшись в машине, Ильич пришел в себя. Хотя юные лица еще были памятны.
– ” Да Леня это, какие же розы вырастают под южным небом? Просто нет слов. Рахат лукум понимаешь.
– Викторин тоже поддался очарованию знойных красоток Востока.
– И не говори брат, прямо мурашки по коже.
– Брежнев был в восторге.
– Однако Леня ты смотри, какой хитрый лис Рашидов. Вот совсем голову задурил. Тут по делу вроде летели. Отвешивать “гостинцев”, а вишь как сюжет развернулся. Давай Ильич сосредотачивайся. Надо говорить с этой узбекской бандой серьезно. А то слышишь, Рашидов соловьем заливается - восхваляет”.