Мой темный-претемный властелин

Столица затихла. Затаилась, будто в преддверии грозы. На море штиль, на небе ни облачка, но залитые солнечным светом улочки вдруг показались зловещими...

— Это все он, прошептала я вслух. Впереди него идет сама тьма…

Вдруг стало холодно до дрожи, и я обхватила себя руками. Что-то подсказывало, с приездом Анделара Рансовье моя жизнь уже не будет прежней. Только вот хорошо это или плохо?

Дверь вдруг шумно отворилась, заставив вздрогнуть и резко обернуться.

— О чем мечтаешь, сестра? — подозрительно прищурившись, спросила Анаретт.

— О свободе, — ответила я чистую правду.

— Хм, — она смерила меня взглядом, но оставила мое дерзкое высказывание без комментариев. — Идем. Тебя ждет последнее испытание. Пройдешь его, и я отстану от тебя до самого приезда… жениха.

Из груди вырвался вздох облегчения, я даже исполнилась мрачным энтузиазмом. У тебя план, Ренни, так что осталось немного потерпеть. Терпи, Ренни, терпи...

— Так кого на этот раз я должна обидеть? Библиотекаря? Мажордома?

Для последнего и такого важного испытания, Анаретт должна была выбрать кого-то посерьезней безобидной челяди.

— Заманчивая идея, конечно, но, пожалуй, их я не смогу наказать без ведома матери.

— Тогда кто?

— О! Это сюрприз. Уверена, тебе понравится.

Глава 5.2

Вопреки ожиданию, мы вышли на улицу и пересекли широкий задний двор, направившись в сторону псарни.

— Поверь, Анаретт, уж кто-кто, а собаки нас точно сумеют различить, хотя вряд ли скажут тебе об этом, — зачем-то пошутила я, но улыбка сестры лишь стала шире.

Неподалеку от псарни немного в стороне от конюшен была небольшая постройка вроде сарая или амбара, где хранили всякую всячину, от старых седел и сбруи, до битых глиняных мисок, треснувших корыт и прочего порченого инвентаря для ухода за животными. Обычно там никого не было, так что я слегка удивилась, но спрашивать снова не стала, лишь постаралась подготовиться и напустить на себя надменный вид.

Перед входом Анаретт придержала меня за локоть:

— Помни, не сумеешь его обмануть, спущу шкуру. С него разумеется. А заодно отравлю парочку твоих любимых псов.

Я возмущенно повернулась к сестре.

— Зачем ты так? В чем виноваты собаки?

— Потому что могу, — пожала сестрица плечами.

Только сейчас осознала, как глубоко проросли в ней семена жестокости и безразличия. Стало по-настоящему страшно.

Я взялась за вытертую мозолистыми руками дворовых слуг деревянную ручку, не решаясь открыть дверь. Что-то подсказывало, что это испытание окажется гораздо хуже предыдущих.

— Входи! — поторопила шепотом сестра.

Вдохнув несколько раз для храбрости, я потянула ручку готовая к чему угодно. Даже к тому, что на меня набросится дикий кабан. С Анаретт станется придумать что-то подобное. А я что? Просто попью потом воды…

Внутри пахло прелым сеном, пылью, старой кожаной сбруей и куриным пометом. Я замешкалась на пороге. Внутри царил полумрак и после ярко освещенного солнцем двора было почти ничего не видно, и следовало приучить глаза к скудному освещению.

Анаретт грубо толкнула меня в спину, и я, потеряв равновесие, сделала несколько быстрых шагов. Едва не полетела вперед, наступив на длинный подол платья, но меня поймали чьи-то руки. 

— Спасибо! — поблагодарила я того, кто помог.

В тот же миг меня обхватили за талию, прижали к себе, обжигая дыханием ухо:

— Попалась, принцесса!

Глаза уже привыкли к освещению, но мне и не требовалось видеть, чтобы понять, кто это.

— Гансар, немедленно пусти меня!

Весь грандиозный замысел сестрицы предстал перед глазами. Но нет!

— Гансар, с меня хватит этих игр. Я сегодня же расскажу королеве о ваших шашнях, и плевать мне, что с тобой потом будет!

Угроза не возымела действия, вместо свободы я ощутила как мокрый язык скользнул мне прямо в ухо, и взвизгнула. Это было такое мерзкое ощущение, что я рванулась в сторону изо всех сил, но эти руки укладывали на землю необъезженых жеребцов, где уж справиться мне?

Оставив мое ухо в покое, конюх принялся целовать шею, одновременно стискивая ягодицы.

— Ган… сар! Перестань! Делать… это! — прерываясь на рывки и бессильные шлепки, — рычала я.

— Как скажешь, моя принцесса.

Вопреки сказанному он подхватил брыкающуюся меня на руки, и понес по дороге, одновременно умудряясь лапать за грудь.

— Гансар! Отпусти меня! Я не шучу! Немедленно отпусти, я прикажу отрубить тебе голову, тварь! Перестань! Прекрати! Отпусти меня! Анаретт, прикажи ему перестать! 

Еще никогда я не испытывала подобной паники. Унес он меня совсем недалеко. Ловко уложил животом на какую-то накрытую старой овчиной перекладину, а еще через миг, я оказалась закованной в колодки.

— Ты что творишь сын штарна?! Пожри тебя Хаос! Пусть демоны из-за Черты оторвут твой…

В рот мне всунули большой кусок морковки и тут же перевязали куском ткани, заглушив крик. Я протестующе рычала и дергалась, роняя крупные слезы.

— Все что пожелаешь, моя принцесса, — ответил невменяемый конюх и потянул шнуровку на корсаже.

Глава 6.1

— Не бойся, Ренни, так надо. Я не сделаю тебе больно, — тихо шепнул он, высвобождая из ворота нижней рубашки мои груди.

Я мычала и дергалась, и, едва не выворачивая челюсти, пыталась разгрызть твердый овощ. Наверное, я больше никогда не смогу даже запах ее переносить. Но хуже то, что Гансар знает, кто я, и все равно делает это! Пресветлый Аэр! Кажется, так я так не боялась, даже когда меня избила тетя.

Конюх задрал мне подол, закинув юбки на спину и гораздо громче, чем следовало воскликнул:

— Панталоны? Зачем они тебе понадобились?

Я снова замычала, пытаясь стиснуть плотнее ноги.