Мой темный Ромео

Я вошел в ее ванную, наполнив ей ванну. Пока я этим занимался, я поменял воду ее розе, так как знал, как сильно ей нравилась эта уродливая голая штучка, а потом приготовил чай и тосты с арахисовым маслом.

Я устроился на матрасе и кормил ее, поднося бублик к губам и произнося уговоры:

— Еще один кусочек, милая. Ты можешь сделать это. Я знаю, что ты можешь. Я куплю тебе всю перуанскую еду в мире, если ты съешь этот хлеб.

Она не ответила.

Конечно, не поблагодарила меня.

Просто глотала маленькие кусочки тоста, не чувствуя его вкуса.

Я не мог винить ее. Независимо от того, что она чувствовала ко мне, я точно знал, что она вылечила бы меня, окажись я на ее месте.

Я был трусом. Ребяческим дураком за то, что наказал ее за то, что она не любит меня.

Как только ванна наполнилась, я снял с нее одежду и провел ее внутрь, перетащив стул от туалетного столика. Судя по ее тихим стонам, я понял, что очень хорошо втирал шампунь в ее кожу головы.

После ополаскивания я намылил каждый сантиметр ее тела мягкой губкой с мылом. Простое дыхание, казалось, причиняло ей боль.

Отличная работа, ублюдок. Как ты мог быть таким эгоистичным?

В какой-то момент вода стала холодной.

Я отнес ее в постель, усадил на распростертое полотенце и похлопал по ее сухим походным трусикам вверх по ногам. Затем я снял полотенце и накинул ей на плечи одеяло.

— Ты забыл остальную часть моей одежды,. — она застонала, слишком слабая, чтобы как следует отругать меня.

— Я не забыл. Мы собираемся побороть твою лихорадку.

Надеюсь, прежде чем ты сломаешь меня.

Она смотрела вялыми глазами, как я разделся до трусов, поднял одеяло и скользнул рядом с ней. Я обнял ее сзади, чтобы она меня не видела.

Уткнувшись носом в ее волосы, я решил в тот момент, что если она достаточно сумасшедшая, чтобы дать мне еще один шанс, я дам ей все, что она хочет, без вопросов и ничего не потребую взамен.

Если бы это означало, что я могу оставить ее у себя, я бы терпел всю жизнь, пока она меня обманывала, беременела, сбегала в Чапел-Фоллс и возвращалась сюда только тогда, когда ей это было удобно.

Печенька дрожала в моих руках. Я прижал ее к груди, мое горло сжалось от всех слов, которых она заслуживала, но я так и не сказал ей.

— Ты дрожишь, милая?

Ее плечи тряслись.

После долгой паузы она сказала:

— Нет, мне грустно, идиот.

Я не знал, почему это заставило меня усмехнуться.

— Почему?

— Потому что ты бросил меня.

— Я не бросал тебя, — я поцеловал ее в челюсть сзади. — Я не думал, что ты хочешь меня видеть.

Достаточно близко к истине, я полагаю.

— Ты мой муж. Кого еще я хотела бы увидеть?

Твою мать и сестру, которым ты заявила, что терпеть меня не можешь.

— Я сейчас здесь и никуда не уйду, — я погладил ее по волосам.

Я не мог перестать целовать ее челюсть. Мое тело высосало из нее лихорадку, наша кожа слилась воедино, наша плоть слилась в одно целое.

— Я тебя ненавижу.

— Я знаю. Я ненавижу себя тоже.

Наклонившись вперед, я поцеловал ее щеки, на которых не было слез

Я заметил, что она никогда не плакала, даже когда я больше всего этого ожидал. Еще одна вещь, о которой я никогда не спрашивал. Я надеялся, что она даст мне шанс.

Даллас дрожала в моих руках, пока ее дыхание не выровнялось, и я не понял, что она заснула.

Заснула и моя рука под ее телом, но я не посмел сдвинуться ни на дюйм.

Даже когда час превратился в два, потом в три, потом в четыре, и я был уверен, что после того, как она проснется, мне придется ампутировать всю конечность.

На самом деле, я вообще не обращал особого внимания на свою руку, потому что наконец-то, черт возьми, наконец-то Даллас потеет от температуры.

Я понял, что ее лихорадка прошла, когда простыни под нами покрылись лужами без запаха пота. Она извивалась и стонала, когда болезнь покидала ее тело.

Я ничего не мог сделать, кроме как гладить ее влажные волосы, целовать в затылок и смотреть, как она выздоравливает.

Все время, пока я держал ее, я был в восторге от того, что чувствовал.

Как я был способен дарить кому-то любовь, не ожидая, что они ответят на унцию.

В восторге от того, как я бессмысленно соскользнул обратно в ее постель.

Место, где мое сердце наверняка будет разбито.

ГЛАВА 60

Даллас

Я ожила в затемненной комнате, потягиваясь на мокрых простынях.

Белые звезды заплясали перед моим взором, когда реальность просочилась внутрь. Рядом со мной лежал Ромео, его мускулистое тело нависало над моим.

Он все еще здесь.

Я пошевелила пальцами рук и ног, пытаясь сохранять спокойствие.

Я решила не говорить ему, что он виноват в том, что мое тело не хочет исцеляться. Но в глубине души я знала правду.

С того момента, как он выбежал из кухни и проигнорировал меня, ядовитое беспокойство скользнуло по моим конечностям, цепляясь за каждый орган, пока я не начала бороться, чтобы стоять, дышать, существовать .

В то время как мои слезные протоки, казалось, так и не дошли до меня, все остальное тело оставалось в полной синхронизации с моей душой.

Оба жаждали Ромео.

И обе упрямые сущности объявили забастовку, пока не получили его.

И снова мои любовные книги оказались правы. Любовь – это случайность. Что-то, что происходит полностью вне твоего контроля, без учета твоей безопасности.

Сначала желание протянуть руку соблазнило меня. Затем моя лихорадка подскочила, мои кости погрузились в непрекращающуюся боль.

Чем больше времени проходило, тем хуже я себя чувствовала.

Чем хуже я себя чувствовала, тем больше я злилась из-за того, что он даже ни разу не проверил меня.