Мой темный Ромео

Никто не посмеет сказать о ней плохого слова. Уважение, достоинство и хорошая репутация ее семьи останутся нетронутыми.

— Надеюсь, ты скоро залетишь, — Фрэнки хихикнула. — Я очень по тебе скучаю. Не могу дождаться, когда ты вернешься домой.

— Я тоже, Фрэнки. Поверь мне.

Мне не должно было быть и вполовину так плохо, как было, когда я обнаружил Морган, распростертую на моем обеденном столе, съеденную моим отцом. Но все было в тысячу раз хуже.

Это было похоже на то, как если бы Даллас взяла нож, вырезала мои внутренности, а затем скормила их волкам. Уровень предательства был непостижим.

Как иронично, что я думал, что ее неверность проявится в форме Мэдисона Лихт, когда все это время Даллас не жаждала кого-то другого.

Она просто не хотела меня.

Повернувшись, я молнией пронесся по коридору и спустился по лестнице, выбросив дурацкую книгу в случайное мусорное ведро по пути к выходу.

Если она не хотела иметь со мной ничего общего, ей не нужно было говорить об этом дважды.

Я дам ей все необходимое пространство.

И даже больше.

ГЛАВА 59

Ромео

Возможно, поняв, что это настоящий кризис, Зак предложил мне переночевать у него дома в течение праздника.

В канун Рождества я потащился к родителям, в основном потому, что знал, что мой отец жаждет уйти на пенсию.

Должность генерального директора никогда не казалась более доступной. Несмотря на ощущение, что меня миллион раз переехал наш неудачный «Хаммер», я решил послушно завершить начатое и уничтожить «Costa Industries».

Антиклиматическое событие, которым стал рождественский ужин, состояло из стенаний Моники по поводу болезни Даллас – очевидно, она навестила ее ранее в тот день, сообщив о высокой температуре, и старшего, который без аппетита изучал свою еду.

Зак и его родители отдыхали на Плитвицах, что дало мне возможность побыть у него дома в полном одиночестве и поразмыслить над информацией, которую мне прислала свекровь, когда я вернулся с посредственной трапезы.

Наташа Таунсенд

Здравствуй, Ромео. Я хотела держать тебя в курсе, так как твои сотрудники уехали в отпуск. Лихорадка Даллас носит стойкий характер. По словам ее врача, у нее также развилась пневмония. Он прописал ей антибиотики. Мы с Фрэнклин останемся в твоих гостевых комнатах. Планируешь ли ты нанести визит жене в ближайшее время?

Пассивная агрессивность не ускользнула от меня.

Я не мог винить ее.

Я был пропавшим без вести, когда ее дочь – моя жена – заболела пневмонией во время каникул. Образ дерьмового мужа.

Тем не менее, я сомневался, что она оценит ответ, который я держал для нее в черновике.

Ромео Коста

Здравствуйте, миссис Таунсенд. Мои извинения за отсутствие. В настоящее время я занят серьезной задачей иногда напиваться до смерти и устраивать драки в барах, чтобы выпустить свою ярость, поскольку ваша дочь совершенно ясно дала понять, что то, что я считал настоящими отношениями, на самом деле было ее отчаянной попыткой сбежать от меня. Я буду там, как только осознаю, что я для нее не более чем мешок с деньгами и фаллоимитатор, полный спермы.

Растянувшись на минималистичном кожаном диване в гостиной Зака, потягивая дорогой виски, я точно знал одно: я влюблен в Даллас Коста.

Влюбленный в нее, в землю, по которой она ступала, в ее смех, в ее веснушки, в ее одержимость книгами, в ее беспорядок, в ее радость, в ее непримиримую личность.

Я обожал каждую ее частичку.

Я понятия не имел, в какой именно момент Печенька меня заколдовала. Я только знал, что был беспомощно и неуместно влюблен в нее, когда я не хотел этого.

На самом деле, когда я взял ее в жены, одним из ее немногих призывов было то, что я считал абсолютной уверенностью в том, что у меня никогда не возникнет к ней чувств.

Все, что я когда-то находил в ней неуклюжим и неутонченным, в конечном итоге стало моим наркотиком.

Напиток в моей руке превратился в три, которые превратились в пять, а затем еще немного.

Пока Джаред был в отпуске, я оказался в «Убере», шарф «Burberry» трижды обернул мое лицо, чтобы скрыть мою личность.

По неведомой мне причине я выбрал «Costa Industries» в качестве пункта назначения.

В здании не было ни души, кроме команды охраны, поэтому я растянулся на мраморном полу, попивая виски прямо из бутылки.

Я издал безрадостный смешок.

Ты принял за нее пулю.

Ты нарушил для нее правило отсутствия наследников – или, по крайней мере, собирался.

Я бесхребетно принял ее требования, ее недостатки, ее страсти и ее пути.

И все равно она меня не хотела.

Было мало смысла пытаться убедить ее в обратном.

Хуже всего было то, что хотя я ненавидел Даллас за то, что она приобрела мою любовь, я все еще беспокоился о ней. Даже после всего, что она сказала обо мне Фрэнклин, я хотел быть рядом с ней. Держать ее за руку. Склоняться к ней.

Я был неправ.

Я никогда не любил Морган. То, что я чувствовал по отношению к ней, было собственностью и правом.

Это. Вот на что была похожа любовь. Как будто мой орган был в чужой руке, и я не смог бы извлечь его, даже если бы попытался.

Я ненавидел каждое мгновение любви к Печеньке.

Но от этого оно не стало менее верным.

Я протиснулся через вращающиеся двери «Costa Industries», натолкнувшись на трезвого, с каменным лицом олуха. К сожалению, я не был настолько пьян, чтобы у меня начались галлюцинации.

Да, это был Мэдисон Лихт, стоящий передо мной во всей своей красе ростом пять футов семь дюймов.

Или, скорее, скромности.

— Ну ну. Что же мы имеем здесь? — холодный воздух хлестал нас обоих, но, поскольку он был такой же бледный, как растаявший снеговик, только его щеки стали клоунскими. — Проникаешься духом Рождества, выпивая в одиночку?