Мой Ванька. Том первый

– Да, я это понимаю… Только вот про тебя всё время думаю.

– А что про меня думать? Сашка… Я ведь уже совсем взрослый мальчик. Я способен всё понять! Сашка, поверь мне, я не пропаду. Тем более у меня есть ты – даже тогда, когда ты далеко. Только вот твоего плеча мне не хватает…

Последняя Ванькина фраза звучит совсем грустно.

– Знаешь, Ванюха… Я почему-то чувствую себя перед тобой виноватым в этой ситуации.

– Тьфу! Большей чуши ты сказать не мог! Ты мне веришь?

– Верю. И всегда верил.

– Так вот, запомни: ты ни в чём не виноват! Это я тебе говорю. Сам говорю! Сашка, поверь ещё и в то, что я теперь уже сумею определиться в жизни. Я уже не тот мальчик, который был готов свести с ней счёты. И за это я буду тебе благодарен до гроба. Ты, возможно, и сам не понимаешь, что со мной сделал, нагрузив ответственностью. Ты же сам, конечно, знаешь, что такая ноша заставляет по-другому взглянуть на самого себя. И я взглянул! Я, оказывается, многое могу.

– Да, Ванюха… Глас не мальчика, но мужа! Горжусь тобой.

– Ладно, сейчас меня засмущаешь, – смеётся он.

– Чувствую, что и с Ильёй Анатольевичем ты продолжаешь заниматься?

– Точно. Каждую неделю встречаемся.

– И чему ты ещё научился?

– Могу похвастаться – у Даши головную боль снял.

– Да, я чувствую, твоя энергетика сильно возросла.

– Ладно, Сашка… Я ведь понимаю, что для того, чтобы мне позвонить, ты встал среди ночи. Так ведь?

– Ну с арифметикой у тебя всегда было в порядке.

– Так вот, доктор Елизов, давай-ка сегодня закончим, и ты ляжешь досматривать сны.

Мне ужасно нравится, когда Ванька говорит солидно. Даже улыбаюсь.

– Ладно, давай прощаться. Обнимаю тебя, Ванюха. Держись там… Приветы всем, кто меня знает.

– Конечно, передам. Спи давай! Тоже тебя обнимаю и целую, если ещё не противно.

– Сейчас как дам в нюх!

– Руки коротки, – со смехом отвечает Ванька, и в трубке идёт отбой.

Закуриваю…

Как он сказал? Груз ответственности за других изменил его и его жизнь… Я действительно горжусь Ванькой! Не знаю, какова моя доля в его перерождении, но мне очень приятно.

Раздаются шаги. Понятно. Я разбудил Кирилла Сергеевича. Действительно, он входит в своих семейных трусах и майке. За ним идёт недовольный Антошка. На кошачьей морде это читается явно.

– Извините, я вас разбудил, – бормочу я.

– Меня разбудила моя бессонница. Ты в Питер звонил?

– Да… Ваньке. Вот, сижу и обдумываю то, что он сказал.

– А что он сказал?

– Сказал, что та ответственность, которую я на него взвалил, сделала его другим человеком.

– А в этом нет ничего удивительного. Ваня совершил качественный скачок, резко почувствовал себя взрослым. Вспомни, как он полез в трещину спасать. Он тоже почувствовал ответственность за другого человека. Я давно тебе хотел сказать, что своей опекой старшего ты мешаешь Ване реализоваться как мужчине.

– Понимаю… – вздыхаю я.

– Надо не только понимать, но и делать выводы, Саша… Я собирался с тобой поговорить, как я сказал – по-отцовски, но, наблюдая со стороны за тем, как разворачиваются события в твоей личной жизни, понял, что эта самая жизнь сама тебя выводит на правильный путь.

– Вы считаете, что я двинул не в ту сторону?

– Двинул, Сашенька. Двинул! Твоё счастье, что тебе удалось окружить себя хорошими людьми. Они не дают тебе далеко продвинуться по неправильному пути, то есть до точки невозврата. Они остановили тебя и заставили подумать и поглубже покопать ситуацию.

– А тот разговор, который вы хотели со мной провести, должен был касаться этого?

– Да, Саша… Слава богу, он оказался не нужен. Ладно, приму корвалол и постараюсь заснуть. Чёрт возьми! Знаю ведь, что эта мятная водичка ни хрена не помогает, но всё равно принимаю!

Ох-х… Знал бы он, как далеко я двинул не в ту сторону!

* * *

Что-то мне Кирилл Сергеевич сегодня не нравится. Какой-то землистый цвет лица и явная одышка. Причём это я наблюдаю с самого утра. Как хорошо, что я ему не успел рассказать про свои похождения. На работе захожу к нему в кабинет, вижу его скособоченную посадку за столом и понимаю, что дело – дрянь.

– Кирилл Сергеевич! Может, надо прилечь? Давайте я вас послушаю?

– Саша… Ты иди… Не мешай мне работать. Вот лучше посмотри этот снимок. Ничего тебе не напоминает?

– Кирилл Сергеевич! Мне это напоминает, что вы мне зубы заговариваете. Давайте прямо тут, в кабинете, на диване вы полежите. Ну правда…

– Саша… Дорогой мой… Я очень ценю твою заботу. Только если мне суждено помереть, то я помру на бегу. Я так хочу! Понимаешь?

– Я готов уважать ваше желание, но думаю, что сейчас – не тот случай. Давайте… Надо полежать. И я вас послушаю.

– Тебе от этого станет спокойней? – саркастически осведомляется старый доктор. – Не думаю…

– Всё равно. Надо лечь, – упёрто настаиваю я.

– Ладно… Уговорил…

Он тяжело встаёт и делает несколько шагов к дивану. Помогаю ему на него опуститься. Слушая, как бьётся сердце, вспоминаю то, что я слышал у него во время инфаркта. Есть что-то похожее. Плохи дела.

– Ну что? – с улыбкой, но тоном экзаменатора задаёт – вопрос Кирилл Сергеевич.

– Похоже на предынфарктное состояние…

– Скорее всего, ты прав, Саша, – задумчиво говорит он. – Тот инфаркт, видимо, запустил накапливавшийся всей моей жизнью процесс… Ну это я так, анализирую…

– Тогда сначала снимем кардиограмму, а потом начинаем пить лекарства!

– Угу…

– И тут, на работе, вам придётся сделать паузу.

– Во! Видел? – и главврач скручивает мне фигу.

– Больной! Решать буду я, ваш врач! – я шутейно чуть повышаю голос.

– Нет, Сашенька… Без работы я совсем зачахну.

– Ладно, я пока пошёл за кардиографом и организовать вам капельницу, – я ретируюсь.

Захожу к заму главного врача.

– Николай Фёдорович. У Кирилла Сергеевича предынфарктное состояние. Только что его слушал, но и он мне сам это почти подтвердил. Сейчас уложил его в кабинете на диван, – докладываю я.

– Ну-ка, пойдём…

Входим в кабинет Кирилла Сергеевича.

Глаза прикрыты, грудь почти не поднимается.

– Явилась делегация… – ворчит он, открывая глаза. – Ну, где кардиограф, где капельница?

– Будет и кардиограф, будет и капельница, – обещает Николай Фёдорович. – А пока я тоже… хочу ознакомиться.