Мой Ванька. Том второй

– Праздник… – бурчит Андрей, обозревая стол. – А у нас что, кончился праздник? Мать! Ну дай нам с Николаичем ещё одну. Мы же мужики крепкие!

– Нет! – накладывает жёсткий запрет Маша. – Хватит! Всем завтра на работу. А ты, Андрейка, – начальник, поэтому тебе совсем некстати. Понял?

– Понял, – Андрюха нарочито горестно вздыхает. – Тогда хоть чаю налей! А то сидим тут…

– Слушай, а как тебе Гена? – наконец решаю спросить я.

– Нормальный парень! Я пока его к токарю в ученики пристроил. Пусть специальность получит. А парни мои, которые в ваш спортзал ходят, говорят, что он там их хорошо в руки взял.

– Я сам видел. Сегодня заходил…

– Не… Нормальный он парень!

– Андрюха, но ты всё равно не бросай его, когда я уеду, – прошу я.

– Да куда ж я денусь! – недовольно бурчит он в стол, а потом вдруг поднимает на меня глаза. – Больше ничего не хочешь попросить?

Мгновенно всё понимаю, поймав ещё и Машин взгляд.

– Не знаю… – сдавленно вырывается у меня.

– Эх, мужики-мужики… – неизвестно кого попрекает она. – Понятно – ваше дело не рожать…

– Ну… – хочу я всё-таки что-то сказать, но она меня перебивает:

– Я тебе, Саша, по-свойски… Ты, когда совал, о чём думал? Сделал девке ребёнка, а теперь что?

Молчу. Что я могу возразить? Посёлок маленький – всё на виду!

– Ребята, но вы же всё знаете… Я же тогда сюда просто сбежал. Думал, всё начну сначала… – пытаюсь я оправдаться.

– Ну а как она теперь одна с малым? – задаёт главный вопрос Андрей. – Да ещё и учиться пошла!

Опять молчу. А что я могу сказать? Молчание длится довольно долго, пока Андрей его не нарушает:

– Ладно, мать… Заклевали мы с тобой гостя нашего дорогого. А сказать я хотел тебе, Николаич, вот что! Друзей здесь у тебя много. Ты хорошее отношение людей к себе честно заработал. Только у них, как бы они к тебе ни относились, всё равно языки шлёпают. И кости они тебе уже давно все перемыли. Про нас с Марьей не думай. Мы тебя не осуждаем, хотя и не одобряем. А как ты нам не чужой, потому так тебя и мордуем. И ещё… Мы, как узнали, сразу догадались. Можешь не волноваться, присмотрим мы с Марьей за твоими. Я Витьку знаю. Работали раньше вместе… Мать! Ну дай же ты нам с Николаичем ещё по рюмке! Видишь, какой разговор пошёл!

На этот раз Маша безропотно приносит новую бутылку.

* * *

Кручусь как белка в колесе. На вечерних приёмах народу много. Такое впечатление, что люди, зная про мой близкий отъезд и долгое потом отсутствие, идут как бы про запас. Пару человек избавил от пьянства. Мой прошлый пациент Игорь приходил поблагодарить и рассказал, что женился. Приятно думать, что в этом есть и доля моего труда.

На улице по-прежнему со мной здороваются. Многих я уже узнаю даже издали и здороваюсь первым. Иногда прямо там и консультирую, если что-то спрашивают, или назначаю прийти к себе вечером на приём. В общем, я снова в родной и такой желанной для меня обстановке.

Каждое утро начинаю с посещения Тани. Она уже вовсю кормит. Конечно, её можно было бы и домой отпустить, но Николай Фёдорович своей властью оставил её ещё на несколько дней.

С врачами больницы теперь у меня тёплые отношения. Понятно, мой приезд сюда на месяц для работы у многих изменил отношение ко мне. По хирургической нагрузке я вроде помог разгрести плановые операции. Теперь в основном занимаюсь всякими остеохондрозами, которых тут тоже в достатке. Ловлю себя на мысли, что теперь моя работа в Булуне совсем не отличается от работы в Питере. И там, и там – всего понемногу. И ещё я думаю, что теперь для меня эти два места на земле стали почти одинаковыми. Во всех смыслах!

С напряжением думаю про грядущую встречу с Виктором, когда привезу Таню домой. А что именно сам её повезу домой, это я уже решил. Я должен эту чашу испить до самого дна. Должен ради будущего Тани и моего сына.

Несколько вечеров и даже ночей урвал для чтения! Читаю рукописи Кирилла Сергеевича взахлёб. Сажусь за его письменный стол, включаю его настольную лампу и погружаюсь… Чёткий, каллиграфический почерк способствует быстрому восприятию мыслей, зафиксированных в старых толстых тетрадях в клеточку. Правильно сказано: «Кто ясно мыслит – тот ясно излагает»! По моим представлениям, эти мысли не потеряли своей актуальности и сейчас, несмотря на то что записаны были десять или даже пятнадцать лет назад. Господи, какой же это человечище! Спасибо Тебе, что Ты послал мне такого учителя! Надо будет позвонить Сергею Петровичу. Я обязательно должен ему лично рассказать про эти труды. Может, научный совет академии решит их тоже издать.

Везу Таню домой на машине Андрея, который сам предложил мне этот рейс. Вася, завёрнутый в большое одеяло, мирно посапывает у меня на руках.

– Ну что, папаша? Страшно ехать к родственникам? – ехидно спрашивает Андрей, поглядывая на меня в верхнее зеркало.

– Страшновато, – признаюсь я.

– Александр Николаевич, вы не бойтесь, – успокаивает меня Таня. – Вас никто ругать не станет.

– А надо бы, – бурчит Андрей.

Понимаю, что мне сейчас лучше молчать.

– Только попробуйте, – сердится Таня. Потом смягчает тон: – Не надо ругать Александра Николаевича. Мы все его – любим…

В дом входим в таком порядке – сначала Таня, потом я с Васей на руках, а Андрей – замыкающий.

– Танька! Золотая ты моя! – обнимает её Анна Степановна.

– Здравствуйте… – неуверенно здороваюсь я.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, – мягко приветствует она меня, отпуская Таню и чмокая меня в щёку.

– Ну здравствуйте, зять! – чуть усмехаясь, здоровается – Виктор.

Не отпуская свёрток с сыном, с удовольствием пожимаю протянутую мне руку.

– Вы уж простите меня… – неуверенно выговариваю я, пытаясь поймать взгляды отца и бабушки.

– А чего нам вас прощать? Слава богу, что у нас теперь есть такой мальчонка! – Она берёт правнука на руки и начинает внимательно разглядывать, при этом ласково бормоча: – Во-от мы какие… Во-от он какой, наш Василёк…

– Мама! Я тоже хочу посмотреть, – пытается отобрать у неё внука Виктор.

Наконец это ему удаётся.

– По-моему, в батьку пошёл! Не перепутаешь, – с тем же неопределённым выражением произносит он, вдоволь насмотревшись.

– Александр Николаевич! Вы теперь – наш самый близкий родственник, – приговаривает Анна Степановна, подводя меня за руку к накрытому столу. – Садитесь! Андрей! Ты что церемонишься? Тоже садись. Танька! Тоже давай! Витя!

Мне всегда было ясно, что в этой семье исторически сложившийся матриархат.

– Ну, давайте за новорождённого Василия… – Виктор поднимает только что налитую рюмку и смотрит на меня.

– …Александровича! – добавляю я, тем самым показывая свои намерения.

Все мы, кроме Тани, тоже поднимаем рюмки.

– Так, счастливая родня! Слушайте меня! – призывает к вниманию Андрей. – Будете крестить – приглашайте меня в крёстные отцы. Я хочу, чтобы Васёк был моим крестником.

– Ну, Андрей… Не ожидал, – смущается Виктор и протягивает Андрею руку. – Спасибо! Здорово, что у Васеньки будет такой крёстный!

Не очень доверяя своим визуальным наблюдениям, пытаюсь прислушаться к своим ощущениям, чтобы понять – прощён ли я и как мне теперь выстраивать отношения со своими как бы новоявленными, вынужденными родственниками. И мои ощущения, как это ни странно, говорят мне, что всё, что я вижу, – правда! Меня принимают и, главное, понимают! Ну и люди!