Мой властный миллиардер

Уволю. Вот точно уволю, несмотря на весь её профессионализм. Хотел бы я знать, с чего она на меня взъелась?!

[1] Немезида — в древнегреческой мифологии крылатая богиня возмездия, карающая за нарушение общественных и нравственных порядков

25. Бои без правил

Подножку ставить нехорошо. Но если обстоятельства того требуют, нужно защитить себя любым доступным способом.

Иначе съедят. Мысли вслух Настя Метёлкина

То, что я попала сюда не просто так, стало понятно, как только мы переступили порог проектного бюро. Ну, я-то ладно, со мной всё понятно: господин Орловский решил провести кровавую вендетту по понятным только ему мотивам. А остальные-то в чём провинились?

Особенно волновала меня роль Каменева во всей этой истории.

– Учти, Метёлкина, я сюда только из-за тебя попал, - прошипел он мне на ухо, - Борис Абрамович - мой дядя по матери. Знал бы я, идиот, что здесь твой хахаль заправляет, не сунулся бы. Ты ему скажи: будет издеваться или практику мне запорет, пусть ждёт беды!

– Знаешь что?
– вырвала я руку из его цепких пальцев.
– Тебя сюда на аркане никто не тянул. Ты сам выбрал этот эшафот, Голгофу - называй как хочешь. А выбрал - паши, как все, и на дядю не надейся. Можешь поплакаться кровавыми слезами, в ножки бухнуться, ботинок облизать - и дядя прилетит на крыльях ночи, как Бэтмен, и спасёт бедного-несчастного племянника, который привык баклуши бить и получать желаемое на золотом блюде. И учти: Орловский мне не хахаль - раз, и практику мне здесь будет пройти в разы сложнее - два. А всё из-за того, что кое-кто устроил цирк-шапито в одном известном месте. Чтоб тебе по жизни икалось, Каменев!

– Ну, погоди, Метла!
– у Петруччо, кажется, совсем башню на части рвёт. Или другое интересное место.
– Будут тебе военные действия, как ты и хотела!

– Боюсь, боюсь!
– жаль, что у меня в руках папки нет, а то бы треснула его по голове, чтобы успокоился. Дядя у него декан - надо же! Напросился он сюда - смотрите, какой подвиг совершил!

Красноголовая девица развела нас в разные стороны. Не знаю, как Петрушка, а мы попали в ад.

Понятно, что с первого дня никто нас не собирался ничему учить. Ясно, что мы готовы были потерпеть роль «принеси-подай, пошёл на фиг - не мешай», но когда меня нагрузили по самую макушку папками и отправили прямо к Орловскому, я поняла, что это цветочки. Грибочки ждут меня в кабинете миллионера.

– Мила, выйди, будь добра, - командует эта наглая ямочка на подбородке.

Мила, не уходи!
– хочется сказать мне, но это вообще за гранью правил и приличий.

Она уходит, а мы с Вованом остаёмся наедине.

– Умойся, Насть, - говорит он мне таким голосом, будто только что не скрипел зубами, не строил из себя властного пластелина и не коверкал намеренно мою фамилию.

Хочется лягнуть его посильнее, но он прав: мне жарко, я вспотела, волосы растрепались, пока я папки в его кабинет тащила. Молча иду туда, куда радушная рука Орловского указала.

Мда уж. Красавишна и королевишна. А у него тут всё чистенько, сверкает. Чувствую себя Золушкой на балу после полуночи, когда карета - тыква, лошади - крысы, и я - замарашка в платье с пятнами от золы.

– Пей кофе, - командует Его Миллионерство.

– Не приказывай!
– огрызаюсь, не прикасаясь к чашке, хоть пить хочется немилосердно. Но я лучше минералочки холодненькой бы выпила.

– Тогда убирай чашку и начинай разгребать то, что принесла, - вид у него невозмутимый.

– Прямо здесь?
– лучше переспросить, а то что-то плохо слышу я идиотские приказы в последнее время. Не хотят мои уши подобную чушь воспринимать - вянут.

– Да, - кивает он, - в этих бумагах есть документация на строительство торгового центра с прилегающей к нему зоной отдыха. Мне нужны эти документы. Всем некогда, проект старый, в своё время забракованный. А сейчас, когда я получил госзаказ, есть мнение, что он органично впишется в инфраструктуру нового микрорайона.

– Ты получил госзаказ!
– ахаю, не сдержавшись.

– Получил, - кивает Володя.
– Привет тебе и почившим в мусорном контейнере носкам от Синяховского.

Он почти нормальный сейчас. На человека похож.

– Я могла бы и на месте разобрать бумаги, - говорю в сердцах.
– Тем более, там ещё дважды по столько же осталось этих неподъёмных папок!

– Не могла бы. Я не хочу, чтобы все знали, что ты ищешь. Утечка информации, знаешь ли, страшная вещь.

– А если я ничего не найду, снова за папками? Я не грузчик, между прочим.

– Договорились. Не грузчик. Заставлю твоего красавчика мышцы прокачать.

– Оставь его в покое!
– вот только озлобленного деканского племянника мне сейчас не хватает для полного счастья!

– Защищаешь? Жалко его? А себя, значит, не жаль. Ну, что ж, это твой осознанный выбор.

– Какой же ты дурак, Орловский!
– в запале я ещё и не то могу сказать, но он заслужил.
– В следующий раз, когда захочешь отомстить или поиздеваться, делай это один на один, как и положено в дуэли, а не сбрасывай свой негатив на людей, которые ни сном ни духом о наших с тобой высоких отношениях.

– Ну почему же?
– возражает этот толстолобик в костюме за тысячу баксов.
– Он как раз очень даже в курсе.

– Я вообще-то и не о павлине Петрушке - вы с ним чем-то даже похожи. Милана и Лёшка в чём провинились? Только тем, что попали вместе со мной на практику?

– А что с твоими однокашниками не так?
– приподнимает удивлённо Вольдемар брови.

– Да всё не так!
– кипячусь я.
– Ваши умники нас за людей не считают! Мы сюда практиковаться пришли, а не на побегушках прислуживать!

– Рутинная работа помогает прочистить мозги, позволяет разобраться в мелочах, замечать важные детали и получать опыт. Без шишек и ошибок ни одно дело не обходится. А вам много чего придётся познать, и когда придёте на работу, никто пылинки сдувать не будет. Так что не вижу причин для истерик. Над вами издевались? Заставили отжиматься от пола или чай носить? Нет. Вы на практику пришли? Вот и работайте, практикуйтесь. Кстати, бумаги по тебе плачут. Вперёд, Ёлкина! Нас ждут великие дела!

Ну, зараза! Ну, тварь хвостатая! Не хочешь по -хорошему, будет по-плохому!

– Слушаюсь, господин Петуховский! Будет сделано, сударь Индюковский, не смейте сумлеваться! Найду я ваш ценный забракованный проект, товарищ Ословский!

– Госпожа Палкина, не передёргивайте, - скалится Вовик лучезарно.
– Уж если взялась за птиц, так будь последовательной.

– Нет, синьор Козловский, не получится. Вы слишком многогранны, чтобы втиснуть вас в рамки птичьей фауны. Смиритесь, сивый мерин, от вашего сияния ослепнуть можно.

– А вот это уже оскорбление, - кидается он ко мне, и я, взвизгнув, позорно прячусь под стол.

– Вылезай, Моталкина, я тебя к окулисту поведу или к офтальмологу. Будем лечить твоё зрение. Бить не буду, не бойся. Но за мерина ты мне ответишь.

– Ты повторяешься, Барановский, давай лучше узнаем, как восстанавливать память - тебе точно надо. Простую фамилию запомнить не можешь, заговариваешься.

Я вижу его ноги. Слышу, как он довольно хмыкает. Что его так радует, спрашивается?