Моя чужая новая жизнь

— Как видите, я нашла дело, где могу принести пользу, — я выставила словно щит свою работу в больничке.

— Позвольте с вами не согласиться, фройляйн, — хитро прищурился Файгль. — Безусловно выхаживать раненых достойное занятие. Однако я уверен, вы справились бы и с более важной миссией.

Это он о чём? Обратно, что ли, меня в полк вернуть хочет? Очень смешно. Самый бесполезный снайпер — это ко мне. Разве что пушечного мяса им не хватает, но вроде бы ставить девушек под пули в немецкой армии не практиковали. Хотя возможно я недостаточно хорошо учила историю.

— Я готова выполнить любую миссию ради нашей страны, — боже, что за хрень я несу? — Но вы же понимаете, девушке военным стратегом явно не стать.

— О, вы решили, что я хочу вернуть вас в полк лейтенанта? — Файгль наигранно удивился. — Отчасти это так, но конечно не в качестве штурмовика.

А что тогда? Борщи им варить?

— Как выяснилось, у вас имеются гораздо более ценные навыки, — загадочно продолжал он. — Сообщили бы сразу, что прекрасно знаете русский, и не пришлось бы мучиться на учениях. Неимоверными усилиями я попыталась вернуть остатки самообладания и не топить себя ещё больше. Не буду я унижаться слезливыми объяснениями, посмотрю, что он ещё скажет.

— Да как-то случая не представилось признаться. Знание русского не очень вписывалось в образ Карла.

Неприятно кольнуло, что Вильгельм всё-таки сдал меня со всеми явками и паролями. Я была о нём немного лучшего мнения, но с другой стороны это синеглазка у нас «неправильная пчела». Нацистам и полагается быть такими. Он донёс на меня даже не из личной выгоды, а тупо следуя букве закона. Это-то и пугало — когда подчиняются приказам, не думая, откинув в сторону человеческие эмоции. Мы, русские, в этом вопросе полные раздолбаи и слава Богу. Мне ближе и понятнее, когда всё в последний момент решается по воле случая или импульсивного порыва, чем такое педантичное следование правилам.

— Как видите, фройляйн, рано или поздно всё тайное становится явным, — в его вкрадчиво-доброжелательном тоне ощутимо прорезались металлические нотки.

— От обвинения в шпионаже вас спасло только поручительство лейтенанта Винтера. Так что я вам очень не советую в дальнейшем играть в подобные игры.

Намёк понят. Меня зароют ниже земли, если ещё раз посмею солгать нацистским «величествам». И Вилли тоже хорош! Сначала стучит, потом отмазывает.

— Мне больше нечего скрывать, — попробуй не поверить, глядя в мои честные глаза.

— Рад это слышать, учитывая насколько ответственную работу собираюсь вам поручить, — кивнул гауптман. — Вы займёте должность, которая с самого начала могла быть вашей.

«Твою же бабушку! То-о-очно! Переводчица!» — осенило меня, что и подтвердил Файгль.

— Конечно, некоторые солдаты немного знают русский, но у вас есть преимущества. Вы учили язык не по разговорнику, а вживую, — пустился в объяснения этот козёл, пытающийся сейчас разрушить все мои радужные планы. — Вы же прекрасно понимаете местные наречия?

Вспомнив свою легенду о нянюшке-крестьянке, я вынужденно кивнула.

— Ну вот и хорошо. Ваши обязанности будут включать в себя перевод документов, помощь в проведении допросов, работу с населением. Ну и немного шпионажа. Вы ведь «случайно» можете услышать немало интересного.

В принципе всё понятно, кроме одного.

— Что значит работа с населением?

— Безусловно в первую очередь мы удерживаем порядок на завоёванных территориях железной дисциплиной, но русские упрямы словно фанатики. Повсюду создаются партизанские отряды. Будет чудесно, если вы как-то донесёте до местных простую истину. Не стоит злить тех, от кого зависят их жизни и благополучие. Возможно, удастся добровольно уговорить тех, кто помоложе и покрепче, отправиться на работы в Германию.

Мне стало дурно, когда я представала, как буду смотреть на зверства во время допросов, запугивать беззащитных людей. И что значит уговорить уехать работать? Это заманить девчонок и мальчишек практически в рабство.

— Я… могу отказаться от вашего предложения? — осторожно ответила, следя за его реакцией. — Я переоценила свои силы. Война оказалась слишком суровым испытанием. Разве мне нельзя остаться здесь? Раненых с каждым днём прибывает всё больше и больше.

— Конечно, вы можете отказаться, — коварно улыбнулся Файгль. — Я ни в коей мере не хочу вас к чему-то принуждать. Я понимаю, как чувствительны и слабы женщины, и прекрасно помню, что вы уже проявляли недопустимое сочувствие к врагу, а это наводит на мысли, насколько сильны ваши русские корни. Возможно не так уж вы и рвётесь служить своей стране?

Он взял паузу, невозмутимо прикуривая сигарету, и я чуть было не последовала его примеру. Так, спокойно. Я уверена, он блефует. Если был бы так уверен, что я диверсантка, не сидел бы сейчас здесь, пытаясь завербовать.

— Любые подозрения требуют тщательной проверки. Впрочем, я не буду выяснять детали. Для этого есть специальные службы. Так что думайте, только не слишком долго. Вам ещё предстоит собрать вещи. В любом случае вы едете со мной.

Тук-тук — крышка от гроба захлопнулась. Да лучше бы я вчера ползком добралась до спасительного колодца. Даже если бы убилась, по итогу примерно выходит тоже самое. Перейти на сторону немцев или в качестве альтернативы попасть в подвалы гестапо? Хм-м. Ну и что я должна выбрать? Я прекрасно помнила, какую боль может причинить ожог или колотая рана, и поёжилась, представив всё тоже самое только в десятикратном объёме. Честно, не представляю, как могли терпеть нечеловеческую боль Зоя Космодемьянская или «молодогвардейцы». Я бы просто сломалась и призналась во всех существующих и вымышленных грехах. Нет, не получится из меня стойкой мученицы.

— Я могу идти? — как же хотелось врезать этому хорьку, чтобы стереть снисходительную усмешку с его губ.

— Сначала позвольте узнать, что вы решили, фройляйн.

— По-моему, это очевидно, — интересно, ты ожидал другого? — Вы зря усомнились в моём патриотизме.

Всегда есть как минимум два выхода, и тот, что я сейчас выбрала, похож на сточную канаву. Будет тяжело, противно и безусловно опасно, но возможно мне ещё удастся отыграть призрачный шанс на спасение.

Доктор Йен похоже был не против избавиться от такой горе-медсестры. Типичный сухарь. Он лишь скупо кивнул и пожелал мне удачи на новом поприще. Фрау Бриггитта попрощалась чуть теплее.

— Помните, Эрин, что любое дело, которое приведёт к победе нашего фюрера, почётно и достойно. Будьте мужественны, облегчая нашим солдатам фронтовые тяготы. Не забывайте, чему вас здесь учили. Очень важно обработать ранения сразу. Вы справитесь, я уверена.

Да мне прямо цены нет! Два в одном: и переводчица, и санитарка. И даже борщи варить умею.

Я вернулась в комнату и стала собирать свои нехитрые пожитки. Где-то внутри смутно теплилась радость, что Фридхельм будет привычно крутиться рядом. Конечно в казармы мне путь заказан, но когда нам что-то мешало общаться.

— Уезжаешь? — тихо спросила Чарли.

Я обернулась, борясь с желанием высказать, что они с её драгоценным Вилли прямо два сапога пара. Любители подсуетиться с доносом, причём из самых лучших побуждений. Ведомые бараны.

— Как видишь, — я затянула потуже завязки ранца.

— Передай ему, — она сунула мне в руки очередное «письмо счастья» и осторожно обняла. — Пожалуйста, пиши мне всё как есть. Я так боюсь, что Вильгельм, не желая меня волновать, промолчит, если случится что-то…