Моя чужая новая жизнь

А то непонятно, что он тут делает. И почему это так бесило Вилли? Вопрос хороший. Радовался бы, что у нашего стесняшки личная жизнь налаживается. Так нет же.

— Хочу взять несколько книг, — нашёлся синеглазка.

Звучит весьма правдоподобно, учитывая его страсть к чтению. Дело в том, что вторая комната в штабе была раньше сельской библиотекой.

— Ладно, — Вильгельм бросил на меня быстрый взгляд и снова погрузился в изучение карты. Выждав пару минут, я непринуждённо поднялась и направилась к двери.

— Ты куда? — прилетело мне в спину.

Ох, как же хотелось ответить сложносочиненной матерной конструкцией.

— Подышать немного воздухом, герр лейтенант, — ну, серьёзно, я вам что остарбайтер? Шагу спокойно ступить не могу? — Я не очень хорошо себя чувствую.

Вильгельм поморщился, но правда задерживать не стал. Синеглазка ждал меня, рассеянно перелистывая том «Войны и мира».

— Всё-таки рискнёшь перечитать? — улыбнулась я.

Фридхельм положил книгу на стол и полез обниматься. Вот он мой «луч света в темном царстве». Глядя в эти счастливые глаза, начинаешь поневоле думать, что жизнь не такое уж дерьмо. Сейчас, когда в нашей части было относительное затишье и мне особо ничего не грозило, он снова стал тем солнечным мальчиком, который залипал на Карлушу.

— Почему бы нет? Заодно попрактикуюсь в русском, — ответил он.

Мы услышали, как в соседней комнате заскрипел стул и, не сговариваясь, уселись за ближайший стол. То, что Вилли оказался ярым поборником нравственности, уже здорово достало. Так обычно и бывает. Люди, обделённые личной жизнью, очень стараются её испортить другим. Кто ему виноват? Ездил бы почаще на свиданки к Чарли, глядишь и отпустило бы, но, а пока он делает всё, чтобы мы с его братом держались друг от друга подальше, и это видно невооружённым глазом.

— Ты ведь тоже читала?

— Конечно, все четыре тома, — куда же деваться от обязательной школьной программы? — И всё-таки, чем тебе так приглянулся русский писатель?

— Эрин, ну это же классика. Так же, как и Шекспир. Такие произведения актуальны во все времена. Любовь, война, предательство, интриги — мир не меняется.

— Люди тоже. Если присмотреться, можно легко узнать некоторых героев. Ты, например, похож на Пьера Безухова.

— Интересно чем? — усмехнулся Фридхельм и с укором посмотрел на меня. — Хочешь сказать, я такой же тюфяк, витающий в облаках?

— Тюфяком он был в начале, — утешила я. — Потом вон как развернулся мужик. И на войну отправился, и девушку любимую завоевать сумел. Он, пожалуй, самый сильный персонаж. Смотри — пацифист, но всё-же прошёл войну. Добрый настолько, чтобы прощать людям их слабости. Мягкий, но, когда нужно, умеет отстоять свои принципы.

— А мне больше понравился князь Болконский.

— Я даже знаю почему, — я не смогла сдержать ехидную улыбочку. — Напрочь замороженный сухарь, весь начинённый принципами и правилами и полный неудачник в любовных делах. Это вообще как — взять и уехать, отложив помолвку, а потом ещё и удивляться, что молодая девчонка увлеклась кем-то другим? Ну, никого не напоминает?

— Вильгельм? — догадался он. — А кто же тогда ты?

— Ну, явно не Наташа Ростова, — если уж выбирать героиню близкую по духу, то я скорее Скарлетт ОХара из «Унесённых ветром».

— Если честно, она ужасна. Постоянно в кого-то влюбляется, не может определиться, что ей нужно. Легкомысленная, капризная девчонка.

Ты глянь, как завёлся. Вроде бы умный мальчик, но в чём-то такой наивный.

— Ну, а что ты хочешь от девочки, аристократки, залюбленной родителями? Многие ищут свою любовь методом проб и ошибок. Их чувства с Болконским начались с увлечения, а это, как известно, ничем хорошим не заканчивается. Уже потом, когда им пришлось столкнуться с войной, со смертью, они по-настоящему полюбили друг друга.

— Знаешь, хоть ты и выросла в Германии, по характеру ты всё же русская, — Фридхельм задумчиво смотрел мне в глаза.

— Это плохо? — вот сейчас и проверим, насколько ты толерантный к «низшим» расам.

— Ты же знаешь, я не расист, — он мягко накрыл мои пальцы ладонью. — Тем более когда любишь, готов на многое закрывать глаза.

— Ты это сейчас о чём? — насторожилась я.

— О твоём далеко не ангельском характере, — честно выдал синеглазка. — Ты ведь ужасно упрямая, а ещё скрытная. Если бы ты в своё время доверилась мне, всё могло сложиться иначе.

Я промолчала, не став обижаться на правду. В конце концов это даже хорошо, когда смотришь на партнёра без розовых очков. Хотя я и привыкла считать, что он слепо влюблённый мальчик-зайчик.

— Я серьёзно, Эрин, пообещай мне всегда говорить правду, — он чуть сжал мою ладонь. — Ведь чтобы помочь, я должен знать, с чем придётся иметь дело.

В его глазах сейчас плескалась тревога и какая-то беззащитность, словно он понимал, что я ещё не раз поведу свою игру. Меня ощутимо кольнула совесть, учитывая, что счастливой лав-стори со свадьбой и сопливыми детишками в финале я для нас по-прежнему не видела. Но и злодейкой-притворщицей, играющей на чувствах бедного мальчика, я не была. Меня действительно вопреки здравому смыслу тянуло к нему всё больше и больше. Просто надо не забывать, что у любых отношений есть свой финал. Я потянулась через стол и коснулась его губ лёгким поцелуем:

— Я постараюсь.

— Вы здесь собираетесь весь день просидеть? — Вилли навис над нами, как строгий учитель, застукавший школьников за прогулом.

Да твою ж мечту! Не надоело изображать из себя дракона, охраняющего принцессу, то есть взрослого парня?

— Уже ухожу, — лицо Фридхельма застыло, словно маска.

Ну да, они ведь теперь почти не разговаривали, а этот идиот продолжал строить нам козни, не понимая, что ещё больше отталкивает брата. Я тоже встала, собираясь вернуться к неприятной рутине. Синеглазка быстро наклонился, прошептав:

— Вечером после ужина вернёмся сюда.

— Вечером ты заступаешь в караул, — интересно, Вильгельм тупо подслушал или как-то догадался, что мы так просто не сдадимся? — А тебя ждут новые бумаги, которые нужно срочно перевести.

Вот же гад! Он что издевается? Я едва не швырнула кипу листков ему в лицо, когда увидела, что он мне подсунул.

— Ты серьёзно? Я должна убить весь день за переводом никому не нужных записей местного сельхозправления?

— Не тебе решать важные они или нет, — с каким-то вызовом посмотрел мне в глаза Вилли. — Во-первых, там могут быть сведения, сколько людей проживает в селе, что поможет нам выявить связи с партизанами. Во-вторых, деревня — теперь собственность Германии, а значит мы должны знать, сколько средств уходит на засеивание полей и что там у них ещё есть.

Хрень полная, но спорить бесполезно. Ладно, можешь строить из себя биг-босса, пока есть такая возможность.

Ночевать в тот день я явилась поздно, злая как собака. Задержавшись на крыльце, чтобы успокоить нервишки привычной сигаретой, я тщетно пыталась немного пригасить опасные эмоции. Мне хотелось огреть старшего Винтера по башке и желательно чем-нибудь потяжелее. Это уже не смешно. Гнобить девушку брата из-за… А кстати, хороший вопрос из-за чего? Может, потому, что я якобы полукровка? Или считает, что на войне не место амурным делам? Как говорится: «Ни себе, ни людям». Честно говоря, с таким ярым неприятием от родственников бой-френда, я раньше никогда не сталкивалась. Зря Вилли думает, что меня можно безнаказанно изводить. Я ведь могу устроить ему «марафон добра» вроде того, что отхватил Шнайдер. Нет, надо всё-таки взять себя в руки и успокоиться. Моя задача сейчас сидеть тише воды, а затем незаметно смыться. Разборки с Винтером могут здорово подпортить моё и так незавидное положение.