Моя чужая роль

— Я понял, — улыбнулся Стивен. — Не любишь агрессию?

— Не люблю, — она почему-то вспомнила его холодные глаза и скальпельный шепот: «Изуродую», передёрнула плечами, тихо добавила, отводя взгляд: — Я сегодня тебя реально испугалась, Стив. Не делай так больше.

Он мигом окаменел лицом и замер, потом сел и прямо посмотрел на неё, медленно шевеля губами, как будто подбирал слова и сразу понимал, что они не подходят. Стефани тоже поднялась, опять ощущая внутри смёрзшийся в комок старый страх.

— Стивен, это было только раз и больше не повторится, мы со всем разобрались…

— Стой, — он поднял ладонь, потом сжал её в кулак и медленно опустил, посмотрел в небо и качнул головой, — ты не понимаешь, о чём говоришь. Стефани, просто послушай и задумайся, пожалуйста, — она с усилием выдохнула и сдержала желание спорить, кивнула, приглашая его продолжать. Парень чуть расслабился и улыбнулся уголками губ: — Знаешь, может, это несовременно звучит, но я не поклонник феминизма и вообще всей этой фигни про равенство полов. Потому что равенства тут нет и быть не может никогда, даже если человечество научится печатать детей на принтере. Некоторые вещи в этой жизни нужно просто принять, и одна из них то, что мужчины сильнее женщин. — Он улыбнулся в ответ на её недовольный вид, качнул головой, — нравится вам это или нет, но это так. Мужчины изначально предназначены для того, чтобы держать удар и бить самим. Габариты тела, усиленные кости, гораздо более лёгкий и быстрый набор мышечной массы, ну, ты знаешь, что я тебе объясняю… В общем, в бою «мужчина против женщины» у женщины нет никаких шансов, вообще никаких. — Она опять фыркнула, но перебивать не стала, он улыбнулся, — но природа, как обычно, на такой случай подстраховалась, у неё всегда работает «защита от дурака», которая вшита на подсознательном уровне у всех нормальных мужчин. И она нам всем говорит, что женщин бить нельзя.

— Это воспитание нам говорит, — всё-таки не сдержалась Стеф, Стивен качнул головой:

— Нет. Это природа, которая стремится сохранить вид от вымирания. Поэтому ни один нормальный мужчина никогда не ударит женщину, ни за что.

— А если не сильно? — шутливо поджала губы Стеф.

— А если не получится? — на полном серьёзе приподнял брови парень. — Возможно, ты не в курсе, но мужчины очень сильные, все, даже те, кто никогда не был в спортзале. Если он попадёт в какую-нибудь такую ситуацию, где сила понадобится, ты удивишься, сколько её в мужчинах заложено. И поэтому ни один нормальный мужчина женщину не ударит, что бы она ни вытворяла. Это всё равно что ребёнка обидеть, трёхлетнего, который тебе по определению ничего сделать не может.

Стеф саркастично закатила глаза:

— Почему же тогда вокруг куча мужиков лупят своих жён, если наша природа такая умная и обо всём позаботилась?

— Потому что я говорил о нормальных мужчинах, — криво усмехнулся парень, — здоровых и сильных. А бывают ещё и недомужчины, слабенькие и убогие, которые всего боятся и никуда не лезут. По поводу них природа заморачиваться не стала, потому что они и так никого обидеть не способны. Но иногда бывает так, что рождённые слабенькими с возрастом начинают ходить в спортзал, жрать анаболики с протеином и приобретают сами ту силу, которую им природа недодала. И вот эти экземпляры самые опасные, как раз потому, что в глубине души остались жалкими и убогими, самоутвердиться хочется, а на мужчин быковать ссыкотно, — в его глазах появилось презрение и у Стеф против воли передёрнулись плечи. — Тогда они думают — ух ты, да есть же женщины!

— Хватит делить мир по полам! — фыркнула она, тряхнула головой, — в смысле, на мужчин и женщин.

— Да без проблем, — развёл руками Стивен, показал ей ладони и рыкнул: — Я ломал этими руками кирпичи и поднимал такой вес, что вспомнить страшно. Если я ударю человека, который весит пятьдесят килограмм, я его убью или как минимум отправлю в травматологию очень надолго. Мужчина это будет, женщина, инопланетянин — по барабану. Именно поэтому я такую козявку никогда не ударю, у меня рука не поднимется, как и у любого нормального мужчины, а у твоего павлина поднялась как нефиг делать. Тебя это не заставляет задуматься, нет?

— Он мне ничего серьёзного не сделал, — она сдержала желание потереть щёку, пожалела о том, что грим перед спортзалом смыла. Попыталась убедить себя, что сейчас темно и ничего не видно. Стивен набрал полные лёгкие воздуха, заставляя Стеф вжать голову в плечи в предчувствии длинного неприятного монолога, замер на пару секунд и резко выдохнул. Поднялся, стал собирать пакеты, относить остатки еды в машину. Стефани тоже встала, взяла из багажника бутылку воды, вернулась и села на траву. Оглянулась на возящегося в салоне парня, опять повернулась к туманному пейзажу, слушая его шаги. Он сел рядом, молча взял из её рук бутылку и отпил, протянул обратно. Она помолчала, глядя на гаснущие окна школы, потом тихо спросила:

— Почему тебя это так волнует?

— Потому что ты мне нравишься, — нервно выдохнул он, заставив Стеф замереть в середине вдоха, — и я не хочу, чтобы ты тратила свою жизнь на подобное убожество.

Она молчала, чувствуя тепло его тела совсем рядом и очень старалась не повернуть голову. Огоньки окон поплыли перед глазами, сердце понемногу разгонялось, всё сильнее и сильнее толкаясь изнутри. Он немного сдвинулся, прислонившись к её плечу, Стеф прикусила губу, сражаясь с маленьким комком внутри, который плясал и пел от радости.

«Ну вот и тебе перепало, моя обречённая любовь.»

Она с трудом сглотнула и почти шёпотом сказала:

— Стив, так нельзя.

— Нельзя, — она не поворачивалась, но слышала в его голосе улыбку. — Но если очень хочется, то можно.

— А тебе очень хочется? — она попыталась сказать это в шутку, но получилось плохо. Он молчал слишком долго, так что ей всё-таки пришлось на него посмотреть. Поймав его прямой и открытый взгляд, она еле сдержала желание опять отвернуться, смущенно пряча глаза, он заметил и широко улыбнулся.

«У него эта улыбка как щит. Почему я постоянно вижу её в такие моменты, когда хочется провалиться сквозь землю?»

— Ты всегда так улыбаешься, когда плакать хочется? — непонятно зачем спросила Стеф, отвечать на её вопрос он не собирался, а ничего другого в голову не лезло. Парень смущенно поджал губы и кивнул:

— Да, почти всегда, — замолчал, глядя перед собой, на лице медленно проступало интуитивное ощущение подвоха, он чуть нахмурился, так знакомо, как будто что-то забыл…

— Чёрт! — она закрыла глаза ладонью и отвернулась, — прости, я нечаянно, честно.

— Я понял, — он потёр грудь, качнул головой, — ну ты даёшь…

— Прости, — она скорчила виноватую рожицу. — Это уже автоматически выходит, даже если я не хочу. У меня из-за этого на съёмках проблемы… Носи крест всегда, ладно?

— Да, наверное, так и сделаю, — он взял у неё воду и отпил, с сарказмом выдохнул в небо: — Офигенная ночь! Сижу над пятидесятиметровым обрывом с колдуньей, которая одним словом, случайно, может заставить меня отсюда спрыгнуть. Романтика!

— Ага, — Стеф старательно не смотрела ему в глаза, обвела рукой горизонт, — тепло, звёзды, туман над океаном, фантастический вид с обрыва — супер. Если б мы ещё перед этим курицы-гриль не нажрякались…

— Чем тебе не угодила курица? — фыркнул он.

— Не романтично, — показала язык Стеф. Стивен добавил в голос мурлычащих оттенков и приподнял бровь:

— А что ты предпочитаешь есть «перед этим»?

— Ничего, — смутилась Стеф. — Я не это имела в виду!

— Ничего? — удивлённо вскинул брови он. — А откуда силы тогда возьмутся на «это», если «перед этим» ничего не есть?

— Я не «это» имела в виду! — ещё больше покраснела она. — Прекращай меня смущать!

— Ни за что, — качнул головой парень, — тебе слишком идёт смущение, я не готов от этого отказаться.