Моя Дилор

— Какой же я дед? — удивился Юлдашали. — Что, никого постарше найти нельзя?

— Дед Мороз как раз должен быть молодым. Придется, может быть, сплясать, попрыгать у елочки. Настоящий дед не выдержит.

— Ну, взяли бы Суннатиллу… Он поздоровее меня.

— Э, нет уж! Он в позапрошлом году был Дедом. И что получилось? В каждом доме — дастархан, рюмку подносят. Рюмка за рюмкой — и заночевал он у Бойхураз-аки в курятнике. А кур на улицу выгнал, они и померзли. Скандал был. А ты непьющий. И комсомолец. Не упрямься.

Юлдашали пожал плечами.

— Не упрямлюсь я. Ладно, давайте адреса, давайте спецодежду.

— Ну, молодец! — обрадовался профорг. — Дильдар, где у нас дедовы причиндалы? Тулуп, борода… Выдай ему.

— Это в кладовке, — сказала Дильдар, — идем.

…Дома Юлдашали примерил «спецодежду» и взгрустнул: тулуп основательно продегустирован молью, шапка мала, борода того и гляди рассыплется, да и цвет какой-то пегий…

— Вам бы только мероприятие провести, — проворчал Юлдашали в адрес профкома. — А детям какая радость от такого Деда? Надо что-то придумать.

И вдруг он вспомнил: по восточному календарю наступает год Дракона.

— Точно! — воскликнул он, — Оденусь-ка я драконом. Хоть что-то новенькое будет. Деды эти надоели, глаза всем намозолили.

До Нового года оставалось еще четыре дня, и Юлдашали основательно потрудился: набрал консервных банок, крышки и донышки пришил к старому зеленому плащу — получилась великолепная чешуя дракона. Связал четыре авоськи, набил их сеном — вышел лохматый хвост. К шапке приделал две сапожные щетки — стало похоже на гребень дракона.

Подарки уложил в портфель.

— Дракон с портфелем! Такого еще не бывало! — с удовольствием сказал он сам себе. — А перед выходом наведу татуировку фломастерами.

Тридцать первого декабря, как только стемнело, Юлдашали загримировался под дракона: свирепые красные круги вокруг глаз, зеленый нос, от уха до уха — огромный черный рот. Взглянул в зеркало: лучше не придумаешь!

Он вышел из дома на «площадь.

Чешуя побрякивала, затейливо отражала свет фонарей. Хвост, извиваясь, шуршал по заснеженному асфальту.

Подошел автобус. Вывалилась толпа пассажиров, и Юлдашали оказался среди них.

— Ой! — завопила какая-то девушка. — Ой, что это? Кто это?

Многие остановились, с любопытством и тревогой разглядывая Юлдашали.

Ему стало смешно.

— Р-р-р! — сказал он и замахал руками. Плотный дядя поймал его за рукав.

— Ну-ка, живо, кто-нибудь, зовите милицию! — крикнул он.

— Зачем милицию? — возразил юноша в очках, студент, наверное. — Это же обычный неформал.

— Что еще за неформал?

— Неформальная молодежь. Их по телевизору показывали. Есть формалисты — это комсомольцы, значит. А есть неформалисты, вот как этот.

— Панк! — определила девушка. — Вон гребень на голове. И физиономию раскрасил.

Студент не согласился:

— Нет, металлист. Весь в железе.

— А может, хиппи? — засомневалась девушка. — Вон лохмотья какие-то привязаны.

— А вот милиция и разберется, — сказал плотный дядя. — Сюда, товарищ сержант. Получите экземпляр. Металлист, говорят. Или хиппи.

Сержант внимательно посмотрел на Юлдашали.

— Хулиганил? — спросил он.

— Да нет, не хулиганил, — сказала девушка. — Рычал только немножко.

— Рычал, — подтвердил дядя. — Они толкуют — неформальный.

А я думаю — ненормальный.

— Ну, а не хулиганил, так задерживать не за что, — сказал сержант. — Ты кто, парень?

— Дракон я! И комсомолец! — всхлипнул Юлдашали.

— Небось на маскарад? — догадался сержант.

— Да… вроде того, — подтвердил Юлдашали.

— Ну вот. За что же его забирать? — укоризненно сказал сержант. — Хоть и дракон, а все-таки комсомолец. Расходитесь, граждане. Новый год прозеваете.

… А детям дракон понравился, и настроение Юлдашали поднялось.

Правда, уже на обратном пути его укусила собака: видно, тоже за хиппи приняла.

Но это уже мелочь.

ДОПИНГ

Если, может, кому и не понравится, что этот рассказ битком набит знаками препинания, — заранее прошу прощения. Но войдите в мое положение. Никак вместо точек у меня слова не проставлялись. Мне и самому не очень-то нравится, а что поделаешь?

Итак, завод. Небольшой, впрочем, заводик по изготовлению определенных изделий. Каких — не важно. Не в изделиях суть, в людях.

На втором этаже административного корпуса — кабинет директора за строгой дерматиновой дверью.

Она распахивается. Седовласый и румяный бодрячок-директор, целеустремленно семеня короткими ножками, направляется в соседнюю комнату, где восседает главный инженер. Он средних лет, чернобровый, подтянутый, в кремовой сорочке с галстуком. Такие главные инженеры обычно нравятся дамам.

— Ха! Он тут рассиживает, видали вы этого……….! — беззлобно дивится директор. — Пришла машина с полуфабрикатами, разгрузить надо, какого……!..….!..….! Давай распорядись:……………..!

Инженер поправляет галстук и встает.

— Уже пришла? — возбужденно спрашивает он. — Молодцы, быстро сгоняли………………..!

Директор улыбается:

— Ну и здоров ты это самое…

Инженер тоже улыбается:

— Что — это самое?

— Да вот — вниз по матушке по Волге!

— А сам-то?

— Я — рабочая косточка, у меня это сызмальства.

— И у меня, собственно… Привыкаешь. Ну и народ тебя как-то лучше понимает.

Они скатываются по лестнице, мимоходом влетают в клетушку с табличкой «Начальник смены». Им навстречу поднимается старый мастер. Сухощавый, усатый, в очках. Очки — в круглой железной оправе. Такие мастера всегда бывают в художественных фильмах о революции. Непонятно, где они достают такие очки. В моем рассказе — такой мастер, киношный, поскольку образ обобщающий.

Инженер кричит:

— Иззатилла-джан………….! Полуфабрикат пришел, кончай загорать, как………. на мусорной куче!