Моя идеальная

Сам не замечаю, когда отрубаюсь.

— Ответь на звонок, Тёма.

Открываю глаза, понимая, что уснул. Мне это приснилось или всё же нет?

Смотрю на молчащий телефон.

— Какой звонок, Насть? — шуршу севшим голосом.

Наверное, мне стоит обратиться к специалисту, потому что я не только продолжаю говорить с человеком, которого нет рядом, но и видеть любимую.

Я точно двинулся кукухой, но если уж вообще без пиздежа, я не хочу с этим бороться. Так легче.

Устало поднимаюсь с дивана. Бесцельно брожу по квартире.

Я не могу просто бездействовать. Я должен хоть что-то сделать. Надо ехать в Карелию, пусть и не имея конкретной цели. Я знаю, что моя девочка там. А ещё там моё прошлое. Раньше мысли о родном городе вгоняли меня в панику, но теперь мне плевать на все страхи.

Залетаю в спальню, открывая шкаф, как где-то раздаётся тихое жужжание. Замираю с полунатянутыми штанами, прислушиваясь к шуму. Он исходит откуда-то из района кровати.

Переворачиваю всё, пока не натыкаюсь на Настин телефон.

С того ужасного утра я больше не хватаю бездумно трубки, поэтому сейчас внимательно смотрю на номер, высветившийся на экране.

Код моего родного города.

— Алло? — хриплю, закрывая глаза.

Так вот о каком звонке шла речь.

Страшно. Блядь, очень страшно услышать голос собеседника.

Это Настя? Должанский? Кто?

— Артём Северов? — выбивает мужской голос.

Лёгкие до отказа.

— Да. А ты кто? Откуда у тебя этот номер?

Вся грёбанная область знает, что нет смысла звонить Насте. Все девять дней её труба молчала.

— Номер написала девушка, которую мы с отцом подобрали на дороге девять дней назад с ножевым ранением бедренной артерии.

Первая мысль после этих слов: жива ли она?

Вторая уже адекватная: она жива!

— Где она? — выдыхаю с надеждой.

— В больнице.

— В какой, блядь, больнице?! — срываюсь, скрипя зубами.

Что, блядь, за мудак?! Какого хера нельзя просто сказать?

— В нашей больнице, братиш.

Едва не роняю телефон, когда слышу эту фразу. Мотор разрывается от перегруза. Кровь продирает вены, растекаясь по черепной коробке. Она же застилает глаза.

Кулаки до хруста. Зубы до скрежета. Никаких слабостей. Я нужен своей девочке.

Знаю, что это невозможно. Просто не может быть такого совпадения, но сквозь пелену выбиваю:

— Что за шутки?

— Никаких шуток. Самому нихуя не смешно. Не думал, что судьба такая юмористка.

Она, сука, не юмористка, а сценарист ужасов.

— Егор?

— Привет, брат.

Глава 34

По закоулкам памяти

Не облокачиваюсь, а тупо падаю на стену, сползая на пол. Веки сами опадают вниз. Мотор перемалывает остатки ставших слишком хрупкими костей. Дыхание вырывается из груди короткими, рваными, тяжёлыми рывками.

Блядь. Блядь! Не может этого быть. Так просто, сука, не бывает.

— Нечего сказать, братиш?

Мне есть что сказать. До черта и больше, но сейчас не до этого.

— Что с Настей? — отрезаю вырванным из сдавленной груди хрипом.

— С кем? — удивляется парень.

— Егор, у тебя, блядь, за шесть лет мозгов не прибавилось, что ли? — цежу, сжимая зубы, а потом уже спокойнее добавляю. — С девушкой, которая дала тебе это номер.

Глаз всё так же не открываю, разрывая все воспоминания и предположения.

Это просто, мать вашу, полный зашквар! Каковы шансы, что мою девочку подобрали мои брат с отцом? И что она там, куда я поклялся никогда больше не возвращаться?

Эта сраная судьба — не юмористка и не автор ужасов. Она — самая настоящая сука.

— А у тебя язык ещё поганее стал, чем шесть лет назад, Тёма. — скрежещу зубами. Мелкий ублюдок. Хотя уже давно не мелкий. Ему двадцать. — Мы столько лет не общались, а ты спрашиваешь о девчонке? Неинтересно, как у меня дела? Чего нового?

— Егор, пожалуйста, просто ответь.

Видимо, он улавливает умоляющие интонации в моём тоне, потому что и его голос глохнет, когда спрашивает:

— Кто она?

— Моя невеста.

— Бляяя… Не думал, что ты когда-то так попадёшь.

— Егор, ёбаный в рот! Что с Настей?! — срываюсь, подскакивая на ноги.

Почему он так упрямо молчит? Что если всё плохо? Учитывая то, как мы расстались, то ему бы проще было просто добить меня, а не мариновать и оттягивать момент.

В трубке слышится тяжёлый сиплый выдох.

Все мышцы на грани. Жилы на разрыв. Нервы в кровь. Дыхание в стоп.

— Мы ехали из Питера. По встречке на такой скорости летела тачка, что я до сих пор не допираю, как смог понять, что она посылает сигналы SOS. Фарами и сигналкой. Отец остановился, и водила той тачки тоже дал по тормозам. — остатки эмали на зубах сдираю. Ногти в ладони. Пиздец. Вот вообще ни разу не смешно. — Из тачки эта девчонка вылезла. Вся в крови. Голова разбита. Лицо опухшее и в синяках. В ноге нож. — кусаю губы, на которых и без того живого места не осталось. Кулаком прижимаю. — Не знаю, как она вообще что-то соображала в таком состоянии и смогла ехать, потому что как только мы подбежали, она глазами указала на ногу и упала.

Егор замолкает.

Вгрызаюсь зубами в кулак, опять глотая кровь.

Моя девочка… Не сдалась... Сильная…

— Не молчи, Егор! — рявкаю, срываясь в к шкафу.

Натягиваю шмотки. Хватаю документы и ключи от Гелика. Слетаю по ступеням. Срываю Мерс с места с громким визгом резины, пока слушаю слегка дрожащий голос брата.

— Наверное, стоило бы вернуться в Питер, но отец приказал ехать в нашу больницу. Первую помощь оказал на месте. Она впала в кому. В себя пришла только вчера вечером, но… — рассказ обрывается.

Выжимаю газ до предела.

— Что «но»? Что, блядь, «но»? — тишина. — Егор, мать твою, ответь! Что с ней?! — срываюсь на вопль.

Какого хрена он молчит? Что с Настей?

— Она не в себе. Вообще не в адеквате. — сука! Держись, малыш. Держись. — Когда глаза открыла, то назвала меня Артёмом. Когда я попытался убедить её, что я не Артём, то она сначала в истерику впала, а потом вообще из реальности выпала. Лежит и смотрит в потолок. А я всё думал, возможно ли такое, что она знает моего брата, который свалил в неизвестном направлении шесть лет назад? Учитывая нашу генетику, то вряд ли могла с кем-то спутать.