Моя птичка

Освобождаю член, слегка приспустив штаны. Нет времени полностью раздеваться. Сдвигаю пальцами влажные трусики и дотрагиваюсь до разгоряченной плоти. Всего лихорадит. В горле пересыхает. Пытаюсь возместить это слюной, сглатывая её. Ну вот, пора наказывать русалочку!

Вожу головкой по складкам, обильно смачивая их в смазке, которую выделяет моя девочка, как рог изобилия. В глазах рябит от похоти. Алкоголь в крови усиливает стремление сорвать все стоп-краны и оттрахать маленькую проказницу ТАК, чтобы она реально сесть не могла и долго вспоминала эту ночь. Но вместо отчаянного траха, я веду головкой ко входу и медленно протискиваюсь внутрь птички. Рот открывается на автомате. Из меня выходит гортанный стон. Больше похож не звериный рык. Анюта выгибается, не закрывая глаз, ждет, когда член войдет в нее полностью. Я застываю, погружая в податливую тесноту лишь головку. Пульсация плоти, как резонатор. Резким толчком проникаю в киску женушки целиком. Стонем друг другу в губы. От напряжения сводит все мышцы пресса. Член дергает внутри Ани, и она убивает меня поплывшим взглядом. Подаюсь назад, чтобы вытрахать из нее всю дурость вместе с шампанским, но именно в этот момент в дверь стучат.

Птичка застывает с выпученными глазами, когда слышится скрип. Я бы продолжал, но она…

— С-с-сука, кто бы ты ни был, — цежу сквозь зубы, давясь злостью и покидая Анино тело.

Убью всех!

10. Сотка по десятибалльной шкале

Я не могу выбраться из страшного кошмара, которым меня накрывает после выпитого накануне. Веки налиты свинцом, а может, кто-то использовал самую худшую версию бетона и залил дешевой смесью мои мозги. Теперь уже вряд ли узнаешь.

Мне жарко.

Чертовски!

Будто сам сатана проснулся пораньше, чтобы устроить себе барбекю. И я выступаю в качестве высокосортного мяса.

Поворачиваюсь на бок. В голове что-то движется в такт и с грохотом разбивается о черепную коробку. Издаю протяжный стон, но на деле он звучит сипло и рвано. Мне вырвали голосовые связки и вместо них повесили рваное белье?

Очередная попытка открыть глаза закачивается тем, что между век появляется полоска света, и она буквально режет глазные яблоки, как лазером!

— М-м-м, да твою ж мать! — вот этот звук уже больше походит на мой голос, но тональность уходит в басы.

Сжимаю веки и делаю глубокий вдох. Пусть так.

Полежу немного. Должно полегчать.

Давно же я так не напивался. Последний раз был на выпускном, когда мы проснулись на берегу реки. Кто-то умудрился доползти до палатки, а некоторые мешками попадали у потухшего костра. Как не сгорели черти, одному богу известно, потому что часть воспоминаний стерли с жесткого диска. Теперь там огромный пустой ящик с пометкой «?».

Ощущения в моменте примерно такие же, как в то утро. Мышцы ноют, и я голый, кажется.

Бросив попытки, стать зрячим, веду ладонями по грудной клетке, прессу и ниже…

О, ну точно! Член уже в полной боевой готовности. Значит, Анютка где-то рядом. Моя горячая женушка, которая вчера вечером многообещающе двигала телом под слезливую попсу. И я не прочь повторить наши приключения сейчас, если она будет сверху.

Мои кисти перемещаются по матрасу, чтобы найти Аню. Правой рукой задеваю волосы на подушке, и ко мне в тот же миг прижимается девичье тело. Стрелы возбуждения проносятся по чувствительным тканям и бьют точно в пах. Становится максимально жарко. Стрелка барометра переваливает все допустимые значения, и от напряжения вибрирует, пуская по стеклу мелкие трещины. Я на взводе. И…

Не помню, как мы развлекались ночью…

Это странно.

Я могу с точностью описать каждую нашу близость с Аней, потому что от соприкосновения пылающих страстью организмов постоянно летят искры.

— Так и знала, что тебе понравится, — мурлычет на ухо отнюдь не голосок моей жены.

Не знаю, откуда черпаю силы, но моментально принимаю сидячее положение и распахиваю глаза. Комната вращается вокруг своей оси, пока я всматриваюсь в знакомое лицо справа.

— Ленка… — подтягиваю одеяло, чтобы прикрыть вздыбленную наготу ниже пояса. — Ты что здесь делаешь?

— Странный вопрос, Яр, — улыбается, игриво шагая ноготками по моему плечу.

Стряхиваю её руку, кривясь от омерзения.

Какого хрена происходит?!

— Где Аня? — отодвигаюсь от бывшей одноклассницы и спускаю ноги с кровати, пытаясь найти взглядом одежду.

Головокружение запускает другие неприятные процессы — жажду и удары молотков в виски. Кривлюсь, концентрируясь на поиске.

Вижу частями. Брюки на тумбочке около кровати. Боксеры у двери, которая открыта. На пороге пальчики с красным лаком на ноготках. Поднимаю голову, сглатывая противную слюну, и сталкиваюсь с родным взглядом, в котором плещется боль и непонимание. Мертвенно бледная и уязвимая.

— Ань…

Она ошарашенно отступает назад. Резко подскакиваю.

Зря…

Ленка удерживает одеяло, которым был прикрыт стоящий колом член.

Аня переводит взгляд прямо на него и качает головой.

— Ой… Как неприятно вышло… — Метелькинна подливает топлива в огонь.

Аню словно ветром сдувает. Превозмогая головную боль, хватаю свои шмотки и натягиваю на себя. Боксеры, брюки…

— Куда ты, Яр? Нам же было хорошо ночью.

Кривлюсь, застегивая ширинку. Мерзкое чувство разливается по грудине. Легкие сдавливает.

— Яр?!

Выскакиваю следом за Аней и вижу, что я был в номере Ленки, а не в нашем с птичкой. Несусь по коридору, где мелькнул подол её белоснежного сарафана. Не успеваю задержать. Она выбегает из здания первой и теряется. Ношусь по двору босиком, как ошалелый. Сердце грохочет, отказываясь принимать случившееся. Я ведь не мог на Метель запрыгнуть? Как я вообще в её номере оказался?!

Несколько бесполезных кругов по местности, и я оседаю на ступеньки около выхода. Рядом садится Стасян.

— Что случилось? — хрипит, протягивая мне бутылку с минеральной водой.

Без слов откручиваю крышку и выпиваю практически половину. И как ему сказать? Как вообще понять, что произошло, если мозги превратились в кашу?

Отдаю бутылку и тру виски пальцами. Надо вернуться в наш номер и позвонить птичке. Сомневаюсь, что она ответит, но…

— Яр? — Стас хмурится и поднимается следом за мной. — У тебя чего рожа такая виноватая?

— Мне Аню найти надо. Давай потом, — иду внутрь.

Ага. Расскажи другу, как отымел его бывшую. Пиздец, как интересно ему будет.

Направляюсь в номер, прокручивая в памяти вчерашний вечер. И не помню, как оказался у Метелькиной под боком. Скриплю зубами, шаря по всем углам в комнате, но телефон, как свозь землю провалился.

Попал, твою мать, в самую не просветную жопу!

Сажусь на край кровати и долблю ладонями по вискам.

— Вспоминай, блядь!

— Могу что-нибудь подсказать, — поднимаю голову.

Ленка стоит в дверном проеме. Лицо опухшее. Без косметики страшно взглянуть. Ну как меня могло потянуть на дешевую копию красоты, когда есть Анюта?! Рычать готов от бессилия и пробелов в воспоминаниях. Отчетливо помню стоны, и как член сжимали в тиски. Я точно трахался… Сглатываю горькую слюну. Метелькина проходит внутрь. На ней спортивный костюм, но даже его она умудрилась опошлить, расстегнув молнию на олимпийке так, чтобы голая грудь выпячивалась и привлекала внимание. Тошнит от одного её вида, а уж голос и вовсе напрягает во мне все нервные волокна.