Моя семья, мой друг, мой брат

Сына вчера увидел впервые. Малюсенький, тощий. Но ничего, своё возьмёт. И жирком покроется, главное – что здоровенький его Глебушка.

Сегодня вот в палату их переведут, так можно будет не один раз в день к ним заглядывать. Он и ночевать собирался с Машей в палате. Вставать ей после операции трудно, болит всё, а к ребёнку сколько раз за ночь вставать приходится. Вот Саша и будет за малышом смотреть, а Машутка пусть не перетруждается.

Саша тряхнул головой, отгоняя несвоевременные мысли, дописал историю болезни, выпил чашечку кофе и пошёл на обход.

К Находкину решил идти в последнюю очередь.

– Как вы сегодня, Игорь Алексеевич?

– Нормально, – Игорь явно был не в духе. – Так кем вы приходитесь Глебу?

– Я ведь вам уже сказал, что не стану говорить с вами о Поддубном.

– Вы давно с ним?

– В смысле?

– Александр Юрьевич, мы же взрослые люди, вы прекрасно поняли, что я имею в виду, правда?

Саша не стал ничего отвечать, просто внимательно посмотрел прямо в глаза Игорю, с презрением так посмотрел. Вернее, смотрел он в глаза Игоря, а в мыслях перед ним был его старший брат Коля. Который так же высокомерно и с насмешкой старался его унизить. И ведь унизил.

А теперь, похоже, и этот… подонок что-то сам себе нафантазировал и пытается навязать свои грязные фантазии ему и Глебу! С какой стати?! Что этот чужой им и неприятный человек понимает в отношениях? Что понимает в людях? Его-то самого купили, да, купили за деньги, потому что морда его и фигура понравилась. Купили, одели по своему вкусу и душу ему подогнали под размер модельной обуви! Тьфу, противно.

А ведь строит из себя… блюстителя морали, чтоб его!

Саша понятия не имел, откуда этот Находкин знает Глеба, с чего взял, что Глеб и он… Чёрт, даже если это правда! Если Глеб такой, как ему только что грубо и пошло намекнули… Саша почти с самого начала их с Глебом общения задавался вопросом – почему Поддубный не женат, и, судя по всему, никогда и не был женат. И ни с кем не встречается, никуда не выбирается развлекаться, у него ведь только работа и только Сашина семья. Но лазить в чужие души Саша никогда не стремился. И тем более – рыться в чужом грязном белье! Захочет сам Глеб что-то рассказать – Саша выслушает и постарается понять. Ничего уже не изменится в их отношениях с Глебом. Ни Сашино доверие к нему, ни благодарность, ни уважение. Это друг, это брат. Сашины чувства купить невозможно и привязанность тоже.

– Вы, Игорь Алексеевич, лучше обратите внимание на собственное здоровье и все назначения выполняйте. А то медсёстры на вас жалуются – то буду, это не буду. И ещё, если я вас не устраиваю в качестве лечащего врача, то мы можем решить этот вопрос через заведующую.

– Да нет, ваша ориентация на профессиональные качества не влияет. Не беспокойтесь, я никому не скажу.

Саша с трудом сдержался, чтобы не хлопнуть дверью VIP-палаты. Надо поговорить с Глебом. Обязательно надо поговорить с ним.

***

Перед тем, как уехать с работы, Глеб набрал номер Саши.

– Саш, я к Марии собираюсь, что ей можно? Что привезти? Она уже в палате?

– Да, перевели к обеду. Всё хорошо, сын с ней. Кефир она просила, а я пока не могу добраться до магазина. Минералку я ей взял, без газа. Сухарики и бульон ей можно, только где ж его взять-то… В общем, если только кефир прихватишь, будет здорово.

Глеб вызвал Дмитрия и отправил его в ресторан за бульоном, строго предупредив, чтоб никаких добавок и усилителей вкуса там не было. И мяса пусть положат отдельно и побольше. Да, и сухарики.

Дима удивился такому заказу, но с шефом не спорят.

Как только секретарь вернулся с пакетом, на котором красовался фирменный логотип ресторана, Глеб засобирался.

– Всё, сегодня не вернусь, если спросят – буду завтра. Не смотри так удивлённо, Дима, я к Марии Говоровой, она сына родила, кстати, тоже Глеба.

– Поздравьте от меня тоже, – Дима расплылся в улыбке, Марию Викторовну он уважал. – И надо бы от кафедры подарок сообразить.

– Позже договоримся, давай завтра, я узнаю, что им надо. Коляску я уже купил, так что не повторяйтесь.

***

Внешний вид Маши оставлял желать лучшего. Невероятно бледная, с потрескавшимися губами.

– Глеб! – она улыбнулась при виде Поддубного и попыталась встать с кровати, схватившись за живот. Тот бросился укладывать её обратно.

– Маша, я тебя умоляю! Давай ты будешь спокойно сидеть или лежать, а я за тобой поухаживаю.

Маша смотрела на Глеба и улыбалась.

– Нет, я же сына тебе показать хочу. Моего маленького Глебушку.

Всё так же держась за живот, она подошла к кроватке с малышом, взяла его на руки.

– Красавец! – Глеб постарался за добродушной иронией спрятать свою растерянность и умиление. Маша стала какой-то другой – необычной и немного незнакомой, но такой милой!

Она так гордилась этим сморщенным красным комочком, который назывался её сыном и носил его имя, но пока что был больше похож на крохотную куколку, чем на ребёнка. Но для Маши он явно был самым-самым красивым на свете.

– Ты видишь, да?! – она так обрадовалась тому, что Глеб сказал, совершенно не заметив иронию. – А Саша говорит, вот вырастет, тогда видно будет – красавец или нет.

– Вижу, Машенька. Вы в честь меня его Глебом назвали?

– Да! Мы хотели, чтобы ты был его крёстным, а ты уезжаешь…

– Маша, давай об это потом поговорим.

– Нет. Я всё время об этом думаю, – по Машиным щекам покатились слёзы, они оставляли мокрые дорожки на сухой коже и капали на пелёнку, в которую был завёрнут сын. – Я же люблю тебя, Глеб, а ты уезжаешь.

– Машенька, прости, но сейчас не время и не место. Сейчас я никуда не уезжаю. И ещё… что это за новости, как это понимать – ты меня любишь?!

– Да, ты разве не знал? Я так тебя люблю, что пошла за тобой, как только ты меня позвал. Я не карьеру хотела, не профессиональный рост, я хотела, чтобы ты был рядом, понимаешь? А ты уехать хочешь. У нас с Сашей только ты и есть.

У Глеба от сердца отлегло. Всё-таки «у нас с Сашей». Ну что за женщина эта Мария! Как сказанёт что-нибудь – так хоть стой, хоть падай. Конечно, она его любит, как сестра, и он её – так же!

Вдруг Глеб осознал, что действительно: то чувство, что их связывает – и есть любовь. Просто к Саше она одна, а к нему – другая, но и в том, и в другом случае это именно любовь.

– Маша, давай ты не будешь думать о моём отъезде. Я же тогда просто про приглашение сказал, не больше. Сегодня я здесь, с тобой и Глебушкой, а ночью буду с Анюткой. Я тоже вас всех люблю, понимаешь?

– А я всё думала и думала – как нам жить, если ты уедешь? А потом мне так плохо стало, очнулась в реанимации…

– Я здесь, с вами, никуда не еду. Я тут, с тобой, Машенька, успокойся, ладно? Лучше бульон попей.

– Хорошо хоть, теперь Анюта моя не одна, у неё брат есть. Я всегда мечтала о брате. Маму всё просила. У других-то были и братья, и сёстры, а она только отца любила всю жизнь, больше ни на кого и не смотрела. Хотя я её понимаю… В смысле, не то, что моего папашу любила, а что полюбила один раз всего и навсегда.