Моя семья, мой друг, мой брат

– Анют, ну ты что, простудишься. Нельзя раздетой…

Он не договорил – на пороге квартиры появилась Маша.

Лёня растерялся, а Анюта быстро схватила недавнего Машиного помощника за руку и затараторила:

– Мама, это мой друг Лёня! Он меня научил делать омлет, а ещё цветочки из сосисок! И мы вместе уроки делали, пока дядя Глеб тебе варил кашу! А Лёня умеет рисовать лошадок, он мне нарисовал, я тебе покажу! А ещё…

– Хватит, хватит, потом расскажешь! – Маша, смеясь, замахала на дочку руками. – Лёня, проходите, мы как раз ужинать собирались, а то Анюта сейчас простынет.

Лёня вошёл в квартиру, поздоровался с Сашей. Причём сразу было видно, что знакомы они уже не первый день.

– Вы меня простите, просто Анечка… Я испугался, что она простынет.

– Проходите, Лёня, сейчас я быстро, – Мария была растеряна, но держалась.

В голове бродили мысли. Всякие мысли. Но одно она знала твёрдо – парень хорош собой и вообще приличный, только он и Глеб?.. Странно. Ну, может, ученик. Она нашла, как ей казалось, верное решение и успокоилась.

Буквально через несколько минут она накрывала на стол и звонила Глебу. Просила быть. Он сказал, что едет, но у него сегодня встреча, на что Мария со смехом сообщила, что его встречу перенесли к ним домой. Лёня беседует с Сашей и Анечкой. А маленький Глебушка по нему ужасно скучает. Этим и убедила.

Ужин прошёл весело, все шутили, рассказывали смешные случаи из жизни, а Леня про сестрёнок, которых безумно любит. Только Глеб немного с беспокойством поглядывал на Машку, которую представил Лёне, как свою родную сестру. Она была просто счастлива.

А Лёня смотрел на всех и думал, что бывает в жизни так, что совершенно чужие люди становятся родными, настолько, что ближе не бывает.

Но пришло время проснуться и запищать Глебушке. Мария отправилась к нему, прихватив бутылочку со смесью.

– Саша, молока так и нет?

– Нет. Сосёт он плохо, к родам она была не готова и кесарево ещё. Нет. Но он поправляется. Со всеми потерями уже килограмм взял. Нарастит жирок, никуда не денется.

– Саша, ты говорил ей? – он почти шептал, но Маша расслышала.

Лёня с Анютой в другой комнате разглядывали новую куклу, которую кормить можно, как настоящего ребёнка. А то, что делалось на кухне, слышалось как будто рядом.

– Нет. Не к месту было. Поговорю.

– Думаешь, поймёт?

– Глеб, даже если не сразу, то со временем. И не вздыхай так тяжело. Поймёт, она тебя слишком любит.

Маша положила сына: сегодня она Глеба в уличной одежде к нему не подпустила.

Потом они попили чай и разошлись.

Анютка засела за уроки.

– Что ты сказать мне должен, Саша?

– Мария, ну что так сразу?

– Говори. Зачем тянуть? Я всё равно знаю, что вы от меня что-то скрываете, и Глеб переживает, а так всё решится.

– Только без паники, хорошо?

– Хорошо.

– Маша, понимаешь, сколько не скрывай, правда всегда наружу вылезает.

– Да, понимаю.

– Маша, я не думаю, что твоё отношение к Глебу изменится. Хотя, зная тебя…

– Ты долго тянуть будешь?

– Тебе Лёня нравится?

– Не уходи от вопроса. Да, очень, просто чудесный парень. Я ещё утром отметила, а теперь поняла, он меня обаял окончательно и бесповоротно. Он ученик Глеба, да?

– Нет. Но мне нравится выбор Глеба.

Маша сидела, раскрыв рот и вытаращив глаза.

– Саша, мне нужно побыть одной.

– Хорошо, я займусь сыном, если что.

Маша оделась потеплее и вышла на улицу, в окнах Глеба горел свет.

Она уселась на качели на детской площадке и погрузилась в мысли.

Теперь она понимала, что по большому счёту от неё никто ничего не скрывал. Он сразу, ещё тогда в письмах пытался сказать, что даже если он не такой, как все, то он тоже имеет право любить. А она нападала. Господи, ему было больно и плохо тогда, а она осуждала и била в самое болючее место. За что? Разве есть на свете человек ближе, чем он? Роднее, чем он? Разве может с ним кто-либо сравниться? Её отец? Истинно гетеросексуальная особь, не считающая женщину человеком.

Да и Лёнька, он же милый. Она сама утром мечтала, чтобы её сын вырос таким же.

Так что же правильно? И как теперь быть?

Она снова глянула на окна Глеба. Свет горел только в спальне.

Маша поняла, что её понятие «правильно» столкнулось с понятием «есть» и с её невероятной привязанностью к невероятно близкому человеку. И Лёнька не шёл из головы. Запал в самое сердце, гадёныш.

Нет, сама она не разберётся, уж больно качается её это «правильно». Вот-вот рухнет. Да и замерзать потихоньку начала.

Вернулась домой.

– Саша, ты давно знал?

– Догадывался давно, а узнал, когда ты в больнице была, – ответил муж и рассказал о встрече с Находкиным и его обвинениях, и о том, как Глеб переживал тогда.

– Ты сильно расстроился тогда?

– Нет. С чего? Машенька, вот до сегодняшнего дня тебя волновала постельная жизнь Глеба?

– Нет. Просто удивлялась, что всегда один и один.

– Теперь не один, Лёня появился. Ты радоваться за него должна. Сестра всё-таки.

– Странно это. Моя мама бы не одобрила.

– Маша, но ведь если бы кто знал, что она любила женатого мужчину, её бы тоже не одобрили. А она была прекрасным человеком.

– Ты прав, Сашенька, совсем прав.

Она включила компьютер и нашла файлы с сохранённой перепиской. Прочла ещё раз. Он никогда от неё ничего не скрывал. Это она не видела того, что он ей говорил.

Ну и ладно. Говорят – скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. А Глеб друг. У каждого человека свои странности. Но к ним просто привыкают и не замечают (если любят, конечно), а она Глеба точно любит.

Только надо проследить, чтобы он Лёню не обижал. Такой парень хороший, наверняка гордость родителей.

От сердца отлегло. Можно было жить дальше.

========== Эпилог ==========

– Маш, сырость только не разводи! – Саша и сам с трудом удерживался от того, чтобы не начать тереть предательски щипавшие глаза.

– Я не развожу, – Маша и впрямь держалась молодцом. Всего две слезинки, быстро стёртые варежкой.

И целые реки уже выплаканных и ещё предстоящих слёз. Но не сейчас. Сейчас надо улыбаться.