Моя воля сильна...

Да, она сходила с ума в его объятиях, горела, но никому не даст подчинить себя через секс. Не он первый пытался.

В черных, глубоких глазах промелькнуло нечто, похожее на восхищение. Реборн наклонился вперед.

– Твои уши говорят обратное, - произнес он.

– Уши?
– удивилась Савада.

Мужчина провел кончиком пальца по краешку упомянутого органа, ставшего внезапно очень чувствительным. Прикусил нежную кожу.

– Они пылают, - произнес он.

Тсуна и сама ощущала, как горят уши. Вот так всегда, она могла контролировать лицо, его выражение и даже краску смущения, но вот уши контролю не поддавались.

– Нельзя смущаться от прикосновений того, кто безразличен, - в глазах мужчины горел почти огонь победы.

Тсуна фыркнула. Пора его остудить. Начала медленно расстегивать рубашку киллера, не отрывая взгляда от черных глаз. И положила ладошку на гладкую грудь. Надо же, у Реборна не оказалось волос на груди, как интересно.

Сердце под ее рукой билось, как сумасшедшее, резко, порывисто, как будто танцевало самбу.

– Нельзя почти умирать от сердечного приступа, прикасаясь к той, что безразлична, - пропела в ответ она.

Киллер усмехнулся. Ничья, в эту ночь - ничья. Провел пальцами по припухшим губам девушки.

– То, что тебе нравится со мной целоваться, уже неплохо, очень неплохо, - тягуче проговорил он, застегивая пуговички рубашки.

А через минуту исчез, как и не было его.

Тсуна подняла свитер и снова взялась за спицы.

Кажется, их негласный поединок вышел на новый уровень.

– Спасибо, что помогаешь мне, Тсу-тян, - Нана улыбалась светло, радостно. Ее любимый праздник, Новый год наступил. И в голосе женщины появлялось почти детское предвкушение праздника и чуда.

– Конечно, мам, мне не трудно, - Тсунаеши улыбнулась в ответ.

Даже когда они жили вдвоем, на одну маленькую зарплату Наны, мама всегда старалась устроить дочери настоящий праздник. Они пекли моти и украшали ими веточки бамбука, наряжались в красивые кимоно, пусть и взятые напрокат в небольшом магазинчике. Громко хлопали в ладоши и смеялись перед сто восьмым ударом колокола, чтобы весь следующий год был радостным и веселым.

В доме всегда пахло выпечкой и хвоей, а еще немного - мандаринами, так как маленькая Тсуна легко простужалась, болела зимой. И Нана покупала ей "витамин С" - маленькие, круглые солнышка. Для девушки до сих пор Новый год имел кисловато-сладкий привкус мандаринов.

– Иди, переоденься в кимоно, - произнесла Нана, отсылая дочь.

– Ма-ам, - протянула Тсуна, слегка поморщившись.

– Ничего не знаю!
– строго произнесла женщина, уперев руки в бока.
– Хочу, чтобы ты у меня была сегодня самой-самой красивой, Тсуна, - неожиданно мягко произнесла она и погладила дочь по щеке.

Тсунаеши на секунду прижалась к этой маленькой ладошке, с тонкими пальчиками, пахнущими специями и изюмом, который она положила в пироги. В этом году Нана не ограничилась только традиционной японской кухней, но решила порадовать и гостей из солнечной Италии.

Заворачиваясь в плотное, нежного небесно-синего оттенка, кимоно, Тсунаеши впервые подумала, что им должно быть тяжело вдали от родины, солнца и моря. Здесь, в холодной, немного чопорной Японии.

Нана, как всегда, знала все лучше всех.

Тсунаеши протянула, обернула и завязала широкий пояс, сделав сзади красивый бант. Надеть многослойное, плотное кимоно в одиночку тяжеловато, но она всегда справлялась. Научилась.

По традиции, наряд обязательно должен быть украшен бамбуком, пионами или черепахами, несущими в себе пожелания долголетия, здоровья и счастья. Кимоно Тсуны было украшено небольшими розовыми и алыми цветами, тянущимися от ворота до подола. Краски обязательно должны быть яркими, насыщенными - так положено на Новый год.

– Ты у меня красавица, Тсу-тян, - Нана расчувствовалась, даже, кажется, всплакнула, когда увидела дочь в традиционном одеянии, с цветами в пышных, аккуратно забранных волосах.

– Спасибо, мам, - Тсуна обняла мать и пошла на улицу.

Там уже стояла вся компания. Киоко и Хару, в красивых, нарядных кимоно, с цветами в волосах, поздравили Тсуну с праздником. Рядом с Сасагавой смущенно пунцовел Даи, постепенно становясь под цвет своего свитера, зажимая рукой рот малышу Ламбо. Несмотря на то, что это был самодельный подарок сестры, Даи оценил его плотность и теплоту, поэтому не снимал. Как и предсказывала Тсуна, места за котецу были напрочь заняты теплолюбивыми иностранцами.

Громко кричал Сасагава-старший, желая всем быть экстремальными в новом году. Пришли Ямамото и Гокудера, который тут же поцапался с боксером.

И Реборн, чуть в стороне от всех стоял Реборн. В глазах его, при появлении Тсунаеши, мелькнуло удовлетворение и... восхищение? Тсуна так и не смогла распознать это сложное чувство.

– Тсунаеши-семпай, спасибо, что пригласили нас на Новый год, - улыбнулся Ямамото, подходя ближе.

Только сейчас Тсуна поняла, что мальчишки-то подросли, вытянулись. И стали почти ростом с миниатюрную японку. Совсем уже большие, взрослые.

Мафиози.

– Сегодня у нас будет соревнование в стиле Вонголы, - оповестил всех Реборн.
– Называется оно "Семья против". Вот и ваш противник.

К ним по улице шел Дино Каваллоне, в черной кожаной куртке, майке с черным принтом. Бунтарь и бузотер - вот его амплуа в свободное от работы время.

За ним стройным рядом вышагивали его подчиненные.

– Дино, рада тебя видеть, - Тсуна улыбнулась. Они перешли на "ты" еще в первый визит, когда девушка перестала пытаться полить Энзо водой.

Каваллоне с нескрываемым восхищением оглядел ее.

– Восхитительный наряд, - искренне произнес он, целуя девушке руку.
– Он подчеркивает твою необычную красоту.

– Благодарю, - Тсунаеши знала, что не соответствует канонам красоты японцев или итальянцев. Смесь, взявшая понемногу из каждой национальности.Слишком большеглазая для Востока и слишком хрупкая, тонкая для Запада. Но это-то и притягивало мужчин. Цену себе девушка прекрасно осознавала.