Моя жизнь хикикомори. Том 1: Весна в старшей школе Сейрин

— Не только она, — я подмигнул ей с намеком.

Мияко зубками закусила соломинку, и этот жест был настолько, скажем так, многообещающим, что я почувствовал, как в штанах стало тесновато.

— Девчонки! — вдруг громко объявила Харука. — Кто со мной в дамскую комнату?

Они все поднялись разом, будто по команде. Даже Юкино, которая, одарила меня таким ледяным взглядом, что в мой виски больше не нужны кубики льда.

В дамкой комнате…

— Мияко, ты что творишь?! — Харука скрестила руки на груди, как только дверь туалета закрылась.

— А что такого? — Мияко поправляла помаду, глядя в зеркало. — Он оказался… интересным.

— Интересным?! — Харука фыркнула с таким презрением, что зеркало могло треснуть.

— Именно, — Мияко подмигнула своему отражению. — Когда не строит из себя тихоню-ботаника.

— Ты просто пьяная, — отрезала Харука.

— А ты просто ревнуешь.

— Что?! Я… я не…

— Девочки, девочки, — вмешалась одна из подружек. — Может, вернёмся? А то парни подумают…

— Пусть думают, — Мияко закончила с помадой и повернулась к остальным. — Я, например, собираюсь дать Ямагути ещё один повод для размышлений.

Между тем за столиком…

— Ну ты даёшь, Ямагути! — Рюта хлопнул меня по плечу. — Мияко-тян клюнула конкретно!

— Настоящий самурай! — поддержал Шин.

Кенджи молча смотрел на меня с какой-то странной смесью уважения и беспокойства:

— Только это… осторожнее. Мияко — она непростая девчонка.

— Зато я простой, — я пожал плечами. — Идеальное сочетание.

Сам же подумал — ничего идеального. Просто отвлечение. От мыслей о…

В дамской комнате…

Когда почти все девушки вышли, Мияко поправила розовые пряди и пуговицу на блузке:

— Харука, у тебя же есть Кенджи. А Казума такой грустный из-за тебя. Думаешь, он просто так тут сидит и заливает алкоголем разбитое сердце? — и мягко усмехнулась. — Я просто подбодрю его немного. Тем более, он же тебе неинтересен, правда? — она погладила по плечу Харуки: — Как подруга, беру этого Казуму на себя. Так что расслабься и отрывайся!

После чего подмигнула и направилась к выходу, покачивая бёдрами.

— Постой… — начала было Харука, но слова застряли в горле.

Её взгляд упал на собственное отражение. На глаза, в которых плескалось что-то похожее на… Нет. Конечно нет. Не может же это быть сожаление? Из памяти всплыл их разговор в тот вечер:

«И всё-таки непонятно, почему ты мне отказал?»

«Увидел ложь в твоих глазах…»

— Если бы я тогда была честна с ним… он бы согласился? — прошептала она. — Как ещё понять его слова?

Харука закусила губу. У них с Кенджи только всё наладилось. Она так долго этого хотела, так мечтала быть с ним. И вот они вместе.

Тогда почему на сердце так странно?

* * *

Девушки вернулись к столику. Шин тут же подсел к Юкино, явно очарованный её ледяной аурой. Кенджи потянул Харуку к микрофону:

— Давай споём, Хару-чан!

— Нет, я не…

— Да ладно тебе!

Мияко скользнула на своё место рядом со мной, подхватила коктейль:

— Скучал?

Я посмотрел на неё — мир уже плыл от виски, но её розовые волосы казались какими-то особенно яркими в полумраке:

— Угу.

Плеснув себе ещё виски, подался чуть ближе:

— У тебя прикольные волосы.

Она довольно улыбнулась, и тут меня понесло:

— Слушай, а они… такие розовые везде?

Мияко замерла на секунду, явно не ожидав такой прямолинейности. Но алкоголь уже достаточно затуманил наши мозги, чтобы превратить шок во что-то другое. Она расхохоталась, уткнувшись мне в плечо и положив руку на грудь.

Со стороны мы, наверное, выглядели как идеальная парочка — она, хихикающая в моё плечо, и я, наклонившийся к ней с ухмылкой.

— Ну ты и пошляк, — прошептала она мне на ухо, обдавая теплом. — Но мне нравится. Знаешь, — Мияко водила пальцем по краю бокала, — у тебя тоже прикольные… глаза.

— Врёшь, — усмехнулся я. — У меня взгляд как у мертвеца. Бабуля так сказала.

— М-м-м, значит, я некрофилка, — она хихикнула. — Потому что мне нравится.

Я сделал ещё глоток:

— Что ещё тебе нравится?

Она посмотрела мне в глаза, а затем на губы, и сказала:

— Например, то, как ты сейчас смотришь на меня.

— Я выйду покурить, — вдруг хрипло сказал я, поднимаясь и слегка покачнувшись.

И вышел на улицу. Холодно. Или это внутри меня ледниковый период? Я прислонился к стене, глядя в ночное небо.

Вроде хорошо сидим, вроде милая девчонка флиртует, вроде даже улыбаюсь… Но эта чёртова боль никуда не девается. Ни алкоголь не помогает, ни розовые волосы Мияко, ни её намёки.

Перед глазами всё ещё Рин в джинсах и свитере. Этот хлыщ в дорогом пальто.

Ты жалок, Казума. Пытаешься заглушить чувства к одной через другую. Классика жанра.

Я достал помятую пачку Винстон из кармана. Даже не помню, когда купил — наверное, в свой позапрошлый день рождения, который, как всегда, отмечал в одного. Так и таскал с собой, как талисман от одиночества. Сигарета легла в губы как-то непривычно. Щёлкнул зажигалкой раз, другой — пальцы слегка дрожали. Наконец пламя выхватило из темноты моё лицо, и я сделал первую затяжку. Тут же закашлялся, как первогодка. Горький дым обжёг горло, глаза защипало. Но я упрямо затянулся снова. И снова.

"Может, хоть так получится прослезиться… — подумал я, глядя на россыпь огней ночного Токио. Город мерцал внизу, как россыпь звезд, упавших на землю. Красиво. И совершенно не трогает.

Говорят, курение помогает расслабиться. Враньё. Просто ещё один способ сделать вид, что ты взрослый и крутой. Как будто если ты стоишь с сигаретой и смотришь вдаль, то все твои проблемы становятся менее значимыми. Какая глупость.

А ведь раньше я умел плакать. В младшей школе — когда было больно или обидно. Теперь даже этого не могу. Будто все слезы закончились, высохли. Остался только этот комок в горле, который не проглотить ни алкоголем, ни сигаретным дымом.