Моя жизнь

свободным. Но судьба судила иначе.

XLIV. НЕКОТОРЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ ОБ АДВОКАТУРЕ

Прежде чем перейти к рассказу о жизни в Индии, нужно вспомнить о некоторых

переживаниях в Южной Африке, рассказ о которых я сознательно опустил.

Друзья-юристы просили меня поделиться воспоминаниями об адвокатуре. Этих

воспоминаний так много, что они могли бы составить целый том и отвлекли бы

меня от основной цели повествования. Но о том, что имеет отношение к поискам

истины, пожалуй, стоит рассказать.

Я уже говорил, кажется, что в своих профессиональных делах я никогда не

прибегал ко лжи; юридическую же практику старался подчинить интересам

общественной деятельности, за которую не требовал никакого вознаграждения, кроме возмещения своих собственных расходов, да и эти расходы мне подчас

приходилось возмещать из своего кармана. Я считал, что, сказав это, я

рассказал все, что было необходимо, о своей юридической практике. Но друзья

хотят от меня большего. Они, по-видимому, считают, что если бы я описал, пусть даже в самых общих чертах, некоторые случаи, когда я отказывался

уклоняться от истины, то это принесло бы пользу юристам.

Будучи студентом, я не раз слышал, что профессия юриста - это профессия

лжеца. Однако это не оказало на меня ни малейшего влияния, поскольку у меня

не было намерения с помощью лжи добиваться положения или денег.

Мой принцип много раз подвергался испытаниям в Южной Африке. Часто я знал, что мои оппоненты подговаривают своих свидетелей и что стоит мне лишь

посоветовать клиенту или его свидетелю солгать - и мы выиграем дело. Но я

всегда противился такому искушению. Помню только один случай, когда, выиграв

дело, я заподозрил, что клиент обманул меня. В глубине души я всегда желал

выиграть только в том случае, если дело клиента было правое. Не припомню, чтобы, определяя свой гонорар, я обусловливал его выигрышем дела. Проигрывал

или выигрывал клиент, я ожидал получить не больше и не меньше обычного.

Я предупреждал каждого клиента, что не возьмусь за неправое дело и не

стану запутывать свидетелей. В результате я создал себе такую репутацию, что

ко мне не попадало ни одного неправого дела. Некоторые клиенты поручали мне

свои справедливые дела, сомнительные же передавали кому-нибудь другому.

Одно дело явилось для меня тяжким испытанием. Его поручил мне один из моих

лучших клиентов. Дело было запутанным и связано с очень сложными расчетами.

Его слушали по частям в нескольких судах. В конце концов часть этого дела, касавшуюся бухгалтерских книг, суд передал на арбитраж нескольким

квалифицированным бухгалтерам-экспертам. Решение арбитров было в пользу

моего клиента, но в своих расчетах арбитры неумышленно совершили ошибку, которая, как бы мала она ни была, являлась весьма серьезной, поскольку

поступление, которое должно было быть в графе дебета, оказалось в графе

кредита. Противная сторона опротестовала решение арбитров по другим

основаниям. Я был младшим поверенным клиента. Старший поверенный, узнав об

ошибке, высказал мнение, что клиент вовсе не обязан сообщать суду о ней. Он

твердо держался того мнения, что обязанность поверенного состоит в том, чтобы не соглашаться ни с чем, что противоречит интересам его клиента. Я же

настаивал на необходимости сообщить об ошибке.

Старший поверенный возразил:

– В таком случае очень вероятно, что суд аннулирует решение арбитров в

целом. Ни один здравомыслящий поверенный не станет подвергать риску дело

своего клиента. Во всяком случае, я не пойду на такой риск. Если же дело

будет слушаться заново, неизвестно, какие еще расходы понесет наш клиент и

каков будет окончательный исход дела!

Клиент присутствовал при этом разговоре.

– Думаю, - сказал я, - что и наш клиент и мы обязаны пойти на этот риск.

Где гарантия того, что суд поддержит решение арбитров только в том случае, если мы скроем ошибку? Но предположим, сообщив об ошибке, клиент потерпит

неудачу, что в этом плохого?

– Но зачем нам вообще сообщать об ошибке?
– спросил старший поверенный.

– Уверены ли вы в том, что суд сам не раскроет этой ошибки или что наш

оппонент не обнаружит ее?
– сказал я.

– Тогда, может быть, вы выступите в суде по этому делу? Я же не могу

отстаивать его на ваших условиях, - решительно заявил старший поверенный.

Я скромно ответил:

– Раз вы не хотите выступать в суде, я готов изложить свои доводы суду, если наш клиент этого пожелает. Но коль скоро об ошибке не будет сообщено, я

отказываюсь вести дело.

С этими словами я взглянул на клиента. Он был несколько озадачен. Я вел

это дело с самого начала. Клиент всецело доверял мне и хорошо меня знал. Он

сказал:

– Хорошо, выступайте на суде и сообщите об ошибке. Пусть мы проиграем

дело, если так нам суждено. Бог защищает правого.

Я был рад. Именно этого я и хотел от него. Старший поверенный высказал

сожаление по поводу моего упрямства, но тем не менее поздравил меня.

Что произошло в суде, узнаем из следующей главы.

XLV. МОШЕННИЧЕСТВО?

Я не сомневался в правильности своего совета, хотя и не был уверен в своей

способности вести это дело в суде. Я предчувствовал, что изложить такое

трудное дело верховному суду - затея весьма рискованная, и явился перед

судьями, дрожа от страха.

Когда я указал на ошибку в расчетах, один из судей спросил:

– Не мошенничество ли это, м-р Ганди?

Во мне все так и закипело от гнева, когда я услышал такое обвинение.

Невыносимо, когда тебе бросают обвинение в мошенничестве, не имея на то

никаких оснований.

"Если имеешь дело с судьей, с самого начала предубежденного, мало надежды

на успех в сложном деле", - подумал я, но, собравшись с мыслями, ответил;

– Я удивлен, что ваша светлость, не выслушав меня до конца, подозревает