Моя жизнь

убедился, что зверства, совершенные при военном положении, далеко превзошли

то, о чем сообщалось в прессе. Эндрюс настаивал, чтобы я приехал к нему как

можно скорее. Малавияджи также просил приехать в Пенджаб немедленно. Я еще

раз телеграфировал вице-королю, запрашивая, могу ли теперь отправиться в

Пенджаб. Он ответил, что мне разрешат поехать туда через некоторое время.

Точной даты теперь не помню, но, кажется, это было 17 октября.

Никогда не забуду своего приезда в Лахор. Вокзал был битком набит людьми.

Население города, полное страстного нетерпения, высыпало на улицу, как будто

встречало дорогого родственника после долгой разлуки. Толпа безумствовала от

радости. Меня привели в бунгало покойного ныне пандита Рамбхаджа Датта.

Обязанности занимать и обслуживать меня были возложены на шримати Сарала

Деви. Тяжелые это было обязанности, потому что дом, где я жил, превратился в

настоящий караван-сарай.

Из-за ареста главных лидеров Пенджаба их место заняли пандиты Малавияджи и

Мотилалджи, а также ныне покойный свами Шраддхананджи. Малавияджи и

Шраддхананджи я хорошо знал и прежде, но с Мотилалджи близко познакомился

здесь. Все они, равно как и местные руководители, не попавшие в тюрьму, тепло встретили меня; я ни разу не почувствовал себя чужим среди них.

Мы единогласно решили не давать никаких показаний комиссии Хантера. О

мотивах такого решения в свое время писалось в газетах, и они не требуют

разъяснения. Достаточно сказать, что и теперь, много времени спустя, я

считаю наше решение бойкотировать комиссию совершенно правильным и уместным.

Логическим следствием бойкота комиссии Хантера было решение создать

неофициальную комиссию, чтобы вести параллельное расследование от имени

Конгресса. Пандит Малавияджи назначил в эту комиссию пандита Мотилала Неру, ныне покойного Дешбандху Ч. Р. Даса, адвоката Аббаса Тьябджи, адвоката М. Р.

Джаянкара и меня. Мы распределили между собою районы для расследования.

Ответственность за организацию работы комиссии была возложена на меня; на

мою долю выпало также произвести расследование в наибольшем числе районов.

Благодаря этому я получил редкую возможность близко увидеть население

Пенджаба и познакомиться с бытом пенджабских крестьян.

Во время расследования я познакомился и с женщинами Пенджаба. Казалось, мы

знали друг друга давным-давно. Куда бы я ни приходил, они являлись целой

толпой и раскладывали вокруг меня свою пряжу. Моя деятельность в связи с

работой по расследованию убедила меня, что в Пенджабе легче, чем где бы то

ни было, организовать производство кхади.

По мере того как моя работа по расследованию зверств, учиненных над

населением, подвигалась вперед, я сталкивался с рассказами о такой

правительственной тирании и о произволе чиновников, что сердце обливалось

кровью. Больше всего меня поразило и поражает до сих пор, что все эти

зверства были совершены в провинции, которая во время войны поставила

британскому правительству наибольшее число солдат.

Составление отчета комиссии тоже было поручено мне. Всякому желающему

получить представление о зверствах, учиненных в Пенджабе, рекомендую

внимательно изучить наш отчет. Здесь же я хочу только отметить, что в этом

отчете нет ни одного сознательного преувеличения: каждое положение

подкрепляется соответствующими документами. Более того, опубликованные

данные составляют только часть материала, находившегося в распоряжении

комиссии. Ни одно заявление, относительно обоснованности которого было хотя

бы малейшее сомнение, не было включено в отчет. Он составлен исключительно с

целью выявить истину и только истину и показать, как далеко может зайти

британское правительство, какие зверства оно может учинять, чтобы сохранить

свою власть. Насколько мне известно, ни один факт, упомянутый в отчете, не

был опровергнут.

XXXVI. ХАЛИФАТ ПРОТИВ ЗАЩИТЫ КОРОВ?

Прервем изложение печальных событий в Пенджабе.

Едва комиссия Конгресса по расследованию зверств (дайеризма), совершенных

властями в Пенджабе, начала свою работу, как я получил приглашение принять

участие в объединенной конференции индусов и мусульман в Дели по вопросу о

халифате. Среди подписавших это приглашение были ныне покойный Хаким Аджмал

Хан Сахиб и м-р Асаф Али. В приглашении говорилось, что будет присутствовать

и ныне покойный свами Шраддхананджи, если не ошибаюсь, в качестве

вице-председателя конференции, которая, насколько помнится, должна была

состояться в ноябре. Конференция должна была обсудить положение, возникшее

вследствие нарушения правительством своих обязательств в отношении халифата, и вопрос об участии индусов и мусульман в празднествах по поводу заключения

мира. В пригласительном письме, между прочим, говорилось, что одновременно

будет обсуждаться и вопрос о защите коров и что, стало быть, конференция

представляет собой прекрасную возможность разрешить и этот вопрос. Мне не

понравилось, что на конференции будет рассматриваться вопрос о коровах. В

ответном письме я обещал, что постараюсь прибыть на конференцию, и

рекомендовал не смешивать эти столь разные вопросы и не делать их предметом

торга. Каждую проблему следовало решать отдельно, считаясь только с

существом дела.

Обуреваемый такими мыслями, я прибыл на конференцию. Она была довольно

многолюдной, хотя и уступала по числу присутствующих другим конференциям, на

которые собирались десятки тысяч людей. Я беседовал по волновавшему меня

вопросу со свами Шраддхананджи, присутствовавшим на конференции. Он охотно

принял мою точку зрения и посоветовал мне выступить с предложением на

конференции. Я переговорил по этому вопросу также с Хаким Сахибом.

Выступая на конференции, я заявил, что если требования относительно