Моя. Я так решил

А то лишние заботы же прибавятся, помимо очевидных…

Смотрю на нее, отчетливо понимая, что, если это то, о чем думаю… То больше Эвита никуда одна не пойдет. От слова “абсолютно”.

И мне глубоко посрать в этот момент на ее мнение.

И, кстати, на мотивы поведения — тоже.

Беременные бабы имеют право вести себя немного неадекватно.

— Что ты здесь?..

— А ты что… — перебиваю, делаю паузу, — здесь? Что это?

Забираю у нее из рук документы, бегло проглядываю и рожа сама собой разъезжается в довольной улыбке.

— Отдай! — она рвется за справками, но я уворачиваюсь, — ну же! Это — не твое дело! Уходи. Я разберусь без тебя, — Эвита тормозит, угрюмо смотрит своими чистыми, ангельскими глазами, и никогда не скажешь, какой дьяволенок скрывается за этими нежными озерами. Упертый дьяволенок.

— И с этим? — киваю на плоский живот, и Эва машинально прижимает руку к нему. А я сжимаю зубы, вспоминая точно такой же жест… Другой женщины. Маси. И свои мысли по этому поводу. Надо же, мечты сбываются… Причем, именно так, как тебе надо.

— И с этим.

Упрямая зараза. Я покажу тебе “разобраться”. Много на себя берешь! Не унесешь!

Я — унесу. Все.

И тебя — тоже.

— Нет. — Стараюсь говорить ровно, размеренно, так, чтоб сразу дошло. Беременная же. — Ты — моя. Он, — киваю на живот, — мой. Решать буду я.

— Да с чего ты взял, что я — твоя? — шипит она растерянно и разъяренно, показывая свою истинную натуру.

И это мне нравится больше невинной ангельской внешности. Торкает сильнее. Так, что хочется прямо сейчас ее взять и… Наказать.

За мои утренние нервы и ее дикий выбрык. Но нельзя, надо сдерживаться.

Потому и отвечаю коротко:

— Моя. Я так решил.

— Господи… — Эвита закатывает глаза, поражаясь моему тугоумию, — какой же ты…

— Такой, как есть, — прерываю ее, — весь твой. И ты — моя. Сама же говорила. Врала? А? Эвита? Врала?

— Нет, — бормочет она, сдаваясь уже. И правильно. Не надо нам бороться, не надо, моя хорошая… Мой сладкий дьяволенок.

— Ну вот и хорошо, — киваю, — поехали.

— Куда?

— Как куда? Тут написано, что можно узи. Хочешь узи?

— Не знаю… — растерянно пожимает она плечами, — наверно…

— Ну вот и поехали. Сделаем узи. Потом поедим. Ты в курсе, что беременных женщин надо кормить?

— Борь… — Она тормозит, смотрит на меня взволнованно и виновато, — ты ничего не обязан, понимаешь? Вообще. Это все… — узкая ладонь ложится на впалый пока что живот, — это — моя проблема.

— Ты — моя проблема. С тех пор, как увидел тебя в Аргентине, — опять перебиваю я ее, — все, забудь про всякие глупости. Поехали.

Она кивает, послушно идет к такси.

— А как ты меня нашел? — задает по пути вопрос.

— Если бы ты знала, какие связи есть у простого журналюги… — отвечаю я неопределенно, усаживаю ее на заднее сиденье и командую водителю двигаться.

В душе — спокойствие и кайф.

Нашел. Поймал. Все. Мое.

Моя. Я так решил.

После узи, на котором я, по правде сказать, не плакал, как требовалось по канону, а тупо пялился на свелую точку на черном экране, никак не понимая, не соотнося то, что вижу, с реальностью, которая скоро настанет, мы отправляемся есть.

Я смотрю на свою Эвиту, с аппетитом уплетающую омлет с беконом, и думаю о том, какой я чертов везунчик. Это же надо — вот так, на другом краю света, найти свое. То, что с первого взгляда — мое. И, главное, в этот раз не упустить!

Но тут уж фиг. Я ученый. Не упущу.

Пока ехал, пока напрягал на нервяке всех, до кого мог дотянуться, всех, кому когда-то делал хорошо, помогал, спасал даже, а таких, на удивление, набралось достаточно, все думал, что опаздываю. Что моя Эвита сейчас может запросто наделать хуйни, которую я потом не разгребу.

И хуйня эта сто процентов будет связана с папашей Вотчинковым и его мелким утырком… Или ее придурастой драконяшей.

План в голове выработался четкий.

Сначала решить с драконяшей, чтоб под ногами не путалась. В детский лагерь ее, что ли, отправить? Или, наоборот, в армию? Там мужиков полным полно, будем вышибать клин клином…

— Все нормально с ней, — голос Бура по телефону звучал на редкость странно. Так… Настораживающе решительно. — Она тут останется.

— Бур, ты охерел? — это не он охерел, это, блять, я охерел, слушая такое заявление, — как это останется? Она же… Не рабыня… Не вещь… Она живая там вообще? — испугался я окончательно, машинально прикидывая, что буду говорить Эвите, если Бур на нервяке пришиб-таки тупую драконяшу.

— Живее всех, блять, — коротко ответил Бур, — у нас тут… Небольшая война случилась… Но уже все нормально.

— Какая, блять, война? — не сдерживаясь, заорал я, и уши водителя такси тревожно вздрогнули.

— Обычная. Друзья ее приезжали… — спокойно пояснил Бур и, судя по звукам, прикурил, позер херов, — выпендривались… А я как раз с похмелья был… Ну и… Пережал немного…

— Жертв много? — на полном серьезе спросил я, зная, что Бур и не с похмелья тот еще ангел, а уж если пил накануне…

— Имеются… Но все живые. Самое главное, есть запись. И признание на камеру. Отправлено уже всем заинтересованным лицам. Так что, можешь насчет мелкой не волноваться, к ней ни у кого никаких вопросов больше не будет.

— Ого, — оценил я результативность приятеля. Видно, реально достали его. — Тогда тем более… Нахер она тебе нужна? Давай заберу.

— Нет. — Неожиданно жестко заявил Бур, — пусть тут… Побудет. Со мной.

— Ого. — Еще больше впечатлился я, осознавая ситуацию и теряясь даже. И слова теряя, что для меня вообще дико странная вещь. — А… Она сама как? Хочет? Остаться?

— Да кто ее спросит, блять…

— Бур… Это, так-то, свояченица моя будущая…

— Ну вот и радуйся, она попала в надежные руки.

— Бур, блять!

— Отъебись. Считай, что я тебе долг простил.

— Бур!!!

— Все, привет невесте.

Перезванивать сымсла не было, я пару минут тупо попялился на темный экран смартфона, прикидывая, чем мне это все может грозить… А затем малодушно решил отодвинуть проблему на второй план.

Мне главное сейчас Эвиту найти.