Mr. and Mrs. Mikaelson

— У меня не было выхода, — разводит руками Клаус. — За мной был хвост из наемников, которым был нужен я.

— Выход есть всегда, брат, — Элайджа поднимается с дивана. — Я возвращаюсь к Катерине. Мне нужна только она.

— Да-да, — начинает Клаус беря в свои руки бутылку пива. — Тебе нужна только она, но ей уже все равно. И, что ты будешь делать?

— Ползать на коленях пока она не простит меня! — кричит Элайджа запуская бутылку в стену.

— И где твое достоинства брат? Тобой уже столько лет управляет эта шлюха, — спокойно произносит фразу Клаус.

— Я ее люблю! — Майклсон даже не понимает в какой момент руки брата сдавливают его горло. — Не смей так говорить о матери моих детей и той, которую я люблю. Сколько раз я прощал тебя? Был на твоей стороне? Пачкал свои руки кровью, когда это тебе было нужно? Довольно! Я ухожу! Кроме любви Катерины, у меня больше ничего нет.У меня было все, что я хотел. И я все потерял. И я за нее буду бороться.

Элайджа отпускает свои руки с шеи брата и Клаус Майклсон жадно ловит воздух и понимает, что это конец.Жизнь такая странная. Вчера Элайджа был счастлив, а сегодня просто жив. Вчера Элайджа возвращался домой, а сегодня он потерял дом. Сегодня Элайджа уходит, чтобы вернуть все, что у него было. Сегодня он готов ползать перед ней на коленях, чтобы он простила его. Сегодня он будет бороться за то, чтобы у них было завтра.

Италия. Флоренция. Десять месяцев назад.

— Элайджа? — застывает она, и поднимает взгляд на появившейся перед ней фигурой, ничуть не скрывая своего удивления.

Он тепло улыбается, действительно, радуясь встречи, и опускает взгляд, зная, что под сердцем девушка носит их ребенка, зная, что он виноват перед ней. Кетрин рада возвращению мужа, который так долго отсутствовал, пытаясь помочь Клаусу скрываться, и она кидается ему на шею, сокращая разом расстояние между ними, нежно целует в губы, выражая тем самым такую долгую тоску, да и он чувствовал себя виноватым, что он оставил ее в одиночестве. Кетрин была в одиночестве год. Ровно десять месяцев, как он оставил беременную жену, их сына, их новый дом, но его отсутствию была особая причина: конторы разыскивали их по всему миру, ведь Клаус выдал себя под именем брата, и это не предвещало ничего хорошего, что могло бы быть. И Элайджа уехал, чтобы им больше ничего угрожало, их детям, их семье. И его возвращение означало лишь одно, что беды позади и старший Майколсон теперь не оставит их. Кетрин предпочитала так думать.

— Я скучал, — еле слышно произносит он, на секунду останавливая поцелуй.

И его перехватывает сразу несколько чувств, эмоций, что он будто запутавшись, в паутине, пытался в них разобраться. Элайджа должен сказать ей правду, но сейчас любое переживание может закончиться плохо: для жены и для их будущего ребенка. Элайджа запутался.

— Катерина, — вдруг останавливает он, заставляя ее поднять свой взгляд полный волнения и какой-то растерянности.

— Идем в дом, Элайджа, Дениал спрашивал о папе, и знаешь, он скучает, как и я, еще узнала, что у нас точно будет девочка, я ходила вчера на повторное УЗИ, идем, я все расскажу тебе и мы поужинаем. Ты голоден? — Пирс тащит его за руку, но Элайджа сопротивляется и Кетрин не понимает, что происходит.

— Идем со мной, Катерина, нам нужно поговорить, — Элайджа улыбается, но Кетрин знает, что разговор будет серьезным.

Она не знала пощады и жалости, но жизнь с Элайджей изменило всё. И теперь нося под сердцем ребенка, от любимого, она не знала места своему счастью, которой так не доставало ей в прошлой жизни, и которая все же оставалась в прошлом. Элайджа ведет жену на Понте-Веккьо — мост во Флоренции, расположенный в самом узком месте реки Арно, почти напротив галереи Уффици. Это самый старый мост в городе, который с наступление ночи озаряется золотом огней. Пирс смотрит на эти огоньки, и когда они соединяются, то ей кажется, что это души влюбленных соединяются воедино, чтобы гореть ярче. Несмотря на седьмой месяц беременности Кетрин шла по узким улочкам города, и улыбалась. Сейчас ей плевать на все: на боль в пояснице, на то, что ей трудно ходить, на ужасный красный сарафан для беременных. Ей плевать на все, когда она держит руку Элайджи в своей.

— Катерина, позволь накинуть тебе на плечи пиджак, — спрашивает Майклсон, снимая пиджак со своих плеч.

— Спасибо… Я и забыла, что такое холод, хотя нет, не забыла, — Пирс подходит к краю моста и смотрит вниз. — Почему ты вернулся, Элайджа? Неужели Клаус отпустил тебя, какая радость.

— Я думаю, твой вопрос некомпетентен в данном случае, моя Катерина, — отвечает Элайджа, обнимая ее сзади.

— Ты оставил меня ради Клауса, — Кетрин скрещивает на груди свои руки и не скрывает возмущения. — Если бы Клаус не выдал себя твоим именем, Элайджа! Конторы думали, что мы мертвы, и забыли обо всем, но твой брат любит все портить! Твой брат не хочет слышать жестокую истину. Что он уничтожает все, к чему прикасается.

— Я всегда выбираю семью. Думаю это ответ на все твои вопросы, возникшие в твоей голове, — спокойно поясняет Майклсон. — Верно?

— Обними меня, — просит Пирс, веря в то, что он вернулся, чтобы быть рядом с ней. — Кажется твой пиджак совсем не греет меня.

— Так лучше? — улыбается он целуя ее в щеку и вдыхая ее запах.

— Намного, — довольно вздыхает брюнетка. — И я тоже люблю тебя…

— Перетола, вылет в три ночи, я должен улететь в Порту, Клаус будет там ждать меня, за ним хвост, и должен помочь ему, — Элайджа говорит медленно, ожидая того, что поймет его, но нет.

— Порту? Это же Португалия? Ты вновь оставляешь нас? Нет! — и осознавая это Кетрин замахивается рукой, желая ударить Элайджу по лицу, но она бьет его в грудь. — Элайджа прошу!

Кетрин бьет его, не останавливаясь. Она проклинает Клауса, за то, что он отобрал его у нее. На ее глазах слезы, и видя их внутри Элайджи все сжимается, ведь он причиняет ей боль. Они могли бы быть вместе, жить счастливо, растить детей, ходить в кино или кафе. Но, Элайджа не вернется, не обернется. Он должен уйти, чтобы защитить их. Элайджа пытается прикоснуться к ее плечу, но Пирс раздражённо дергает плечом и Майклсон вынужден сделать несколько шагов в сторону.

Кетрин медленно опускается на плиту моста, пожимается к ближайшей, колоне моста, закрывает свое лицо руками. Элайджа не оборачивается, он уходит в пустоту, и Пирс слышит только его тихие отдаляющиеся шаги. Элайджа вновь отдаляется от нее и на глазах Кетрин слезы. Элайджа не оборачивается, ведь если он обернется, увидит слезы любимой женщины, которая носит под сердцем его ребенка, то уже не сможет уйти. Уйти, чтобы защитить ее. Он уходит, чтобы она была в безопасности, ведь если их выслядят, то, увы, он не сможет защитить ту, которую любит.

Он уходит, зная, что причинил боль той, которую любил. Он отдаляется, чтобы спасти все то, что уже оборвано. Он уходит, зная, что она проклинает его. Он уходит, слыша, как она выкрикивает ему в след: — Можешь сюда больше не приходить! Ненавижу! Ты потеря меня! Ты потерял нас! Потерял! Не возвращайся! Это конец! Все кончено!

Она тихо рыдает, прижимаясь к колоне, она отворачивается, не желая видеть как он уходит. Элайджа уходит точно зная, что все так, как он хотел: одиночество и пустота, и только так она может выжить.

— Катерина… Прощай…

Его слова доносит ей порывы ветра. Его слова, словно кинжал в ее сердце. Кинжал, который навек остался в ее сердце. Элайджа не может вернуться, потому что любит ее. Силуэт Майклсона растворяется среди прохожих. Силуэт Элайджи словно растворяется среди всех этих фигур, и он сглатывает подступающий к горлу ком, закрывает свои глаза и проговаривает то, что хотел сказать ей: — Прости меня, прошу…

Они могли бы быть вместе, жить счастливо, быть семьей, растить детей, ходить в кино. Счастье было так близко, но когда это было? Как давно?