Мрачные ноты
Шрифт:
– Вы говорили о том, что задавать вопросы учителю - худшее правило из истории правил.
Я напрягаюсь в ожидании ещё одного шлепка, но ничего не происходит.
Мужчина опирается плечом на неисписанную часть доски, находящуюся рядом со мной, его руки за спиной, а на лице красуется ухмылка.
– Я перефразирую. Не сомневайтесь в моих методах.
– Его пристальный взгляд направлен на доску.
– Сотрите последние пять предложений и пробуйте снова манерой написания семнадцатилетней девчонки.
Я со злостью нажимаю ластиком на доску и начинаю все сначала.
– Я могу
– Вы недостаточно хороши для Леопольда.
Я оборачиваюсь к нему, моё сердце стучит, отдаваясь в ушах.
– Вы сказали, что моя интерпретация «Исламея» была чрезвычайно страстной и ошеломляющей.
Стоя в паре шагах от меня, он наблюдает со скучающим видом и полуприкрытыми глазами.
Устал? Не выспался?
Мистер Марсо пожимает плечами вполсилы.
– Это бессмысленная, сказанная мной болтовня, о которой теперь я сожалею.
Поток ярости врезается в моё тело, заставляя содрогаться от злости. Мои руки сжимаются в кулаки, и прежде чем действие доходит до моего разума, я поднимаю маркер и бросаю его. Прямо ему в лоб.
Он отскакивает от хмурого лица учителя и катится по полу, минуя модные ботинки от Дока Мартенса. Эмерик смотрит на маркер, потрясенный и ужасающе неподвижный, прежде чем отбрасывает через стол дирижерскую палочку и обдает меня холодом своих ледяных глаз.
Вот черт. Нет! Нет! Нет!
Мое лицо горит, когда я спотыкаюсь. Плечо упирается в доску, но я продолжаю двигаться к двери, скользя вдоль стены. Да что со мной? Я никогда не теряю самообладания. Черт возьми, никогда не бросаю маркеры в своих учителей!
Рукой он вытирает лоб и на его пальцах остаётся след. Да, мистер Марсо, жирная черная точка моего стыда размазана по вашему яростно сморщенному лбу.
– Извините.
– Взором устремляюсь на закрытую дверь, мечтая оказаться по другую ее сторону - направляясь в коридор, и прочь от того, что будет дальше.
Не отрывая от меня взгляда, он приподнимает подбородок и развязывает узел галстука.
Черт. Все плохо.
Когда его руки скользят по шелковой жёлтой ткани, я вспоминаю еще один слух, который слышала сегодня утром - о развратных способах, что он использует при помощи своих галстуков, ремнях и других аксессуаров. Я не верю сплетням, но взглянув в эти жестокие глаза, погружаюсь в бездну воображения, от которых сводит все внутренности.
Узел расслабленно свисает под воротником, когда мистер Марсо сгибает свой палец.
– Следуйте за мной.
Три сказанные без особого усилия слова способны разрушить мое будущее. Страх пронзает мой желудок. Если он отведет в деканат, меня отчислят? Разве швыряние предметов в учителя является основанием для исключения?
Но он не приближается к выходу. Он шагает глубже в заднюю часть комнаты за угол и долой от посторонних глаз. Я смотрю через маленькое дверное окошко на пустой коридор и дрожу от нерешительности.
Бегство только усугубит ситуацию.
Подталкивая себя вперед, плетусь на шатких ногах через ряды столов. Каждая часть моего тела натянута, мои ноги словно дергают за нить, соединенную с тем, что ждет меня за этим углом. Пока я добираюсь до пианино и нахожу его сидящим боком
на одном конце скамейки, мой тоненький пульс бьется изо всех сил.Он указывает на пространство возле его раздвинутых в стороны ног и щелкает запястьем, будто регулирует положение своих огромных часов.
Рукава белой в тонкую серую полоску рубашки собираются вокруг его локтей. На нем еще один черный с маленькими серыми пуговицами жилет. Переключая внимание с желтого галстука на темную тень его челюсти, ровную линию губ, я проваливаюсь в леденящую ловушку его глаз, в страхе осознавая, что заставляю его ждать.
Спешу вперед и останавливаюсь там, где он указал, неуверенно покачиваясь между раздвинутыми ногами.
Снова этот кривой палец, указывающий подойти ближе и ближе. И, боже, помоги мне, когда я, наконец, оказываюсь в подобающем положении, мои сиськи находятся прямо перед его лицом. Я сутулюсь, пытаясь обуздать их, но, черт возьми, они такие, какие есть, и я ничего не могу с этим поделать.
Тепло покалывает щеки, когда он нагло смотрит на вырез моей рубашки, отчего я чувствую себя отвратительной, дешевой и чертовски сердитой.
Я хватаюсь за вырез, чтобы подтянуть его.
— Перестаньте ерзать и выпрямите спину.
– Мужская рука ловит мое запястье, притягивая меня за руку.
Я делаю, как он велит, даже когда собираюсь взорваться от беспокойства о положении наших тел и его молчании об инциденте с маркером.
— Вы собираетесь доложить обо мне декану?
— Я применяю свои собственные методы наказания.
– Он показывает на свой лоб.
– Исправьте.
– Исправить?
– Я сглатываю огромный ком в горле.
– Вы имеете в виду, стереть это?
Он смотрит на меня так, будто я самая глупая девушка в мире. Да, только такая глупая девушка, как я, ставит себя в такое положение.
Дрожащей рукой прижимаю большой палец к испачканному месту над его бровью. Не знаю, чего я ожидала - холодную чешую рептилий? Но его кожа гладкая, теплая, как у человека. Когда нажимаю сильнее, моя свободная рука притрагивается к его затылку, а пальцы скользят по мягким черным прядям. Это так... лично, нежно, необычно.
Его лицо парит в сантиметрах подо мной, щеки расслаблены, губы слегка приоткрыты, и густые ресницы опускаются вниз. Он действительно красив, даже если все в нем мужское. От древесного запаха его шампуня и квадратной формы скул до сужающейся талии, и того, как мускулистые ноги растягивают его черные узкие брюки, - все это напоминает мне, что мое будущее зависит от воли и желаний этого человека.
Человека с испачканным лбом.
Я тру пальцем сильнее.
– Не оттирается.
– Попробуйте слюной.
Я внутреннее морщусь и фукаю, но так как нахожусь по уши в дерьме, мне приходится лизнуть большой палец и возобновить очистку.
– Какое у меня наказание?
– Получается?
– Да. Мне очень жаль, мистер Марсо.
– Я вытираю последние следы и опускаю руки.
– Готово.
– Верните руки на место.
Зачем ему понадобились мои руки в его волосах и на лице? Это кажется таким... чуждым. Неправильным. Но он попросил. Точнее, он приказал. Черт возьми, почему так трудно ослушаться его?