Мрак

— Ну давай, отдыхай, зай. Разомнись, например, а то нам еще назад возвращаться, искать, где не туда свернули — и злорадно посмотрел на девушку. Та опустилась рядом на бревно и положила голову мне на плечо. Ну ни дать, ни взять, счастливая молодая пара на отдыхе. Я ткнул ее локтем:

— Зай, ты же устала в машине, так давай, вставай. А насидеться успеешь. Давай-давай, сделай разминку, там, поотжимайся, полезно тебе, молодой. Кровь разогнать, то-сё. — И столкнул ее с бревна. А нехрен лезть в мои планы, которые, вообще-то, нас обоих касаются!

Троица хмуро посмотрела на меня из-под капюшонов, молодой даже укоряюще покачал головой, но промолчали. Ксюша и правда встала и начала делать зарядку, размахивая руками, как бешеная мельница. Молодой наклонился к разговорчивому старику и что-то прошептал ему на ухо. Мне это не понравилось, и я решил уже плюнуть на все и ехать, но старик заговорил:

— Добрые путники, может, отведаете все же чайку нашего славного? Он вам в пути бодрости добавит и ум острее будет. И нам приятно будет, все же день будет не зря прожит, если путнику помог. — Я уже начал качать головой, намереваясь отказаться, но он добавил — А после я вам и дорожку покажу, как вам до Юрги добраться, чтобы назад не сильно далеко вертаться. А от развилки вы далече уехали, версты на четыре, все ж время сэкономите. Вы же, современные, постоянно куда-то торопитесь, спешите, а время-то, оно же все быстрее мимо вас бежит. А вы и рады. Не цените вы его, а потом обижаетесь, когда оно заканчивается вдруг — и с грустью опустил голову.

Мне он не нравился все больше, особенно с последней фразой, про вдруг закончившееся время, и я опять начал вставать, но снова влезла Ксения. Однако, нам нужно будет еще раз поговорить, и куда более серьезно. И пусть хоть до обезвоживания изноется, но это никуда не годится.

— Да, конечно, мы с удовольствием выпьем с вами чаю, уважаемые — задорным голосом едва ли не выкрикнула она. — А за подсказ о дороге вдвойне благодарны будем!

Я схватил ее за руку, прижал к себе и прошипел на ухо:

— Ты че творишь, убогая? Ты сейчас одна здесь останешься чаевничать, без меня!

Ксюша замерла у меня в руках, улыбка пропала с ее губ.

— Негоже на девку руку-то поднимать, добрый человек — елейным голосом произнес все тот же старик и протянул мне кружку с ароматно пахнущим настоем. — Вот, испей чаю. Он и для нервов пользой немалой обладает. — Пахло смородиной, земляникой и чем-то еще, так, что слюни сами побежали. Но мой взгляд за что-то зацепился, и я не мог понять за что. Отпустил Ксюшу, взял алюминиевую посудину, и покачал в руках. Первым пить это я не собирался, как бы замечательно не пахло. Знаю я таких лесных жителей. У них частенько примесь мухомора считается или лечебной, или духовной. А непривычного человека с ног может сшибить только так. Старик следом взял еще одну кружу из рядка, наполнил ее варевом, протянул Ксюше и потянулся за еще одной тарой. Я внимательно смотрел за его руками, но догадка, что же привлекло мое внимание, как обычно в моей жизни, пришла слишком поздно. Кружки было четыре!

Но когда я это понял, кто-то вдруг выключил для меня мир.

***

Придя в себя, я не торопился открывать глаза. Хотя сильно болела голова, руки и ноги были связаны, авокруг явно происходило что-то интересное — что-то скрипело, поверхность подо мной слегка тряслась, а где-то за ногами вещал все тот же клятый старикан. А лежал я на чем-то твердом, со связанными за спиной руками.

— И поэтому они и падут, дочка. Их жизнь — это большая ошибка богов. И теперь-то боги эту ошибку решили исправить. — он как-то очень счастливо вздохнул. — Али не прав я, и видишь ты своим иным взглядом, что это я ошибаюсь, а, Оксанушка?

На какое-то время повисла тишина, а потом знакомый голос секретарши медленно ответил:

— Я не со всем из сказанного вами согласна, но, в целом, сложно не признать правоту — в ее голосе слышалась непривычная задумчивость. — В той жизни и правда каждый любит только себя, а на окружающих всем плевать. А уж на природу — тем более. Вот только я не поняла, чего вы от нас-то хотите?

— От вас — ничего, а вот от тебя и от него — хотим чего-то. Иль вы, все же, и правда пара, и не соврал мне это шут гороховый?

Что-то за совсем недолгий период знакомства у меня уже столько профессий сменилось. И доставщиком был, и бухгалтером, и шутом вот представили. Ксюша опять помолчала с минуту, но потом все же ответила правду.

— Нет, мы не пара. И он не шут, он мне дважды очень сильно помог, а потом еще целую сумку всяких вкусняшек купил. Он хороший, на самом деле. — тут я чуть не хмыкнул. Нет, не понять мне ее. Девушка продолжила — а от меня и него вы что хотите?

— Тебя, дочка, я приму в нашу веру. Вижу я, что у тебя доброе сердце и чистая душа. Только тебе надо будет постараться, конечно, не всяк вхож в наш круг, и прибавится у тебя и хлопот, и ограничений, но ты сильная. А спутника твоего я сейчас попрошу вон в той луже на пару минут оставить, лицом вниз — последнее предложение прозвучало ощутимо громче, что мне не очень понравилось.

— Но за что? Он же вам ничего не сделал. Я не осуждаю ваше решение, мне просто интересно — Ксюша говорила очень спокойно. Настолько, что подозревалось всякое нехорошее. — И почему он шут?

— А потому что притворяться дюже любит, поэтому и шут. И в лужу поэтому же, и чтобы неповадно было подслушивать чужие разговоры, аки тать какой в ночи.

Пришлось проснуться официально. Глупо было бы и дальше изображать, если прямым текстом говорят, что заметили как я пришел в себя.

— А ты, старче, не по годам внимателен, скажу я тебе — прокряхтел я, переваливаясь на спину. — Как понял-то, что я очухался? Колдун что ль?

— Да тьфу на тебя, язык как помело, доедем — заставлю с мылом вымыть, нелюдь поганая — с чего-то психанул старик. — Не твоего скудного умишки дело, как я что замечаю, ты лучше помолчи да полюбуйся, какая красота вокруг! Поди, никогда в настоящем лесу-то и не был, горожанин! — Последнее слово он с омерзением выплюнул, будто навозную муху, залетевшую в рот.

— Не угадал ты, батя, вот совсем. Я и похлеще леса видал, настоящую тайгу даже. В деревне я родился, старый, так что навидался всяких деревьев на всю жизнь.

Я абсолютно не понимал, что происходит, кроме того, что все снова пошло не по плану. Ну, а когда у меня иначе-то было? Огляделся вокруг, слегка округлил глаза. Снаружи и правда был лес, светлый и какой-то весь чистый. Но удивился я другому — меня везли на настоящей телеге, запряженной бурой лошадкой. Это что еще за новости? Лошадей я в своей жизни повидал, телег тоже, но чтобы это было вместе и применялось для перевозки — это было чем-то новеньким.

— Деда, а вы, случаем, не эти, не реконструкторы? Или, может, толкиенисты какие? Ну, там, мечи, алебарды, рыцари, и все вот это вот? Что-то транспорт у вас какой-то несовременный. — Не слышал о таких вблизи Новосибирска, но я такими вещами на родине и не интересовался никогда. А потом пришло в голову, что они вообще-то очень похожи на магов из Хоббита, тоже в плащах, двое бородатые, седые. И пока никто не ответил, я продолжил. — Да точно! Вы же, наверное, Гендальф и Саруман, да?

Сам не понимал почему, но страха не было. Хотя ситуация была, как минимум, необычная. Но лежать, молчать и бояться не хотелось совершенно, наоборот — накатило ощущение какой-то бесшабашной лихости, как бывало изредка ранее. И никогда это ничем хорошим не заканчивалось. Не закончилось и сейчас — надо мной протопал какой-то мужик, которого было совсем не разглядеть снизу вверх, да на фоне солнца, а потом мир опять выключили. Уже видя летящий в голову дрын, успел подумать, что хоть голова сейчас перестанет болеть, тоже плюсик.