Мраморный меч 2

Я не имею права просить, но надеюсь на ответ. Будьте осторожнее.

Ваш И.

Убрав письмо обратно в конверт, Катарина выдохнула довольно. Он беспокоился, думал о ней. Окунув принесенное перо в чернила, она задумалась. Вновь улыбнулась и написала ответ, надеясь на скорую встречу. Она понимала, что это невозможно. Нельзя им сейчас встречаться, потому что Катарина недостаточно укрепила позиции.

Нет.

Катарина обязана привести любимого в большой дом, где все ей подчинялись. Где ей никто слова бы против не сказал. Поэтому им нужно немного подождать. Но это так сложно! Катарина прижимала к груди письмо любимого и жалела, что не могла обнять сейчас не бумагу, а теплое тело. Илзе похорошел и стал лишь красивее. Наверняка были другие девушки, которые засматривались на ее мужчину. Но им нечего ждать, потому что Илзе всецело принадлежал Катарине.

Без нее, он ничто.

Отдав ответное письмо горничной, Катарина с мягкой улыбкой взяла книгу. Положило письмо между страниц и продолжила чтение. Не заметила, как к беседке направлялась Миель в легком, голубом платье с пышной юбкой и корсетом, расшитым цветами. Миель посмотрела на конверт в руках горничной, на улыбающуюся Катарину и нахмурилась.

– С кем ты обмениваешься письмами? – с подозрением поинтересовалась она, сев рядом.

Катарина посмотрела на хмурую сестру, потом на страницы книги.

– С любимым человеком.

Она не называла имя жениха, не собираясь врать Миель. Видела ее недовольство, понимала, что сейчас сестра хотела вернуть горничную с письмом, но не могла. Пока не была задета репутация семьи, она не имела права вмешиваться. Но Миель все равно не отступалась.

– Тебе нужно оборвать эту постыдную связь.

– Любовь не может быть постыдной, Миель, – уверенно ответила Катарина, не видя ничего неправильного в ее любви к Илзе. Как могла быть неправильна любовь между мужчиной и женщиной?

Миель просто ничего не понимала. Она никогда не любила, не встречала мужчину, ради которого готова будет на любые подвиги. Ее не оберегал Бог. Катарина была уверена, что их любовь с Илзе была замыслом Иисуса и тот обязательно благословит их брак. Они предназначены друг для друга, потому что никто не будет любить Илзе так сильно, как она.

– Ты наивна сестра, если считаешь, что он любит тебя. Рабы падки на деньги и женщин, которые ими владели. Поверь, он найдет женщину, которая сможет его обеспечить и тогда уйдет. Не разрушай свою жизнь.

Катарина чувствовала колючую обиду и злость на слова сестры. Но ничего не говорила. Миель еще слишком мала и ничего не понимала. Да, она просто не понимала и была глупа. Брат всегда говорил, что на глупых обижаться не стоило.

С легкой улыбкой Катарина перелистнула страницу и задумалась.

– Нам нужно искать швею. На предстоящем банкете брат хочет видеть нас обоих, поэтому стоит заняться подготовкой платьев.

Не обращая внимание на недовольные, порой злые слова сестры, Катарина закрыла книгу и встала. Ей наскучил сад.

34

У нее болели ноги и плечо от тяжести сумки. Шла она долго, с самого утра, когда от ветра шуршали листья и бежали мурашки по коже. Сейчас ветра почти не было, а волосы липли к влажным вискам. Порой останавливалась, пережидала и вновь шла дальше, между тонкими, но близко стоящими деревьями. Ветки у них начинались высоко и листва большая, из-за чего казалось, что сейчас вечер, а не день. О том, что обед близился говорила легкая боль в желудке.

Однако Девятая еду из сумки не доставала и терпела. Еды осталось не много, а животные, будто чувствовали, не подходили к ней. Может, просто боялись, потому что небольшой ножик, взятый из дома рыцарей, всегда находился рядом. Девятая в лесу ходила уже долго и, порой казалось, что петляла и ходила кругами. Скорее всего это было так, потому что прошло четыре зимы со смерти сестры.

Она остановилась, подняла голову и зажмурилась. Выдохнула сквозь зубы. Прошло много лет, а больно также, как тогда. Ее бедная, прекрасная сестра. Девятая потерла лицо руками, чертыхнулась и скривилась, почувствовав привкус соленого пота на губах. Отвратительно. Посмотрела на грязные ладони и покачала головой. Заметила куст с небольшими, красными ягодами.

Подошла к кусту и присела на корточки. Ягоды знакомые, маленькие, круглые, катались по раскрытой ладони. На вкус они немного горчили, но не были ядовитыми, что хорошо. В этом лесу много странных ягод и фруктов, из некоторых деревьев можно добыть сок, который на вкус как вода с медом. Когда только Девятая ее обнаружила, то едва не плакала от счастья и наполняла мешки с флягами приятной на вкус жидкостью. Но, кроме этого, в лесу почти ничего съестного не было. Многие листья кислые и после них долго рвало, животные опасные, с длинными когтями и толстой кожей. От них у Девятой на теле много шрамов. Было б не так обидно, если бы они были вкусными. У многих мясо жесткое и невкусное, но питательное.

Набрав ягоды, Девятая посмотрела по сторонам, но все же пошла вперед. Когда-то думала, что, если идти вперед можно выйти из леса. Однако она ошиблась. Похоронив сестру под странным деревом, обдирая руки до крови, обломав ногти и получив обморожение, вошла в лес за домом рыцарей.

Из леса она так и не вышла.

– Звездочка, звездочка, улети на небо… – тихо напевая, она пошла дальше. Перешагивая вылезающие из-под земли корни, прислушиваясь к собственному голосу, а не шуршанию листвы, которое сводило с ума.

Прошла Девятая через многое. Столько же испробовала. Шла только прямо, залезала на деревья и падала, вновь залезала, однако ничего не видела, кроме жучков с блестящими панцирями и листвы. Петляла, находила ручьи и как-то раз набрела на реку, вдоль которой шла много ночей. Но та никуда не привела, и Девятая вернулась в лес.

Видения, которые она порой вызывала специально, ничего не показывали. Ничего определенного, лишь чужой смех, слова, которые сразу забывались и лес. Только благодаря этим видениями Девятая поняла, что шла не по Плачущему лесу.

Девятая шла медленно. Все равно ей торопиться некуда. Наверняка она заблудилась и не известно, когда выйдет из леса. Четыре зимы. Из плотной кожи животного, похожего на медведя, только с большими глазами и странными пятнами на шерсти и древесной коры она сделала себе обувь, в которой ходила летом. Сапоги с мехом и накидка сейчас лежали в тяжелой сумке, потому летом и весной в них жарко. Порой Девятая бесилась, плакала, сидя на поваленном дереве или земле. Сколько она плакала за это время – не сосчитать. От страха, отчаяния, боли, одиночества, вспоминая о сестре, жалея о своем необдуманном поступке. Девятая плакала, потом вытирала грязными руками лицо и шла дальше.

Редко, слишком редко выходила к ручью, где пила и умывалась, набирала воду. Еще реже находила реку, в которой мылась, стирала одежду и пила. После этого Девятая чувствовала себя живой, свежей и чистой. Хорошо.

Несколько раз Девятая пыталась вернуться назад, но не доходила, лишь сильнее путалась между деревьями. Было время, когда от скуки она делала насечки на деревьях. Большую часть насечек находила спустя время и это подтвердило самые страшные опасения – она петляла кругами. Наверное, Девятая уже смирилась с этим.