Мудрость эксперимента

Я чуть сместился — ветер качал ветку, мешая мне разглядеть, что творится внизу.

Вот и рыжая, стоит ко мне полубоком и… Ох, чёрт! Перед ней висел шестиугольник системного хранилища, и она шустро что-то вытаскивала из него, передавая воинам. Свёртки, ещё что-то непонятное, ножи. Или это наконечники копий? А вот вообще топор. Из системного металла — я сегодня как раз жалел, что у меня такого нет.

Она выполнила какое-то задание и получила награду? Или, может, в терминале есть что-то типа магазина? Если второй вариант — новость просто шикарная.

Знать бы, правда, какую он тогда валюту потребует.

— Всё, возвращаемся. Как бы они сейчас не ушли.

Переговоры надо начинать только на своих условиях, в удобном месте и с поддержкой ребят. Главное, чтобы нам хватило времени — и чтобы мои студенты не напортачили.

Сейчас мы либо обзаведёмся союзниками, либо очень хорошо залутаемся. В целом — меня устроят оба варианта.

И терминал, конечно. Мало того, что мы выполним задание второго дня (а я ещё и секретное, лидерское, которое дополнительно накинет всяких плюшек), мы скоро даже без котов получим новые вводные. Если ещё и магазин будет…

Эх, мой внутренний хомяк уже в предвкушении.

Завалы сыграли нам на руку.

Деревья попадали очень неравномерно, и незаметно подобраться ближе к кратеру было не так сложно.

К счастью, пока я доносил до ребят свой план, коты внизу развели большой костёр и принялись потрошить одну из заячьих тушек. Значит, спешить не было смысла, так что действовали мы по уму.

Идею с Молотовыми я отмёл — нужно, чтобы рыжая и раненый выжили. Придётся тратить патроны, если произойдёт бой. Тогда, хотим мы того или нет, возьмёмся за освоение луков.

Или, если повезёт — купим в системном магазине арбалеты.

Мэй в самом деле осталась наверху, как и предлагала в своём варианте плана, с Олегом и Леной. Её цель, если будем драться — снимать лучников. Ну, или прикрывать нас, если незамеченными подобраться поближе не выйдет.

Я решил разделить кошачий отряд. Подберусь к ним поближе, покажусь и всячески буду транслировать желание творить любовь, а не войну. Рыжая, уверен, останется на месте. Лучники, скорее всего, тоже. Ну, половина как минимум. И пара воинов ещё.

Остальные выйдут ко мне. Я вооружён, я крупнее их, и значительно, так что отнестись ко мне коты должны серьёзно. Я сам, по крайней мере, на показавшегося внезапно огромного огра или там тролля какого-нибудь пошёл бы не один, потому что ну его нахрен. Это логично и безопасно, вот и всё.

Хотя, я сегодня в одного на ведьму пошёл, вчера в одного шёл на медведицу и волков… Ладно, не такой уж я логичный и безопасный, как хотелось бы.

Ребята будут в засаде рядом. Если что — одним залпом половину вышедших ко мне котов вынесут.

А если ко мне даже не потрудятся подойти и сходу начнут стрелять из луков, я спрячусь за завалом и подманю к себе копейщиков. Начало будет чуть иным, результат — тем же. Останется лишь спуститься к котам у терминала и довершить начатое.

Понять бы ещё, как у котов обстоят дела с живучестью и с крепостью костей. Кучу патронов на них убивать совсем не хочется, пусть останется хотя бы крошечный резерв на потом.

Чтобы не попасться на глаза лучникам, контролирующим склон, мы сделали огромный крюк. Студентов — в засадную группу вошли Илья, Юля и Шенг — я отправил подбираться слева, сам выбрал правую сторону.

Если спалимся, то хоть не все сразу.

Местом для переговоров я выбрал более-менее свободный кусок земли, с трёх сторон окружённый упавшими деревьями. До терминала от него всего метров тридцать было, и сверху я прикинул более-менее безопасный маршрут до него с двух сторон.

Плюс, там и у меня пространство для манёвра будет, если коты нападут, и для ребят всего в десяти метрах левее есть отличное укрытие.

У котов может быть очень чуткий нюх, но сильный боковой ветер не позволит им воспользоваться этим преимуществом. Главное, чтобы никто лишним шумом не спалился.

Бурана и Умку я оставил наверху. Нечего котов нервировать, вдруг они не любят собак? Уже потом, если переговоры будут удачные, познакомлю их и с ребятами, и с моими питомцами.

На то, чтобы добраться до места, у меня ушло минут сорок. Двигаться приходилось медленно и очень осторожно, левой рукой я не пользовался. Ещё полчаса ждал ребят.

Жаль, телепатии у нас нет. Надо ловить альфу, сильно облегчим себе жизнь.

Какие-то звуковые сигналы о готовности мы в этот раз не рискнули подавать, чтобы не спалиться. Дунет Мэй в утиный манок, когда мы все будем на позициях, и насторожит котов.

Они не обычные животные всё-таки, могут забеспокоиться.

Ну и, момент икс наконец настал: я со своей позиции увидел ползущую Юлю. Она меня тоже заметила, показала язык — и двинула дальше. Ребята почти на месте, значит.

Я дождался, когда они доберутся по своей позиции — большого завала, где от посторонних глаз хорошо укроют торчащие ветки. Поднялся на ноги и замахал рукой без оружия:

— Хэ-э-эй! Киса-киса! Я пришёл с миром!

Глава 21 Сладкое

«То ли дьяволы, то ли дети».

Отрывок из стихотворения Киплинга про бремя белого человека. В своё время был на острие гуманизма: цивилизованные белые люди должны помогать диким детям земли, учить этих неразумных младенцев мысли, вести их к прогрессу.

Впрочем, в последние десятилетия Киплинга всё больше расистом и колониалистом зовут, в нюансы эпохи предпочитая не погружаться.

Я эти строки не раз вспоминал в Африке, когда жизнь сталкивала нас то с одним, то с другим племенем, сохранившим первобытный уклад жизни. Ну, как первобытный… Голову моют коровьей мочой, зубы чистят золой от сгоревшего навоза, но зато носят современную одежду из гуманитарной помощи, делают селфи на ворованные смартфоны и обязательно держат под рукой старенький калашников — чтобы соседи не увели стадо.

Дикари, впрочем, проблем не доставляли практически. Я в Африке где только не был, и ада большего, чем типа-цивилизованные Йоханнесбург и Кейптаун, не видел.

В отличии от Киплинга, я прекрасно понимал, что с африканцами мы — представители одного биологического вида. Что мозги у нас работают одинаково, и вся разница исключительно культурная. Но смотрел иногда — и мне в самом деле взрослые мужики и женщины казались в своей дикой наивности похожими на детей. А иногда — в своей обыденной жестокости похожими на дьяволов.