«Муля, не нервируй меня!» Шаржи. Афоризмы. Рисунки
Шрифт:
– Вот именно, такой слезливый, что вырастет спрос на носовые платки.
Почему-то высокая должность часто означает низкую воспитанность…
Не способен постоять за себя – посиди.
Как часто судьба, даря надежду, безжалостно отнимает все остальное.
Одной любовью сыт не будешь. Часто и двумя тоже.
Когда говорят, мол, его настиг успех, возникают сомнения – убегал, что ли?
– Радость могут принести и нежданные, нежеланные гости.
– Ну,
– Когда уходит.
Лектор вдохновенно говорит о духе единства, который витает в воздухе… Раневская невинно уточняет:
– Вы дух с запахом не перепутали?
Домработница рассказывает о доме, в котором побывала:
– Там столько книг, столько книг!..
Раневская ехидно:
– Знаю я их, это чтобы жена не сразу нашла заначку мужа…
Радикулит разбил – слишком резко потянулся к светлому будущему.
Русский человек между счастьем от глупости и горем от ума неизменно выбирает второе, а потом еще и жалуется на жизнь.
– Почему лектор так медленно говорит?
– Чтобы успевать понять самому, что же сказал.
Кого ни послушаешь, все жалуются на жизнь, но умирать при этом никто не хочет.
Знакомая восторженно:
– Это очень опытный врач! Он выписал моему мужу какое-то средство и сказал, что уже к вечеру температура у мужа упадет.
Раневская:
– До комнатной?
Интересно, а у тех, кто думает жопой, на ней есть морщины, как на лбу?
Раневская на репетиции:
– Мата не хватает!
Завадский обомлел:
– Мат на сцене? Что вы, Фаина Георгиевна? Пьеса и без того фривольная.
Та в ответ ехидно:
– Мат, это спортинвентарь такой, Юрий Александрович. Генке Бортникову на голый пол на сцене падать неудобно.
Не завидую пуговицам – постоянно в петле.
Кому много дано, с того не только много спросится, но и отнимется тоже.
Молчание – золото. Хорошо, что об этом не знают в Ювелирторге.
Чтобы жить по средствам, их надо где-то взять.
Если существует рай, то моего Мальчика туда должны пустить, он пес честный и добрый. А вот меня… разве что по его просьбе.
Волшебство второго
сорта – «недопревратилась»– Из меня получился бы неплохой разведчик-наблюдатель, я годами лежу в засаде и жду ролей, уже привыкла.
Немного подумав:
– Нет, не получился бы, я храплю во сне.
В детстве я страшно досадовала на тех, кто пишет книги на иностранных языках. Ну почему бы не писать сразу по-русски?!
Трудней всего красиво ссориться.
Почему-то «сливки общества» часто скисшие.
Людям трудней всего признать чье-то превосходство.
Услышав очередную сентенцию, что человек на 80 % состоит из воды:
– Это же ходячая лужа получается!
Не понимаю. У нас горе от ума, это верно. Но если посмотреть вокруг, то в этом начинаешь сомневаться – слишком много несчастных, столько умных быть просто не может.
Узнала, что Уинстон Черчилль в детстве тоже плохо учился по математике:
– Я же чувствовала, что у нас с ним есть что-то общее, кроме толстой жопы!
Одни делают вид, что ничего не видят, другие видят, но ничего не делают.
Читая газету:
– Половина убитых своих убийц знала… Получается, что чем меньше людей ты знаешь, тем меньше желающих тебя прикончить?
Играем из любви к театру. Не за эту же мизерную зарплату?
Рождаемся на какие-то несколько десятков лет, а умираем на вечность.
Для нее молчать два часа героизм.
Ударив в глаз, можно разбить зеркало души, а разбитое зеркало не к добру.
Знакомая:
– Завтра непременно пойду сдавать анализы – очень жить хочется.
Раневская с сомнением:
– Думаю, анализов мало будет. Чтобы жить, здоровье нужно.
Вчера Любовь Орлова прекрасно выглядела, на ней был костюм цвета кофе с молоком и двумя ложками сахара…
Склероз – это тяжело, но еще хуже, когда при этом возникает понос, ищешь кабинку, а зачем – забыла.
Мне судьба, конечно, тоже улыбалась, но все больше ехидно…
– Первые деньги я заработала на рыбьем жире – получала мелкую монетку за каждую проглоченную ложку, а первый благородный поступок помогла совершить свинья. Была у меня такая большая копилка, в порыве благородства я разбила ее и мелочь отдала соседским детям.