Мумия блондинки (Сборник)

— Ты вообразила, будто я скрывался от правосудия, не так ли? Но правда — куда скучнее. Я просто ездил домой, чтобы поговорить с папой. Трент это знает — он удивительный парень! Знаешь, по-моему, он был в курсе еще до того, как я ему все рассказал!

— Меня мало интересует сообразительность лейтенанта! — оборвала я Стива — просто из чистого упрямства.

— Мне важно, чтобы ты знала всю правду, а то, похоже, ты считаешь меня дешевым врунишкой. Конечно, я кое-что скрыл от тебя, например про красный плащ. Это было глупо, но все остальное, сказанное мной тебе в саду, правда от начала и до конца. Я сказал тебе, что попал в затруднительное положение в «Эмбер-клубе», говорил, что когда-то по глупости доверился Г рейс и что она грозила «продать» меня, если я не отвезу ее к карьеру. Все это — чистая правда!

— И ты объяснишь мне, что именно знала о тебе Грейс и почему ты так внезапно уехал из «Эмбер-клуба»? — спросила я равнодушно.

— Теперь все это кажется такой ерундой! Помнишь исполнительницу сентиментальных песенок о несчастной любви в «Эмбер-клубе», девицу, которая встала передо мной и пела словно для меня одного? Все было до противного просто. Когда-то, в давно забытые дни, у меня с ней была интрижка. Я назвался вымышленным именем, чтобы не скомпрометировать отца, и она не предполагала, что я сын губернатора, пока Элейн не опьянела от последней порции шампанского и не наболтала ей черт знает что про меня. Тогда ей пришло в голову «подоить» меня. Это она звонила мне в клуб. Я отправился в ее туалетную комнату, и там она начала свою атаку. У нее сохранилось несколько глупейших писем, которые я когда-то ей написал. Она заявила, что подаст на меня в суд за нарушение обещания на ней жениться, если я не выложу приличную сумму денег за эти злополучные письма. Я чертовски перепугался, потому что таких денег у меня нет, а Элейн уверяла ее, что я — сын миллионера. Несколько часов уговаривал я ее вернуть мне эти письма и возвратился в Вентворт так поздно, потому что пришлось везти ее домой. В машине у меня остался ее красный плащ.

Не могу сказать почему, но мне стало страшно жаль Стива, который в колледже слыл опытным сердцеедом. Мысль о том, что он оказался безмозглым мальчишкой, попавшим в руки ловкой авантюристки, обрадовала меня. Теперь Стив казался мне более человечным и куда более привлекательным.

— Ах ты бедняжка! — воскликнула я.— И именно об этом пронюхала Грейс?

— Точно. Впрочем, ей и пронюхивать-то не пришлось. Помнишь, я тебе рассказывал, как поделился с ней своими затруднениями, когда еще мы все вчетвером так дружили? Это как раз касалось той певички из «Эмбер-клуба». Потом она пела где-то в другом месте, и я не видел ее несколько месяцев до своего дня рождения. Когда Грейс заставила меня посадить ее к себе в машину на станции техобслуживания, она сразу заметила красный плащ. Грейс была необычайно сообразительна в подобных вопросах и тут же надела этот плащ. Ей было известно, что папу выдвинули кандидатом на президентские выборы, и она отлично понимала, что любой семейный скандал наполовину уменьшил бы его шансы.

— И она пригрозила, что расскажет все девушке, в которую ты влюблен?

— Да, и это тоже. Понимаешь теперь, какой у меня был серьезный мотив для убийства?

Некоторое время мы молчали. Я откинулась на спинку сиденья, думая о том, будет ли конец этим бессмысленным злоключениям, переживаниям и сомнениям, которые оставила после себя Г рейс.

Стив прервал мои размышления:

— Теперь ты понимаешь, почему я тебе не сразу все рассказал? Я свалял дурака, но ты не представляешь, как я боялся за папу. Если бы полиция увязала этот красный плащ со мной, в газетах немедленно появилась бы та скандальная история. Вот почему я даже не мог сказать тебе, куда положил твою шубку. Поэтому я и скрылся сразу после твоего телефонного звонка из театра, когда ты предупредила меня, что ко мне едет Трент. Я понял, что прежде всего нужно поговорить с отцом, чтобы он успел заранее все уладить. Папа отнесся ко всему очень разумно: Сильвией занялся его адвокат и так ее напугал, что она забыла про свои бредовые притязания. Мои идиотские письма лежат в семейном сейфе, и политической карьере Картериса ничто теперь не угрожает. Короче говоря, я отделался всего лишь легким испугом.

Я не знала, что ему сказать. Стив вдруг схватил меня за руку и воскликнул:

— Уйдем отсюда!

Когда мы спустились вниз и вышли на воздух, я поразилась красоте ночи. Полагаю, был уже третий час. Тоненький серебряный месяц спустился к горизонту, сверкали звезды.

Я не выдержала и спросила:

— Одно ты мне так и не объяснил: почему ты спрятал мою шубку в багажник машины Нормы?

— Так велела Грейс. Она надела плащ и заявила, что не хочет тащить шубку назад в Пигот-холл, и попросила меня передать ее тебе с благодарностью и сказать, что она страшно переживает из-за того, что порвала подкладку или что-то в этом роде. Я ответил, что вряд ли меня пустят ночью в Пигот-холл. Тогда она велела оставить шубку в машине Нормы, где ты и сможешь забрать ее утром. А я убрал ее в_ багажник, считая, что так надежнее.

— Понятно,— протянула я, подумав, что все, казавшееся таким фантастическим и загадочным, на самом деле имело чисто прозаическое объяснение.

Стив взял меня под руку, и мы прошли через чугунные ворота в кампус. Впереди темнел Пигот-холл на фоне бледного ночного неба, ни в одном окне не было света.

Когда мы подошли к портику, Стив остановился и взял меня за руки. Я видела его черные глаза и насмешливый рот с чуть приподнятыми уголками губ.

— Теперь ты все знаешь, Ли. Знаешь, каким я был безмозглым болваном и как мне удалось отделаться легким испугом, хотя мог разразиться громкий скандал. Не понимаю, как мог я волочиться за этой дешевой красоткой. Конечно, нет худа без добра: я получил хороший урок и впредь не буду таким легкомысленным. Самое же печальное во всей этой истории... я прозевал то, что мне по-настоящему было дорого, свою девушку. Когда она узнает про эту некрасивую историю, вероятно, вообще не захочет на меня смотреть.

В его голосе слышалось такое отчаяние, что я схватила его руку и сжала ее.

— Дорогой, ты совершенно не знаешь женской психологии. Девушкам нравятся парни с немного запятнанным прошлым. Выше голову — и расскажи ей все! Она будет в восторге.

— Ты действительно так считаешь?

— Конечно. Единственное, чего не переносят девушки,— это когда их оставляют в неведении. Даже я из-за этого злилась на тебя, Стив. Почему ты с самого начала не сказал мне про эту мерзкую певичку? Неужели ты мне не доверяешь?

— Не доверяю тебе?!

Он коротко рассмеялся.

— Твоя психология тоже нуждается в корректировке. Неужели ты не понимаешь? Да я предпочел бы, чтобы ты считала меня убийцей, нежели таким простаком. Я всегда видел в тебе как бы два лица, Ли. Ты самая разумная девушка в Вентворте и мой лучший друг, но...— Сделав паузу, Стив тихо добавил: — Случилось гак, что ты и есть та самая девушка, по которой я схожу с ума!

Я вытаращила глаза, была просто потрясена и не знала, что и думать. Стив для меня всегда был сыном губернатора, баловнем судьбы, на которого заглядывались самые модные девушки. И этот ветреник и балагур Стив влюблен в меня? Немыслимо!

Он взял меня за обе руки и привлек к себе.

— Ничего мне не отвечай. Не хочу, чтобы ты над этим ломала себе голову. Знаю, что у меня мало шансов, потому что ты всегда была неравнодушна к Джерри, и не виню тебя. Сначала мне было трудно скрывать от тебя свои чувства, но постепенно я привык и держу себя в руках.

При свете звезд я видела его печальную усмешку.

— У меня хватает здравого смысла, чтобы понять: в этом треугольнике я лишний. У Джерри, Элейн, Хаднаттов, Мерсии были тяжелые дни, которые им трудно забыть. Мне же нужно забыть только тебя. Но боюсь, я никогда не справлюсь с этой задачей.

Неожиданно он наклонился и поцеловал меня. Его губы были мягкие, неуверенные, нежные, так не вязавшиеся с его насмешливыми глазами и обычным имиджем повесы.

Он медленно отошел от меня.

— Если тебе когда-нибудь понадобится простак, прочно сидящий у тебя на крючке, ты только позови меня, Ли, и я сделаю для тебя все, что ты попросишь. Спокойной ночи.

И он направился к Брум-холлу через лужайки, погруженные в ночную темноту.

Глава 24

Изумление и недоверие не оставляли меня, когда я поднималась по темной лестнице в свою комнату на верхнем этаже. Я очень устала, но спать не хотелось. За эти несколько часов произошло куда больше событий, чем за всю мою жизнь.

Пьянящий восторг, охвативший меня, когда я очутилась в объятиях Джерри и его губы нашли мои, сознание, что я ему нужна; затем потрясение от того, что мы нашли в бассейне; убийство Нормы и бешеный калейдоскоп эпизодов; наконец, обвинение Роберта Хаднатта и счастливый исход этой сцены.