Муравечество
Шрифт:
Фильм с большой буквы.
Кроме того, даже без моей личной трагедии мир лежит в руинах, и как тут не погрязнуть в горе и в тревоге. Я слышал, наш новый президент — из кошмарного сна. И, говорят, мы живем в эпоху большого раздора. Говорят, мы на пороге нескольких войн. Точно не знаю, где эти войны будут. А еще кое-где бедность. Очень много бедности, как я понял. Всякие остряки уверяют, что и расизм, сексизм и прочие гадости уже поднимают, как гидра, свои уродливые головы. Мне бы нужно выйти на акцию протеста, нужно нарисовать плакат, но что это даст? Похоже, я принесу миру гораздо больше пользы в роли проводника творчества Инго Катберта. Возможно, в конце концов мир будет спасен именно благодаря его фильму. Возможно. Я должен полностью сконцентрировать все свои силы на этом благородном труде. И на Цай.
Нельзя, чтобы она решила, будто я не пытался
Уверен, тебе все равно, но просто чтобы ты знала…
Останавливаюсь. Не слишком ли самонадеянно с моей стороны предполагать, будто я могу быть уверен, что ей все равно? Разве это предположение не противоречит динамике отношений, которые она так ясно и красноречиво утвердила? Я удаляю письмо и очень долго смотрю в пустой экран. На ум приходит идея.
* * *
Я возвращаюсь в прачечную и предлагаю взять меня на работу бесплатно, со сменами каждое второе воскресенье, а первые пару недель — каждое воскресенье, чтобы перестраховаться. Объясняю менеджеру, что стирка просто доставляет мне удовольствие. Говорю ей, что это выгодно нам обоим. Она обдумывает предложение, кивает, достает айфон, фотографирует меня и затем сообщает, что с этого дня мне запрещено переступать порог прачечной и что мою фотографию повесят на стене, чтобы предупредить всех сотрудников.
Я в ужасе. Самое мое лицо превратят в алую букву[76], чтобы все сотрудники прачечных могли издеваться надо мной и презирать меня. Моя тайная жизнь у всех на виду. А ведь у кого из нас нет тайной жизни? Уверен, если приподнять коврик, что мы зовем Манхэттеном, раскроется множество неприглядных тайных жизней. Уверен, если… Но тут меня осенило: возможно, это идеальное решение моей проблемы. Цай точно увидит на стене мое лицо. Поймет, что меня унизили во время попытки устроиться на работу. Я прошу менеджера показать мне фото и, если я хорошо получился, возможно, сделать еще одно прямо под люминесцентными лампами, которые обычно подчеркивают мой чахлый цвет кожи и хирургически увеличенный нос. Она говорит, чтобы собирается вызвать полицию, поэтому я ухожу. Я не добился всего, чего хотел, но хотя бы чего-то. Пока что остается только ждать.
— Рассказывай.
3 февраля 1920 года. Неподалеку от Мейсон-Сити, штат Айова, — родины Мередита Уиллсона (известного благодаря его бродвейскому хиту «Музыкант») — восемнадцатилетняя Мередит Уилсон (не родственница) обнаруживает двух младенцев в кукурузном поле, куда пришла, чтобы «поесть кукурузы». Местные власти проводят анализы, проверяют младенцев на желтуху и на «искру», выявляют очень высокие показатели по шкале харизмы Роткопфа-Линкольма и исходя из этого определяют их в прославленный приют театрального искусства Мейсон-Сити (известный в народе как Актернат). В приюте они не разлей вода, поэтому начинают учебу в качестве дуэта. Имена им выбирают из списка «названий веселых комедийных дуэтов», составленного кличкологами, — Руни и Дудл. В списке также есть:
Мэнстоп и Флюм
Корнвест и Гримп
Гор и Мегнан
Стимхорн и Гроуч
Гегель и Шлегель
и
Виллибальд и Винибальд
Актернат известен своим строгим подходом к обучению, поэтому искусством ужимок и оплеух младенцы овладевают еще до того, как начинают ходить. Впрочем, научившись ходить, они быстро овладевают искусством дурацкой походки и даже девчачьего бега.
Я сижу за кассой, когда в магазин приходит Цай и кладет на стойку три упаковки жвачки «Тридент» со вкусом корицы.
— С вас 2,45, пожалуйста.
Она лезет в сумочку.
— Как дела, Дарнелл? — говорит она Дарнеллу, который достает из лотка за стойкой ломтики ветчины и опускает себе в рот, как червей.
— Отлично, детка. — Рот набит свининой. — Хочешь? — Он подносит к губам два пальца и затягивается воображаемым косячком.
— Больше всего на свете, — говорит она, протягивая мне три доллара. — Но мне пора спать.
Я кладу
три доллара в кассу и обнаруживаю под банкнотами клочок бумаги. Отправляю его в карман и даю Цай сдачу.— Спокойной ночи, Дарнелл.
— Спокойной, Цай.
Она уходит, я тихонько достаю бумажку. Это список для прачечной:
Лифчики (6)
Трусики (12)
Джинсы (4 пары)
Носки (10 пар)
Футболки (7)
Треники (1 пара)
Блузки (8)
Юбки (7)
Свитера (2)
Штаны для йоги (3 пары)
Легинсы (2 пары)
В заголовке на бумажке написано: «Линялая прачечная Родимого Пятна. Круглосуточно. Гарантированный срок исполнения заказа: в течение двух часов». На меня смотрит мое уменьшенное фото из прачечной. Внизу подпись от руки: «Забрать заказ в 5:30 утра, воскресенье; вернуть до 7:30 утра».
В 5:29 я уже возле ее дома, ровно в 5:30 жму на кнопку звонка. Обслуживание в моей прачечной должно быть максимально быстрым. Прошлой ночью я был так взволнован, что почти не спал. Она стоит в дверях в махровом халате и трениках, протягивает сумку с бельем.
— Если обнаружу там хотя бы намек на твою жалкую старческую сперму, ты никогда меня больше не увидишь.
Я киваю — слишком напуганный, чтобы говорить, — и лишь на перроне в метро сую голову в сумку и вдыхаю. Прекраснее, чем я мог представить. Вдыхаю еще несколько раз, и мир растворяется, молекулы ее пота, грязи, гликогена, эстрогена, мочи, клеток кожи и фекалий попадают через слизистые оболочки в кровоток и овладевают мной. Я пропускаю поезд и теперь вынужден бежать тридцать три квартала до прачечной самообслуживания рядом с моим домом, чтобы успеть вернуть великолепно благоухающее белье Цай ровно в срок и ни секундой позже. Я постираю ее белье с радостью, но мне грустно оттого, что его нужно постирать. И тем не менее я подготовился. В сумке — все необходимые моющие средства. Я внимательно изучил все виды детергентов, отбеливателей, смягчителей тканей, пятновыводителей, антистатиков. Хочу, чтобы это была лучшая стирка на памяти Цай. Многие мои знакомые женщины говорят, что хотели бы иметь жену, и под этим, конечно же, имеют в виду партнера-помощника — кого-то, кто возьмет на себя заботу о мирских нуждах, чтобы они сосредоточились на важной работе. Мне нравится думать о себе в таком ключе — как о жене Цай. Может, так оно и будет, если сегодня я покажу, на что способен. Уже представляю, как готовлю для нее, вытираю пыль, поправляю бант на ее блузке перед важным совещанием. Но сейчас я должен сосредоточиться на поставленной задаче и не отвлекаться на мечтания. Времени мало, после стирки еще нужно принести белье домой, погладить и успеть до 7:30, или можно забыть о своих мечтах когда-нибудь стать миссис Цай Янь. Я тщательно соблюдаю все инструкции, аккуратно отделяю белое от цветного и читаю требования по стирке для каждого предмета гардероба. Легинсы необходимо стирать вручную, и мне везет, что в прачечной есть раковина. Я подумал наперед и купил бутылку моющего средства «Лондресс Сигнечер». «Лондресс» — замечательная компания с широким спектром чистящих средств, а их сайт — кладезь полезных постирочных советов. К 7:00 я уже в метро, еду в центр — дело сделано и, думаю, сделано хорошо. Я не рассчитываю на благодарность и знаю, что благодарность в наш договор не входит. Но, надеюсь, она оценит мягкую свежевыстиранную одежду, которую я верну ей ровно в срок.
Глава 34
— Что ты видишь?
Рун и Дуд ограбили дом и уезжают с места преступления на угнанном зеленом «Додже Челленджер».
— Ты обещал, что хозяина не будет дома, — говорит Рун.
— Он собирался уехать из города, — говорит Дуд.
— И ты не говорил, что он коп!
— Я не думал, что это важно, ведь он собирался уехать из города!
— Но ведь не уехал, верно?
— Сегодня у него по графику конвент для полицейских!
— Прекрасно. Он у нас на хвосте?
Оба оглядываются.
— Пока не видно, — говорит Дуд.
Они сбивают что-то крупное. Машину заносит, но она едет дальше.
— Что это было? — спрашивает Рун.
— Не останавливайся! — говорит Дуд.
Дуд снова оглядывается.
— О господи, это человек! Мы сбили человека!
— Какого хрена он делал посреди пустой дороги, посреди глуши, посреди ночи?!
— Ну, раз там был он, то, видать, дорога не такая уж пустая, а?
— Ты говорил, что дорога будет пустая! Он мертв?!