Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

Тогда Башир ловко перелез через забор. Он стал подавать мне разные овощи. А я складывала их в пакеты и торопила его:

– Давай быстрее! Тишина – ненадолго. Может начаться обстрел!

Башир начал спешить. Он уже вылезал обратно, весело шутя в ответ, когда вдруг – шлеп. В сады прилетела мина. Раздался взрыв! Бедный, он сорвался и зацепился штаниной брюк за верхнюю пику на калитке (высота метра три). Повис вниз головой, а я ничего не могла сделать! Снова прилетела мина. Снова раздался взрыв! Уже ближе.

– Медлить нельзя! Мы умрем! – кричу я и быстро своим ножом отпиливаю кусок его штанины. Он падает вниз головой на мою сторону! Мы – спасены! Мы – с урожаем! И прямо в этот счастливый момент калитка сада беспрепятственно открылась. Штаны были уже отрезаны! Какое веселье! Калитка, вероятно, открывалась не в ту сторону. Мы, пригнувшись к родной земле, поползли к дому. В наших руках главное – пакеты с едой! Уже за домом, ближе к своему подъезду, мы оборачиваемся, видим: пожар в садах. Успели!

Я отдала маленькую тыкву соседке – старушке Мане.

21.11.

Новостей слишком много, чтобы все записать! Но кое-что, думаю, удастся. Я придумала Артура называть Джинном.

Раз есть Аладдин, а у него есть друг, значит, это Джинн. Как в настоящей сказке! Артур не против.

Сегодня я плохо спала ночью, потому задремала прямо при ребятах. Очнулась, как только Джинн укрыл меня пальто. Аладдин обозлился и Джинну при нас не сказал за весь вечер ни слова. Зато внезапно скатал полотенце жгутом и будто шутя ударил меня! А я вырвала полотенце из рук Аладдина и хорошенько отхлестала его. Ох, он надулся!

Джинн и Аладдин принесли маленькую курочку. Мама и тетя Варя очистили ее от перьев. Сварили. Варе мы дали ножку, отлили бульон. Извинились, что мало, ведь нас – четверо! Оказалось, есть лепешка, но нет хлеба. Ребята явно психанули из-за этого. Сходили за хлебом на ближний базар. Но они были очень недовольны! Пришли, отдали и тут же стали собираться уходить. Мы расстроились. И действительно почувствовали себя виноватыми. Но не показали этого. Мама, наоборот, громко заявила:

– Мы никого не зовем! И никого силой не держим!

Ребята ушли. На прощанье Джинн предупредил, что уезжает в Ингушетию, к матери.

– Будем живы – увидимся! – пообещал он.

Я увидела испуг и удивление на лице у “моего” Аладдина.

Башир весь вечер веселил нас шутками. Мы хохотали от души! Он также использовал затишье и облицевал для дополнительной защиты подъездную дверь. Нашел одинаковые по размеру и по толщине доски. Укрепил дверь с обеих сторон! Многим оставшимся на военное время жильцам он бесплатно сделал печки-буржуйки. Из старых ведер и выварок для белья.

Пока, Дневник!

Будур

24.11.

Ночью обстрелы. Вчера сильно бомбили и стреляли из многих видов оружия. Мы боялись быть одни. Ночевали с мамой у соседей – тети Вари и бабушки Нины. Спали в коридоре на полу. Аладдин же вчера ушел, обозлившись на меня и на маму. На прощанье он заявил:

– Моей ноги здесь больше не будет! Никогда! – и внимательно посмотрел на меня.

Я произнесла свое обычное:

– Пока!

Даже бровью не повела. Джинн не выдержал – хихикнул.

Переночевав в квартире у своего знакомого на четвертом этаже, “старший брат” хорошенько натерпелся страха под обстрелом. Рано утром Аладдин снова стучал в нашу дверь! Одумался! Мы-то живем на первом! Он как ни в чем не бывало поел маминого борща, курицу и ушел.

Мансур запасает своей бабушке и нам дрова. Пилит и колет целый день! Его братишка – замечательный! Утром успел найти деревянную дверь. Сам эту махину дотащил до нас. Говорит:

– У соседей напротив ночью двери в щепки разбили! Их подъезд открыт. Нужно иметь двери про запас. Иначе одни или другие войдут. Устроят бой! Разобьют наш дом!

У бабушки Нины уже несколько дней живет ее подруга – Стася. Она спустилась вниз со своего высокого этажа. Боится одна.

Сегодня все наши соседи расстроились. По радиоприемнику передали, что нас будут бомбить при помощи “Акул”. Это военные вертолеты с ракетами. Какой ужас!

Страшно уезжать в беженцы. Автобусы обстреливают – люди гибнут, сгорая живьем.

До свидания, Дневник!

Царевна Будур

25.11.

День прошел отлично! С утра мало стреляли, и к вечеру соседи вышли “погулять”, это значит – постоять у подъезда и подышать воздухом, смешанным с гарью. Но не тут-то было! “Град” начал бить по нашему двору. Мы все опрометью залетели в квартиру тети Марьям, к Варе и бабушкам. Так мы бегали из квартиры соседей к себе (как заряжают – слышно, и куда летит, тоже!). Потом из нашей квартиры бежали к соседям, смотря с какой из сторон били по дому.

Под обстрелом к нам заскочил Султан. В этот момент нас уже обстреливали орудиями с земли и бомбили с воздуха! Наш двор – из нескольких четырехэтажных домов с мирными жителями – обрабатывали два самолета и один вертолет. Дом шатало. Гарь пожара мешала дышать. От взрывной волны с окна слетело одеяло, вылетели доски, и я увидела брюхо низко летящего вертолета и подумала, что он похож на злую стрекозу. Это продолжалось с 18.00 до 20.00.

Башир смотрел на меня так, будто хотел запомнить навсегда.

Тут (!) постучал сосед Сулейман – отец маленького Вахи и девочки Зары. Сулейман был сильно пьян. Видно, где-то нашел бутылку вина и налакался! Его жена и дети уехали.

Он совсем один в своей квартире на третьем этаже. Но не в нашем доме, а в доме напротив. Сулейман много читает. Добродушный, веселый человек. Я никогда не видела его жестоким и злым. Видела беззащитно-слабым. От выпитого спиртного он приобрел храбрости и начал звать нас выйти и посмотреть на пожары в садах. Это под адским обстрелом?! Все дружно послали его далеко-далеко. Мы попытались затащить Сулеймана к себе, но тот отчаянно вырывался и ушел! Ушел смотреть пожары.

– Я кайфую! – кричал Сулейман в пустом дворе.

В неимоверном грохоте ему приходилось серьезно напрягать голосовые связки.

– Я кайфую! – слышали мы, лежа на полу в коридоре.

Его голос был то вдали, со стороны садов, то у своего подъезда, совсем рядом:

– Я служил в Советской армии. ВДВ! Я не боюсь.

Мансур пробрался к буфету и включил песни Т. Муцураева. Сделал сильный звук. Наш испуганный шепот, взрывы, звуки выстрелов и голос певца вдруг объединились. Стали музыкой войны!