Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

– Вы не понимаете! – кричала она на весь двор патриотические речи. – Российские военные не будут уничтожать наши дома! Они наносят точечные удары только по боевикам!

Интересный факт: когда в начале войны бомбили – самой первой рухнула вниз именно ее квартира. Галя (выйдя из подвала дома) долго тогда стояла во дворе и молча плакала. А ее рыженькая собачка мелко тряслась на руках.

Кстати, вчера в Грозный прилетал Путин. Этот дядька баллотируется на пост президента РФ. Взрослые говорят, что он – молодой и перспективный. Хотя толком никто ничего не знает о нем.

Те жильцы, которых не выгоняли из дома на “зачистку”, все плачут, что у них ничего нет. Мы зашли в соседний дом, к Гале и Лиде. У стены одной из комнат стоят примерно 20 мешков из-под сахара, очень белые и чистые, набиты какими-то мягкими вещами. Они аккуратно зашиты, приготовлены к отправке.

– Желаете пересмотреть? Сами распорите швы и ищите свое! А потом сами зашьете! – нагло заявила Лида, когда мама у нее на кухне нашла наше полотенце.

Мама им ответила, что ничего искать не будет. А во всем разберется Бог. Мама отобрала у них из наших вещей то, что сразу бросилось нам в глаза, – крышку от большой кастрюли, в которой когда-то была мука, и полотенце. Наше чайное полотенце Галя, по ее словам, нашла на свалке. Ссориться не стали. Распарывать чужие мешки, искать там свои вещи нам было противно. Нервничать, рыться сил не было. Мама упрямо и гордо произнесла:

– У нас все было и снова будет!

Вечером мы узнали, что солдатами был убит родственник бабушки Нины. Он работал на телевидении до войны.

Будур

25.03.

Я целый день дома. Болит сердце.

Алик у нас каждый день, но я стараюсь не давать ему надежды, чтоб не причинить боль потом. Весь вечер он говорил с моей мамой. Объяснял, что спиртное пьет редко. Говорил, что я ему нравлюсь и он хотел бы жениться на мне. Рассказывал, что, когда российские военные нас и людей из дома напротив увели, их как оставшихся посадили в подвал. Самого Алика, его приемную мать, названого брата и русских пенсионерок Галю и Лиду. У Гали на руках была маленькая, чудом выжившая домашняя собачка. А сверху на крышку подвала военные поставили холодильник. Так они просидели четверо суток. Без еды и питья. Мужчины и женщины. Молодые и старые. Пенсионеркам стало плохо с сердцем. Люди сумели выбраться, разломав часть стены и прорыв куском железа тоннель на улицу! Иначе бы умерли от голода! Бауда и Алика военные избили за такие “самовольные” действия, но на этом все и закончилось.

А неделю назад в очереди за бесплатной кашей я познакомилась с молодой женщиной Машей. У нее есть сын, а муж погиб в Первую войну. Маша живет со старой больной матерью. Выживают. Приходится собирать банки, бутылки и сдавать. Алик был с нами. Он понравился Маше. Я хочу их подружить.

Сегодня мне не пишется. Сердце горит внутри, если резко повернуться – острая боль.

Патошка

27.03.

Я потеряла сознание на несколько минут. И чуть не умерла. Увидела, что люди и предметы состоят словно из золотых пляшущих мушек, и отключилась. Я попала в трубу из хрусталя или чего-то подобного. Меня тащило вверх на огромной скорости, и полупрозрачные создания, похожие на электрических головастиков, кричали мне:

– Скорее вверх! Скорее лети с нами! Быстрее, а то не успеешь!

Я чувствовала легкость и совсем забыла, что умираю. А потом меня перестало тащить – и я рухнула вниз. Это случилось в очереди за бесплатной кормежкой. Очередь дралась, и голодные люди вырывали куски хлеба и кашу у “раздатчиков бесплатного питания”. Потом меня возили в военно-полевой госпиталь МЧС и делали уколы. Врач сказал:

– Это сердце. Его еле слышно.

И дал еще с собой таблеток.

Мама бесилась, что я ничего не могу делать по дому. Сегодня стала на меня орать из-за чайника: он разлился. Ударила!

Неожиданно мама надела самое длинное платье. Самый большой платок. И ушла. Без документов. Искать смерть. Сказала, что не хочет жить. Чем так голодать и унижаться в очередях, постоянно болеть – лучше пуля снайпера! Надеюсь, все обойдется и она придет назад.

П.

29.03.

Мне снилась соседка Тамара. Она пропала в начале зимы 2000 г. Собралась стать беженкой. Решила проведать свою дочь и новорожденную внучку в городе Ставрополе.

Обещала вернуться. И пропала бесследно. Сейчас родственники ищут и не могут нигде ее найти. Сон такой: Утро. Тамара стучит в наше открытое окно. Говорит:

– Не ищите меня! Мне от этого плохо. Я умерла.

Мама сбесилась. Пожелала мне смерти. У нее совсем сдали нервы. Какой ужас!

Алик пришел. Твердит, что по чеченским законам мы сочтемся законным браком, так как я уже в “семейном возрасте” – 15 лет! Многие мои одноклассницы 13 и 14 лет еще до войны вышли замуж. Одна из них, Мила, уже ждала осенью ребенка! Я видела ее с огромным животом и тяжелыми сумками в районе рынка, а муж старше ее лет на двадцать, покуривая сигарету, вальяжно шел впереди. Но я знаю, что счастливой не буду. Не смогу. Потому что я в какой-то степени умерла. Алик хороший. Но это – не моя судьба. Конечно, можно согласиться, чтобы уйти от мамы – “Злючки-Колючки”. Но чужая любовь, если ей нет ответа, быстро надоест и оставит лишь силу безысходности. А он не из тех людей, кто долгое время может оставаться просто другом.

Патошка

02.04.

Все дни я болела. Приходил Алик. Помогал по хозяйству. Едим траву и дергаем чеснок в брошенных садах.

Денег совсем нет.

13.04.

Дядя Валера из среднего подъезда ходил в заброшенные сады, не побоявшись мин и растяжек. Всем женщинам двора принес цветы. И мне. Мой букет – нарциссы и гиацинты. Сказал: “Для юной леди!” – и ушел.

Ходим с мамой за гуманитарной кашей. Это очень далеко, район “Катаямы”. Каша – наша единственная еда. Иногда удается схитрить, взять чуть больше. Тогда мы делимся с дядей Валерой и сами едим не один, а два раза в день. Все старики из домов рядом просят:

– Мне принеси поесть, я голоден!

– И мне!

Очереди при раздаче огромные. Возле окошка, где дают еду, – давка. Многим людям становится плохо. Те граждане, что питались нормально в беженцах, физически сильнее. Они более наглые и лезут без очереди.

Алик не разговаривает. Кивнет нам издалека, и все.

– Опустился до веселой компании, где все можно. Выпивает! – сообщили всезнающие соседки из дома напротив.

Эти дни я много думаю о себе. Какая я? Вспоминаю Аладдина. Я всегда буду вспоминать его. Даже в старости, если она наступит. Однажды грянул взрыв под нашим окном, огонь и ветер ворвались в комнату, Аладдин, прикрыв меня собой, пошутил: “Я думал, нас уже отправили в рай!” А потом нас разлучила война. Мне, самой еще подростку, хотелось иметь семью, детей. Война режет по живому, без анестезии, из моей жизни ушли друзья по школе, соседи и те, с кем я дружила.

Я стала здесь чужая, но и там – не своя. Одни меня не любят – мать русская. Другие сторонятся – у отца родня чеченцы.

Брат мой названый, друг мой Аладдин, я люблю тебя! И судья нам – Бог, а люди – не судьи. Я много бы о тебе написала, да гордость моя не велит. Но эти строчки написаны тебе:

Если смерть суждена, То ты будешь в Раю! Мой любимый, молюсь За дорогу твою!

Сегодня я видела чудесный сон и была вполне счастлива. Мне снились дельфины и острова.

Царевна

16.04.

Алик таскает куски алюминиевых проводов. Здоровается еле-еле.

Приезжают во дворы машины. Водители скупают металлы. Платят гроши: алюминий – три рубля за килограмм, медь – семь рублей. Деньги – это хлеб! Все жители больших домов и люди из частного сектора занялись поисками пробитых кастрюль, проводов. Обшаривают свалки, мусорные кучи. Мужчины и женщины, из тех, кто посильнее, потрошат радиаторы, газовые колонки ради медных и латунных деталей в них. Нам с мамой такое не под силу. Каждый сосед складывает свое “богатство” у родного подъезда и сторожит! Парни, что недавно поселились в наших домах, натащили всего столько, что сумели загрузить полный автобус!