Mushoku Tensei: Крестьянин с копьем

В одном ловком прыжке я перемахнул через скрипучую калитку, приземлившись на утоптанную тропинку, ведущую к дому. Из кирпичной трубы вился тонкий дымок, а воздух наполнился ароматом жареного мяса, тушёных овощей и свежего хлеба, отчего живот предательски заурчал, напоминая о скудных трапезах в пути. Буэна, эта богом забытая деревня, не могла похвастаться ни тавернами, ни тем более ресторанами — сплошная глухомань, где даже миску похлёбки без комков найти было подвигом.

Я крался к дому, намереваясь заглянуть в мутноватые стёкла окон, но вдруг уловил с другой стороны приглушённое кряхтение и резкий свист воздуха, будто кто-то рассекал его клинком. Я замер, прислушиваясь: ритмичные, отточенные взмахи, едва слышный шорох ног по земле — кто-то тренировался с мечом. Чутьё, отточенное годами, шепнуло: это Пол.

Ухмылка невольно растянула губы, пульс участился, и я, пригнувшись, двинулся вдоль стены, обходя дом. Каменная кладка под пальцами была шершавой, ещё тёплой от дневного солнца, а запах еды смешивался с терпким ароматом яблонь.

Выглянув из-за угла, я увидел его — Пола Грейрата, бывшего лидера Клыков Чёрного Волка, собственной персоной. Его образ, выхваченный из обрывочных воспоминаний и интуиции, тут же вызвал глухое раздражение. Высокий, широкоплечий, с рельефными мускулами, блестящими от пота, он выглядел как ожившая статуя воина: грудь широкая, руки жилистые, а лицо, хоть и с туповатым выражением, поражало резкими, маскулинными чертами — острый подбородок, высокие скулы, зелёные глаза, прищуренные от сосредоточенности.

Я, напротив, был словно его тенью: невысокий, немного худощавый, с жилистым телом и мальчишеской внешностью, будто мне едва стукнуло шестнадцать, несмотря на все пройденные битвы. Мои мускулы, хоть и крепкие, казались жалкими рядом с его мощью.

Раздетый до пояса, Пол сжимал в руках длинный меч, клинок тускло поблёскивал в свете закатного солнца, пока он выполнял отработанный комплекс упражнений: шаг, выпад, рубящий удар, поворот. Я невольно сравнивал его с Гислен, с которой недавно тренировался, и видел разницу — движения Пола, хоть и точные, потеряли былую резкость, ту хищную грацию авантюриста, что живёт в дороге и сражается за Гильдию.

Семейная жизнь, видно, притупила его клинок, заменив ярость боя размеренным ритмом деревенской рутины. Он стоял спиной ко мне, лишь изредка боком поворачиваясь, не замечая моего взгляда, а я, опершись плечом о шершавый угол дома, наблюдал, гадая, когда же он почует чужое присутствие. Одно дело — я, пришедший с миром, ну, или чтобы стащить миску того, что так вкусно пахло, а другое — если бы в эту глушь, где их дом торчал посреди ничего, забрёл кто-то с недобрыми намерениями.

Сначала я ждал, пока этот старикан выдохнется и оглянется, но через пару минут мне надоело торчать, как тайной воздыхательнице, подглядывающей из-за угла. В наглую прошагав вдоль стены, я плюхнулся на потёртую деревянную скамейку возле двери в дом, бросил сумку на землю и положил сложенное копьё на колени, древко холодило ладони. И… этот придурок всё равно меня не заметил!

Я хмыкнул, едва сдерживая смех — авантюрист S-ранга, бывший лидер Клыков Чёрного Волка, а так погрузился в свои махания мечом, что не почуял чужака в десяти шагах. Видимо, задумался или вымотался, но для такого бойца это было позором.

Минуты три я сидел, скрестив руки, пока Пол наконец не остановился, вытирая пот со лба мозолистой ладонью. Его грудь тяжело вздымалась, меч слегка дрожал в руке, а он, щурясь, пытался отдышаться, не замечая, что за ним наблюдают.

— Да уж… — ядовито протянул я, развалившись на скамейке, закинув ногу на ногу и лениво поглаживая древко копья с видом знатока. — Разжирел ты, старичок, ой разжирел. От грации пьяной кошки, которой ты хвастался, скатился до деревенской тумбочки, что в сарае пылится. Рыцари в отставке, конечно, форму теряют, но ты, Пол, прям чемпион по лени. Стыдоба, вот что это.

Пол дёрнулся, будто его током шарахнуло, глаза округлились, но через секунду на лице расплылась его фирменная дурацкая улыбка — та самая, от которой хотелось то ли смеяться, то ли заехать ему в челюсть. Он пару раз моргнул, явно соображая, потом ухмылка стала хитрее, и он, наконец, выдал ответ.

— А ты, смотрю, всё такой же коротышка, ни ввысь, ни вширь не тянешься. — хохотнул он, закидывая меч на плечо, отчего мышцы на его руке напряглись, как канаты. — Всё компенсируешь свой рост длинными палками? Это и есть тот «успех», о котором ты трепался в прошлый раз?

Я закатил глаза, но уголки губ предательски дрогнули. Его подколы, как всегда, били в точку, но при этом были такими идиотскими, что злиться всерьёз не получалось.

— Теперь понял, почему ты меня так бесишь, — с лёгкой улыбкой ответил я, поднимаясь и шагая к нему, копьё небрежно закинув на плечо.

— Из-за моей ослепительной харизмы? — Пол осклабился своей фирменной туповатой улыбкой, от которой хотелось закатить глаза. — Да, тебе и тут комплексовать впору.

— Ага, врождённое заболевание, — парировал я.

— Ой, да ладно, — Пол осклабился шире, его глаза блестели от веселья. — Моя харизма — это дар богов, а ты просто завидуешь, потому что тебе досталась внешность вечного шкета. Признай, небось перед зеркалом тренируешься, чтобы выглядеть грознее, а выходит только милый хомячок.

— Хомячок, говоришь? — я остановился в паре шагов, прищурившись. — Ну, этот хомячок тебе сейчас палкой по башке настучит, если не заткнёшься. Хотя, глядя на твою форму, я, может, просто пну тебя, и ты уже свалишься, старый жирдяй.

Мы уставились друг на друга, оба ухмыляясь, как два идиота, пока, наконец, не расхохотались почти одновременно. Инстинктивно вскинули руки, крепко пожав их — жест вышел таким естественным, будто мы повторяли его тысячу раз, хотя я, чёрт возьми, не помнил, чтобы мы так делали. Его ладонь была горячей, шершавой, с въевшимися мозолями от меча, а хватка — как у медведя, чуть не оторвал мне руку.

— Серьёзно, не ожидал тебя тут увидеть, — сказал Пол, когда смех утих, и в его голосе мелькнула искренняя теплота. Он хлопнул меня по плечу так, что я чуть не крякнул. — Рад, честно. С тех пор, как Клыки разошлись, прошёл год с лишним, и в нашу дыру никто из старых товарищей не заглядывал. Думал, все забыли про нас.

— В такую глушь только псих сунется, — хмыкнул я, поправляя сумку, которая сползла с плеча. — Но, видать, я тот самый псих. Скучал по мне, небось?

— Ну, самую малость, — он подмигнул, почесав затылок, отчего его растрёпанные волосы стали ещё более похожи на воронье гнездо. — Хотя Зенит больше скучает. Она, знаешь, каждую уборку превращает в трагедию: «А вдруг гости нагрянут, а у нас бардак!» И вечно трындеж про старых товарищей из Клыков. Сегодня, похоже, её старания наконец окупятся.

— Зенит всё такая же, значит… — я усмехнулся, хотя толком её не помнил. — А ты, смотрю, под каблуком окончательно осел.

— Эй, это называется семейное счастье! — возмутился он, но в глазах плясали смешинки. — Попробуй сам жениться, узнаешь, каково это — быть героем в бою и мишенью дома… К слову, ты-то чего приехал? Проездом через нашу дыру или специально нас искал?

Я задумался, потирая подбородок.

— И то, и другое, наверное, — наконец выдал я, пожав плечами.

— Это как, в смысле? — Пол прищурился, явно почуяв, что тут что-то интересное. — Не темни, выкладывай.