Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Сначала ты почувствуешь легкое покалывание, жжение, которое постепенно превратится в огонь, пожирающий огонь. Он заставит тебя мечтать о менее жгучем пламени ада. Я не раз видел, как на этой деревянной постели умирали развратницы, но не думаю, что существуют слова, способные описать их страдания. Порошок проест твою утробу и внутренности, как сто крыс, вгрызающихся в плоть, и все женщины в зенане услышат твои крики. И когда в следующий раз их будет искушать грех, они вспомнят тебя.

Теперь Куш дышал тяжело, лицо его исказилось: он был возбужден картиной страданий,

которую сам описывал.

— Когда это начнется? — задал он риторический вопрос. — Кто знает… Через час, два, может, позже. Неизвестно. Когда закончится? Не могу сказать. Одни умирают за день, сильные могут умирать четыре дня и кричать до последнего мига. Думаю, ты сильная, но посмотрим.

Он подошел к двери и крикнул евнухам, копавшим могилу:

— Вы еще не закончили? Пока не закончите, не сможете прийти сюда и позабавиться.

— Мы скоро.

Один из них остановился, опираясь на лопату. Над краем ямы виднелись только его бритая голова.

— Мы управимся раньше, чем разорвется первый пакет.

Куш вернулся в комнату и удобно уселся на скамью у дальней стены.

— Ожидание — самое интересное, — сказал он Ясмини. — Некоторые умоляют о милосердии, но я знаю, что ты для этого слишком горда. Иногда храбрые пытаются скрыть от меня миг, когда пакет разрывается. Стараются лишить меня потехи, но ненадолго. — Он захихикал. — Совсем ненадолго.

Он сложил руки на мягкой, женской груди и откинулся на спину.

— Я буду с тобой до конца, Ясмини, буду делить с тобой острые мгновения. А потом изредка всплакну на твоей могиле, ибо я чувствителен и добросердечен.

* * *

Весть о том, что Куш забрал в маленький домик за кладбищем еще одну девушку, быстро разнеслась по зенану. И едва Тахи услышала страшную новость, она поняла, кто эта девушка.

Она также точно знала, что сделать. Не колеблясь, она набросила шаль и чадру и взяла корзину, с которой всегда ходила в город за покупками, когда ее посылали с поручениями жены принца или его наложницы. Свободная женщина, вдобавок старуха, она беспрепятственно, без досмотра выходила из зенана в открытый мир за его стенами, и среди ее обязанностей были ежедневные походы на базар.

Она вышла из своей комнатушки за кухней и кладовками и прошла через весь зенан. Тахи очень боялась, что кто-нибудь из евнухов остановит ее раньше, чем она доберется до ворот.

Над зенаном и его садами нависла глубокая неестественная тишина, словно там никто не жил.

Не смеялись дети, не пели женщины, и огонь на кухне погас. Все обитательницы женского мира закрылись с детьми в своих помещениях. Было так тихо, что когда Тахи остановилась и прислушалась, она услышала только стук собственной крови в ушах.

На страже у ворот был только один евнух, но он хорошо знал Тахи. Захваченный тишиной и ожиданием драмы, он едва скользнул по ней взглядом, когда она отвела чадру с лица, чтобы он узнал ее. Пухлой рукой с пальцами в многочисленных кольцах он сделал ей знак проходить.

Когда ее уже нельзя было увидеть от ворот, Тахи сразу бросила корзину и побежала. Пробежав милю, она так устала, что

едва могла дышать. Она упала на краю тропы, не в силах сделать хоть шаг. Из полей показался мальчик-раб, он гнал перед собой двух ослов, нагруженных связками коры из мангрового леса — для дубления кожи. Тахи с трудом встала и порылась в одежде в поисках кошелька.

— Моя дочь умирает, — сказала она мальчику. — Я должна привести к ней врача. — И протянула серебряную рупию. — Отвези меня к нему, а в крепости я дам тебе еще одну монету.

Мальчик жадно посмотрел на монету и энергично кивнул. Он снял с осла одну из связок и положил ее в стороне. Потом усадил Тахи на осла, хлестнул животное, заставляя пойти рысью, и побежал следом, со смехом крича Тахи:

— Держись, матушка! Рабат быстр, как стрела. Ты моргнуть не успеешь, а мы уже будем в крепости.

* * *

Дориан сидел на террасе рядом с Бен-Абрамом. Они пили густой черный кофе и составляли список медицинских принадлежностей, необходимых для путешествия на материк. Почти с того мгновения, как Дориан ступил на берег Ламу, они радостно возобновили прерванную дружбу. Бен-Абрам каждый день присоединялся к Дориану в утренней молитве, потом они долго сидели и вели приятную беседу, как давние друзья.

— Я слишком стар, чтобы покидать остров, — возражал Бен-Абрам, когда Дориан настаивал, чтобы он участвовал в походе и заботился о здоровье солдат.

— Мы оба знаем, что ты так же силен и проворен, как в день нашей первой встречи, — говорил Дориан. — Неужели ты позволишь мне умереть на материке от какой-нибудь страшной болезни? Ты мне нужен, Бен-Абрам.

Дориан замолчал, услышав шум в конце террасы. Он встал и раздраженно крикнул стражникам:

— Что за шум? Я приказывал не беспокоить!

— Я пыль под твоими ногами, великий шейх. Но тут пришла старуха, которая кусается, царапается и брыкается, как бешеная кошка.

Дориан с досадливым возгласом вознамерился приказать стражнику вышвырнуть старуху пинком под зад, когда та закричала:

— Аль-Амхара! Это я, Тахи! Во имя Аллаха, позволь мне говорить с тобой о той, кого мы оба любим.

Дориан похолодел от ужаса. Тахи никогда не решилась бы на подобную нескромность, если бы с Ясмини не случилось что-то ужасное.

— Пропустите ее, — крикнул он стражникам и сам торопливо пошел навстречу старухе, едва живой от усталости и тревоги.

Она повалилась наземь и обняла его ноги.

— Куш знает о вас с девушкой. Когда Ясмини вернулась в зенан, он поджидал ее и отвел в маленький домик за кладбищем, — выпалила она.

По своей жизни в стенах зенана Дориан хорошо знал, что это за маленький дом. Вопреки строгому запрету мальчики зенана подстрекали друг друга пробраться через колючие кусты и коснуться страшной деревянной рамы. Они пугали друг друга жуткими историями о том, что Куш делает с женщинами, которых забирает сюда. Одним из самых ужасных воспоминаний Дориана о жизни в зенане были крики девушки по имени Салима, которую забрали туда, когда Куш узнал о ее любви к молодому воину из охраны губернатора.

Поделиться с друзьями: