Мустанг и Чика

— Извините меня, Таисия Степановна. Это не мои слова.

— Не смущайся, Пашенька. Я так соскучилась по его ругани и ворчанию, что готова расцеловать тебя!

Остолбенелый Серега в своей тоге наблюдал этот диалог с потусторонним миром, открыв от удивления рот.

— Алексей Семеныч, а вдруг это Бриль уже ушел, — вдруг спохватился я.

— До сорока дней личностям еще можно оставаться здесь. Так что времени на расследование хватит, — успокоил меня призрак.

— Вот и ладно! Действуйте, Алексей Семеныч! Ты, Серега, отдохни на диванчике, телик позырь, а мы с Таисией Степановной отметим начало нашего расследования индийским чаем и остатками тортика, — с удовлетворением распорядился я, пока не услышал от призрака:

— Если парню не оказать сейчас помощь, он может завтра, или послезавтра умереть. Внутренне кровотечение у него. Печень порвана. Не сообщай ему, чтобы он не запаниковал, а скорую лучше вызови.

Старушка заметила, как я внезапно побледнел и принялась выспрашивать, справедливо связывая это с информацией от призрака. Я тихо ей рассказал услышанное. Оба глубоко задумались: с одной стороны плевать на все ради сохранения жизни, с другой стороны повторять балабинский ад для него сродни тому же убийству. Даже если он попадет потом к основательному следаку, гарантий нет, что ради галочки его не раскрутят каким-либо образом на полный срок.

— Сам все сделай! — это мне снова дедок нашептывает.

— Как?! — не сдерживаю эмоции я.

— Вот же бестолочь! Ты ведь квисцит, а не я, — разорался призрак.

— Ладно, не ругайся. Схожу ночью, куда надо.

В благодарность за помощь, дал старикам наболтаться вволю. Под это дело и чай пошли мои бутерброды с дефицитной колбасой. Время было уже позднее. День, полный невероятных происшествий, наконец-то заканчивался. Сереге не удалось постелить на диване, потому что он уже заснул. Спровадив старушку, я тоже быстренько разделся и лег в кровать.

* * *

Хранитель был по-прежнему без образа, молчаливо злясь на меня, но мои пожелания воспринял спокойно, только посоветовал определиться с объемами. Знания по всей медицине можно загрузить одним кристаллом, а сведений по целительству оказалось на несколько томов. А там еще и умения, память на клеточном уровне. Целительные практики были даже со времен Ханумана, царя обезьян.

Опять придется ломать голову над выбором. Загрузишь медицинские знания, а без специальных инструментов в домашних условиях операцию не провести. И какой толк в этих знаниях тогда? Жизненная практика многих целителей оказалась оснащена кодами-заклятиями. Эти ведьмы и прочие колдуньи были горазды на выдумки. Особенно это касалось сожженных на кострах. Чтобы взять их опыт и умения, мне самому придется гореть в этих же кострах. Причем, обратной дороги не будет. Вернее, это будет падение в бездну, или в переводе на современный язык — потеря высокого статуса и перемещение на самые нижние уровни великой игры.

— Может быть, скорую лучше вызвать? — начинаю потихоньку малодушничать, — Главное, чтобы его спасли специалисты, а уж потом мы с Таисией Степановной будем во все тамтамы бить. Я Шумилова подключу, тот таинственную старую жопу на Чайке. Что-нибудь да непременно вытанцуется.

Хранитель молчит, ничего не отвечает. Хотя по статусу ему положено обо всем знать. Хрен тебе, чушка потусторонняя! Обойдусь как-нибудь своей соображалкой. А моя соображалка мне подсказывает, про и при операции благоприятный исход не гарантирован. Неизвестно к кому попадет парень: к коновалу, или к классному специалисту. Ладно, была — не была! Загружу ведьминские практики. Авось выдержу.

После доставки себя в бренное тело, сразу же прошел в ванную. Пора начинать. Господи, все святые, вынесите! Не дайте пропасть!

Не представляю, как я пережил эту ночь. Тело реально горело, обугливаясь в неведомо откуда появляющемся пламени. Или это просто были мои иллюзии. Сгорая полностью, я вновь телесно возрождался и опять принимался гореть, привязанный к невидимому столбу, под улюлюкание сотен голосов невидимых людей. Господи, как же бо-о-ольно! Мучительно больно! Невозможно больно! Как страшно слышать треск лопающихся костей, ощущать запах горелой плоти, своей плоти. Я выл жутким воем. Наверное, в подвалах Гестапо, или Лубянки не доводилось слышать таких криков. Были еще сеансы утопления, воспринимаемые мной, как отдых от мучений. Пару раз сажали на кол, тоже неплохо. Терпимо в сравнении с сожжением. Даже забавно чувствовать болевые ощущения с хрустом протыкаемой плоти, после невообразимых мучений от огня.

Калейдоскопом повторялись суды инквизиции с безжалостными голосами на латыни, пытки, порка плетьми, и снова мучительный жар огня. Странным было и то, что от страшной боли я не терял ни сознание, ни рассудок. Леопольда Захер-Мазоха бы сюда. Вот он бы оторвался тут от бешеного кайфа. Суки подлые эти ведьмы. Правильно их инквизиция жгла. Нафига было нужно так поступать? Или же они были в курсе круговорота информации в высших сферах и постарались поэтому сделать свои умения малодоступными. Последние мучения я воспринимал уже не так болезненно. Русский человек ко всему привыкает.

Фух, кажись, кино закончилось. Только теперь услышал яростный стук в дверь. Все вокруг в копоти и воняет таким смрадом, что поневоле блеванул в ванну. Тело тоже было покрыто слоем копоти. Вот таким голым чертом и предстал, открыв дверь, перед перепуганным и тоже голым Серегой.

— Чего ты тут делаешь? — закономерный вопрос.

— Чего-чего… Магическую силу обретаю. Вот чего.

— Ты так страшно кричал, — виновато пояснил Серега, — И запах этот. Будто кошку сожгли.

— Скажешь тоже… И сильно кричал?

— Думаю, что соседи милицию уже вызвали.

— Бляха-муха! — это я вроде как выругался, — Накидывай скорей свою тогу и давай дуй к соседке. Стопудово здесь милиция нарисуется.

Быстро оттер свою закопченную рожу и, накинув полотенце, выскочил на лестничную клетку. Бабулька открыла дверь довольно быстро. Предутренний сон у стариков обычно не крепок. На ночную рубашку был накинут впопыхах халатик. Я быстренько ознакомил сонную соседку с проблемой. После чего Серега белым приведением юркнул из моей квартиры за ее дверь.

Предосторожности оправдались. Минут через пять в дверь позвонили. Я уже успел отмыться от сажи, обнаружив под ней кожу неестественно красного цвета. Чингачгук несчастный. Даже самому жутко было смотреть на себя в зеркало. За дверью обнаружился капитан Селезнев. Твою же дивизию!

— Какие люди и без охраны! — сорвалась и улетела с языка дебильная фраза.

Далее последовал не менее дебильный диалог.

— А это снова ты? — притворно удивился жирный мент, — Почему буянишь, соседям спать мешаешь?

— Кошмарный сон привиделся. Что, теперь за это в тюрьму сажать надо?

— Почему у тебя кожа красная?

— Нравится красный цвет. Вот и выкрасился. Немного погодя везде серп и молот нарисую.

— Умный, да?

— Я вам в этом, Виктор Алексеевич, неоднократно признавался.

— Пройти дашь?

— Не желательно. Очень опасаюсь за сохранность вещей в квартире. И еще я хочу продолжить свой беспокойный сон.

— А я у тебя, сволочь мелкая, и спрашивать не собираюсь. Мне положено осмотреть место дебоша и составить протокол? Значит, я буду это делать. А потом ты поедешь со мной, досыпать свой сон в камере, — говоря это, толстый упырь толкает меня в грудь.