Мустанг и Чика

* * *

Проснулся от звонка в дверь. Семь часов утра. Высунулся за дверь в одних трусах и увидел Шило и Пику в спортивных костюмах. Вот, блин, забыл совсем про паркур. Надо держать слово, если дал пацану. Делать нечего. Обрядился в свою спортивку и поскакал с пацанами по улицам просыпающегося городка. Пацаны — красавцы, неплохо держатся, хоть чуток и дохнут с непривычки.

Минут за десять мы проскочили через весь городок и очутились у кирпичного забора воинской части. Еще в своем детстве мальчишками мы лазали туда через этот забор. Привлекали нас развалины помещичьей усадьбы «Раздоры», на странному стечению обстоятельств оказавшейся на территории военного городка. Нас ловили солдаты и сдавали своим офицерам. А те грозились отправить нас в страшную комнату, наполненную злобными крысами, со странным названием «губа». Все угрозы заканчивались приходом родителей и передачей наших мелких хулиганистых тушек в их заботливые руки, которые не забывали отпускать нам подзатыльники. Став старше и научившись паркурить, мы уже не давались просто так в лапы ловцов наших тел. Чего только военное начальство не делало. Даже на колючую проволоку по всей стене потратилось. Не помогло. В конце-концов, на нас плюнули и позволили хулиганить в усадьбе в свое удовольствие, установив только дополнительный пост.

В это время просторские пацаны еще не святотатствовали над чувствами военных. Стена радовала своей девственной беззащитностью. Я помнил из мальчишеского опыта множество вариантов проникания через нее. Пацаны доверчиво полезли вслед за мной. Серое хмурое утро освещало кирпичные остовы бывших строений усадьбы. Ни постов, ни военных вокруг не замечалось. Какая-то жизнь шевелилась возле удаленных казарм и на спортивных турниках. Возле нас были только неизвестного назначения постройки, по виду, скорее всего ремонтные боксы. Найдя свое самое любимое место, где много одиноко стоящих столбов, я показал пацанам мастер-класс из серии элементов паркура. Хотя, правильней это было бы назвать не паркуром а фрираном. Но для меня по своей исходной сути это было одним и тем же. Лекции лекциями, но без увиденного своими глазами информация не так хорошо воспринимается. Постарался выдать пацанам самые зрелищные вещи типа катлипа, вольрана, и разных сальто. Как же пройти мимо крутежей типа овербаха и бланша, вольспина и винтов всяких с крабами. Особенно классно у меня получалось всегда арабское сальто от стенки и стрекосат. Поскольку отцы-основатели этой движухи Дэвид Белль и Себастьян Фукан еще титьками баловались. Я имею ввиду, что сосали оттуда мамкино молоко. То на правах первооткрывателя нареку их отечественными названиями. Оставлю, таким образом, после себя след здесь. А потом залезу в википедию в своем времени и увижу там чикину мордень в качестве основателя паркура. Будем надеяться, что не в покоцанном виде.

Вдохновил, значится, пацанов еще сильнее, истребив остатки своих сил. Обратно до дома пришлось ковылять шагом. В своей квартире за чаем обговорил с пацанами планы тренировок. Еще раз наказал им, что пока не научатся правильно падать, делать ролл и растяжки, не стоит переходить к сложным элементам. Предварительный этап решили, что они будут делать сами. Я только буду иногда их контролировать.

Теперь предстояло решить деликатную проблему.

— Пацаны, вы ведь мои друзья?

С готовностью покивали головами. Даже с удивлением: «а как может быть иначе?»

— Тогда слушайте меня и не удивляйтесь. Возьмите к себе в компанию моего бывшего друга Вовку. И всем говорите, особенно Гансу и его дружкам, что мы с Медиком в контрах и теперь люто друг друга ненавидим.

— Че, на самом деле? — поинтересовался Пика.

— Видишь сам, — показал на фингал.

— Чудеса! Никогда бы не подумал. Всегда были «не разлей вода» с ним, — печально вздохнул Шило.

Проводил пацанов готовиться к школе, набрал воды в ванну и забрался туда. В школу теперь можно не ходить. Если физрук выполнит обещание, то в конце четверти меня будут ожидать халявные тройки. Многие педагогини спят и видят, чтобы я пореже их радовал своей персоной. Единственное, что меня влекло туда, это обязательства перед Ангелиной и желание краем глаза увидеть Юлю. Решено, беру выходной и дам выгуляться Чике. Пущу рыбку в бассейн с акулами. Сыграю с судьбой в «орла и решку».

Только расслабился, чтобы вытолкать партнера по симбиозу на поверхность, как раздался звонок в дверь.

Посмотрел на часы. Вроде бы по времени Медик должен в школу свинтить. Ладно, пойду, шугану пацана, а то будет звонить как дятел. Набрасываю на бедра полотенце и выглядываю за дверь. Песец, приплыли. Стоит за дверью майор милиции Медведев собственной персоной. Не ожидал, что Вовка подключит тяжелую артиллерию. Стоит, смущенно улыбается и чего в руке держит. Ага, тортик! Тортики мы любим.

— Пустишь?

Я отступаю в сторону, давая пройти и зачем-то сообщаю:

— Только я не одет.

— Ничего страшного, — весело комментирует дядя Витя и нагло направляется прямо на кухню, командуя, — Давай, принимай гостя!

Располагаю его за столом и ставлю на огонь чайник.

— Чего вы там опять не поделили? — сразу с места в карьер кинулся мент.

— А что теперь милиция стала заниматься пацанскими разборками? — иронизирую я.

— Ну и язва же ты стал! А ведь был таким молчуном. Слова не вытянешь, — не сдержался вовкин отец.

— Расту, взрослею, умнею. Никто мне мозги через жопу не отбивает, — скромно так сообщаю.

Виктор Васильевич открыл было рот, но осекся, помрачнел и грустно сообщил:

— Вовка мой вчера учудил. Подошел ко мне с ремнем и попросил выпороть его.

— В чем вопрос дядь Вить? Радуйтесь! Сын ваш сам напрашивается. И повода не надо искать. Настоящего советского человека вы воспитали: исполнителен, послушен и зад подставляет по первому требованию — мечта любого начальника.

Лицо дяди Вити побагровело, глаза сузились, он привстал с табуретки. Надо же, какие резкие превращения. Впечатление было такое, что сейчас набросится и голыми руками порвет.

— Смеешься, гад! А мне не смешно. Парень в школу не пошел. Лежит на диване и в потолок смотрит. Простить себе не может, что на тебя руку поднял. На себя руки теперь хочет наложить.

Твою ж в качель… Не ожидал таких страстей от мелкого пацана. Надеюсь, что ничего другого, кроме дружеского тяготения, у него ко мне нет.

Надо чего-нибудь говорить, а то этот сердитый папашка смотрит на меня очень знойно.

— Виктор Васильевич, вы же понимаете, что это он вам сказал несерьезно. Да и я не девка, чтобы по мне страстью пылать. Найдет он себе еще друзей целый взвод. Он очень общительный у вас. Вы ему объясните…

— Вот и не ломайся, как девка. Сказано тебе с моим сыном дружить — будешь дружить. Не то кровью в туалет долго ходить будешь.

Даже мандраж в виде легкого подрагивания конечностей у меня приключился. От этого мелкого испуга поднялась и накрыла с головой волна бешенства.

— Не вопрос. Хотите? Доставайте ремень и начинайте свое садомазо-шоу. Я готов. Только потом чтобы я никого из вас никогда больше не видел.

Сбросил с себя полотенце на пол, представ голым перед обалдевшим милиционером. Виктор Васильевич потерянно опустился на сиденье, будто сдулся.

— Что с вами делать… Вырастили на свою голову, — тихо произнес, даже прошептал он.

Блин, чуть не сделал то, из-за чего бы потом ненавидел себя. Я не Вовка и покорно бы в руки его отца не дался. Поблизости от меня на плите лежала сковородка. Вполне бы мог ею отбиться от грузного мента, выскочить голяком с криками о помощи на лестничную клетку и похоронить его ментовскую карьеру навсегда.

— Прости ты меня, парень. Мне на работу надо ехать, но боюсь его оставлять одного. Люблю я его, дурака малохольного. Может быть, помиритесь? Всегда же раньше вместе были, — отвлек меня от размышлений голос Виктора Васильевича.

— Дядь Вить, как можно одновременно любить человека и бить его? Да еще во время сексуального созревания? Он же у вас извращенцем вырастет!

Вот на хрена я полез своим языком в эти сферы? Смотрит, как на ожившую статую командора. Кстати зашумел чайник. Я быстренько сходил и натянул на себя трусишки с прочими брюками. Не сидеть же голышом за столом перед гостем. Решил угостить его запашистым бразильским кофе. Достал и нарезал бутерброды с финской колбасой. При виде деликатесов, дядя Витя вдруг засуетился и сказал: