Мужчина без чести
Шрифт:
– Нет!
– едва ли не истерично выкрикивает он. Ногти со сводящим с ума звуком скользят по подушке.
– Да, да и только да, - Белла прокладывает дорожку поцелуев по его лбу, не обращая внимание на все отнекивания, - все получилось, у тебя все получилось. Ты молодец.
– Я не смогу… еще раз, нет! – Эдвард приходит в ужас от подобный мысли. Поражается смыслу, заключенному в ней, и плачет громче. Рыдания не остановить.
– Больше не надо, - терпеливо заверяет Белла, качая головой, - теперь ты поправишься, и нам не надо будет туда еще раз. Никогда.
Каллен
Случилось самое страшное из того, чего боялся – руки миловидной женщины стали олицетворением Его. И это сравнение забыть никак не получится… оно выжжено в подкорке.
Сегодняшняя ночь – очередная за последнюю неделю – становится бессонной. Он не посмеет закрыть глаза. Он не решится.
– Ш-ш-ш, - бормочет Белла, накрывая его одеялом. Хочет согреть. Хочет успокоить. Никаких задних мыслей нет и в помине.
Но голубая материя оказывается… мокрой. Больше о спокойствии речи идти не может.
Мужчине кажется, что он снова вернулся в ту ночь. Что снова замечает пятна на ковре, снова плачущую Беллу, снова вспоминает… и думает… и видит.
Только в этот раз до утра осталось куда больше, чем в предыдущий. Горизонт даже не думает светлеть.
Правда, в этот раз и сдержанности больше. Больше желания контролировать себя и все, что способно сделать тело… особенно после обнаружения мокроты простыней.
А потому, почувствовав малейшее жжение где-то в горле, Эдвард отталкивает Беллу, как раз начинающую говорить очередное утешение, соскакивая с кровати. Он сбегает из спальни, на удивление хорошо ориентируясь в темноте, к которой глаза ещё не успели привыкнуть. Сбегать, похоже, теперь единственное, что ему остается.
Ванная. Деревянная дверь. Холодная ручка. Унитаз…
Его выворачивает наизнанку. Нет ни мыслей больше, ни страха – только физиология. Раз за разом, минута за минутой сгибаясь над бочком и схватившись за его края для опоры, Эдвард мечтает лишь о том, чтобы все кончилось; чтобы по-человечески вздохнуть.
Белла, приходя в комнату следом, зажигает свет и достает из полки полотенце. Мочит его, складывая вдвое. Ни слова не произносит.
С холодным компрессом Каллену становится легче. Рвоты уже нет, остались только затихающие позывы, но и они скоро кончатся. Благодаря полотенцу появляется возможность сделать тот самый желанный вдох.
– Спасибо, - тихо произносит мужчина.
– Пожалуйста, - так же тихо и чуть-чуть подрагивающим голосом отвечает Белла. Обнимает мужа со спины, одной рукой по-прежнему удерживая полотенце. Легонько чмокает в щеку, не зная, позволительно ли для него сейчас такое поведение.
Эдвард выпрямляется, прочищая горло. Прикрывает глаза, успокаивая сбившееся дыхание.
Стоит признать, что после прочистки желудка стало легче. Легче во всем. Словно бы с рвотой ушла какая-то часть боли, какая-то часть ужаса от кошмара, пережитого меньше десяти минут назад. Это выглядит странным и неправдоподобным, но так оно и есть. Теперь вдох уже не является такой проблемой. Теперь
дыхание в принципе ей не является.– Белла…
– М-м-м? – отзывается, погладив его по плечу.
– Мне сегодня звонил Элиот, - признается Каллен, вынуждая жену опустить полотенце и забирая мокрую ладонь в свою, - он спросил, когда я выйду на работу.
Оборачивается, усаживаясь так, чтобы видеть ее глаза, ее лицо. Почему-то этого до жути хочется. Тема, должная остаться тайной, по крайней мере, до завтра, всплывает. Эдвард не хочет о ней молчать.
– Ты ответил ему?.. – карие глаза до сих пор таят в себе соленую влагу, но отказываются выпускать ее наружу. Белла храбрится.
– Да. Я сказал, что в понедельник, - мужчина утвердительно кивает, откашлявшись от першения в горле, - но я не уверен, что действительно смогу это сделать.
Белла складывает обе руки на коленях, прикусывая губу. Смотрит на мужа выжидающе.
– Ты собираешься увольняться?
Каллен отметает робость к чертям. Поднимает глаза на лицо жены, сплетая свой взгляд с ее. Позволяя их глазам открыто встретиться.
– Я не знаю.
Белла берет полминуты на раздумья. С предельным вниманием изучает светлую плитку в комнате.
– Я хочу для тебя как лучше, - наконец говорит она, пока Эдвард терпеливо ждет ответа, - и если ты не сможешь, если ты уверен…
Выдыхает, резко вздергивая голову. Узенькая влажная дорожка прокладывает себе путь по щеке.
– Ты строил эту фирму, Эдвард. Это и твое детище в том числе. И я знаю, как сильно ты любишь эту работу… я видела это много раз.
– Обстоятельства меняются, - брезгливо поморщившись, докладывает Каллен. Садится на пол, захлопывая крышку унитаза и активируя смыв.
– Да, я понимаю, - Белла поспешно кивает, опасаясь, что ее слова восприняты неправильно, - и мне очень жаль, что тебе вообще приходится выбирать между всем этим. Но…
И замолкает. Не решается.
– Но?.. – хмуро спрашивает мужчина, ожидая продолжения. От чересчур яркого света начинает болеть голова.
– Но, возможно, Элиот может дать тебе отпуск?.. У тебя будет еще время подумать.
– Это унизит его. И меня.
– Но ты останешься в компании… может быть, не как вице-президент, а на прежней должности… но останешься!
Белла складывает руки на груди. Белла поспешно стирает ту самую узенькую дорожку.
– Это как вариант, - шепчет, сцепив пальцы, - только вариант. Я не стану оспаривать твое решение, каким бы оно ни было.
– В таком случае, мы умрем с голоду, - скорбно докладывает Эдвард.
– Нет, не умрем. Я просто скажу Крису, что нужно больше заказов… я компенсирую.
Подобные слова жены вводят Эдварда в ступор. Болезненным клинком пронзают голову. И чуть ниже, в грудине, слева.
– Ты собираешься угробить себя? Вас… обоих?
– Это на некоторое время, - мужественно уверяет Белла, облизнув губы, - потом мы что-нибудь придумаем и сможем…
– Не сможем, - яростно отметает Эдвард, едва ли не рявкая эти слова, - обычно ты работаешь десять часов в день. Неужели думаешь, что я позволю тебе больше?!