Мужчина без чести

Миссис Каллен виновато прикусывает губу.

– Слишком, да? Извини…

Мысленно делает себе пометку не злоупотреблять тем успехом, которого они с мужчиной достигли. Если ему непривычно или сложно, не стоит. Главное, чтобы не противно. Главное, чтобы без лишних мыслей.

– Не пристало тебе передо мной извиняться, - заявляет ей Эдвард, чересчур сильно выпрямившись и даже немного вздернув голову.

– Прямо так «не пристало»?

– Именно. После всего, что ты сделала для меня.

Белла обвивает руку мужа, забирая ее себе. Крепко сжимает. Даже сейчас, слабая, бледная и еще не до конца отошедшая от недавнего происшествия, едва не кончившегося печально, куда сильнее и оптимистичнее его. Не стараясь, переплевывает все его старания – Каллен замечает это для себя честно и быстро. Обреченно.

– Если бы вчера тебя не оказалось рядом, мы бы сейчас не разговаривали, - заявляет, скорбно усмехнувшись. Но на последнем слове голос вздрагивает.

И Эдвард вспоминает. Не намеренно, случайно. Просто потому, что так получается. Что так надо.

Вот она, Белла, сидит на чертовой белой плитке, белыми пальцами стиснув сорочку. Ошарашенная, выбитая из колеи, дрожит, огромными глазами глядя прямо в его.

Вот он, приложив все силы, чтобы заставить себя подняться и оставить жену на минуту-одну, перерывает карманы куртки в поисках телефона. Ищет меньше двадцати секунд, но, под нарастающие всхлипы Беллы, кажется, вечность.

Вызывает «скорую». Возвращается в ванную. Застает миссис Каллен клубочком свернувшуюся на бело-красном полу. Ее слез не видно и не слышно. А кровь все идет…

Эдвард не знает, можно ли трогать девушку. Не знает, что вообще должен делать. С надеждой, что врачи приедут как можно скорее, пытается эту надежду нарядить в другой вид – того, что все будет хорошо. Гладит ее мокрые, горячие щеки и шепчет какие-то слова, должные успокоить.

По сведенному лицу, по морщинкам, по изогнувшимся губам – по всему видно, как ей больно. А он эту боль облегчить не в состоянии.

Зато когда приезжает «скорая», зато, когда одна из прибывших – женщина – раздает четкие инструкции, дышать становится легче. Он знает, что Белле помогут.

– Я бы предпочел вчерашнее не вспоминать, - хмуро докладывает Эдвард, проведя тоненькую линию по руке жены.

– Я просто хочу сказать спасибо, - ласково говорит Белла, - за все, что ты сделал для нас.

Больше Эдвард ничего не ждет. Приподнимается на стуле, оказываясь возле лица Беллы. Аккуратно-аккуратно, как бесценное сокровище, целует ее. И с улыбкой замечает, что губы теперь теплые и розовые. А не как вчера…

– Я тебя люблю, - в который раз за сегодня говорит он, с заботой заправив выбившиеся пряди ей за ухо.

Этим днем мало что остается от нежной красавицы, которую он вел под венец шесть лет назад. Нет ни роскошного платья, ни изящных движений, ни соблазнительного взгляда из-под ресниц. Нет ничего, что когда-то так сильно цепляло его внимание.

Зато есть те вещи, без которых, как за это долгое время, а в особенности за последнюю неделю, Эдвард смог увериться, что не проживет: маленькие осторожные пальчики, знакомые и узнаваемые черты лица и глаза. Карие-карие. С пушистыми черными ресницами, которые без всякой туши выглядят лучше, чем на глянцевых обложках.

Белла маленькая, хрупкая и уставшая сегодня. Ее щеки без обычного румянца, немного впавшие, ее скулы заострились, а глаза потускнели. Но она та же. Та же самая, с которой мистер Каллен собрался провести жизнь. Внутри все осталось как прежде…

– Я тоже, - Белла, как ребенок, который не хочет отпускать в родительскую спальню отца, подтягивает его руку к груди, утыкаясь в нее носом. И истинно по-детски хихикает.

Эдварду до глобального потепления в самом сердце нравится ее веселое настроение и шутливый взгляд. Когда нет боли.

– Спокойной ночи, - шепчет он, повыше подтянув края ее одеяла, и, не забирая из цепких маленьких пальчиков руки, устраивается так, как планировал.

– Спокойной ночи, - эхом отзывается миссис Каллен, запечатлев на его одном из его пальцев – безымянном – невесомый поцелуй.

Несмотря на все те слезы, что пролила сегодня, считает этот день одним из самых счастливых. И благую весть, как, впрочем, следовало ожидать, принес ей никто иной, как Эдвард.

Светло и темно. Светло и темно одновременно – такое может быть? С ее стороны – темно, а впереди – светло. Тьма и свет, соперничая, не могут поделить пространство маленькой палаты.

Белла, недовольная тем, что мягкий и тягучий, как мед, сон был прерван, недовольно жмурится. Белое марево, повисшее перед глазами, даже закрытыми, мешает и дальше резвиться с Морфеем.

А причина… луна?

Чуть приподнявшись на локтях, чтобы лучше видеть происходящее в комнате, заслоненное штативом капельницы, Белла щурится.

Единственное квадратное окно, на котором еще днем они задернули жалюзи, излучает тот самый свет, который безжалостно бьет по глазам. Шторы подняты, а луна полная. И располагается как раз напротив. Будто на картинке из сказки.

А рядом, как Белла совершенно некстати обнаруживает, обратив внимание на смятую и пустую часть простыней возле своей талии, стоит Эдвард. Стоит, опираясь на стену и с отсутствующим видом глядя в прозрачное стекло. Его губы крепко сжаты – даже отсюда видно.

– Ты не спишь? – тихо спрашивает девушка, хотя в такой тишине даже это звучит непозволительно громко. Ночь, видимо, глубокая.

Каллен вздрагивает. Против воли, наверное, чисто машинально… но так испуганно, что у Беллы сжимается сердце.

– Эдвард…

Мужчина оборачивается, старательно делая вид, что первой реакции не было. Глубоко вздыхает, умудряясь даже каким-то образом выдавить улыбку. Маленькую, но уже достижение.

– Я тебя разбудил?

Белла качает головой, случайно проведя пальцами по одеялу. И неприятный звук, тут же пронзивший пространство, обоих заставляет поморщиться.

– Все хорошо, - практическими одними губами отвечает Эдвард, первым приходя в себя и снова посмотрев в окно, - спи.

Хорошая попытка и, в принципе, хорошая просьба. Только теперь не до сна.