Музыка души

Десятилетних близнецов по замужестве Саши отдали в домашнюю школу одного из подчиненных отца, чтобы подготовить их к поступлению в Училище правоведения. Они ходили туда утром, к трем часам дня возвращаясь домой, где были предоставлены самим себе до ночи. Прежде их образованием никто не занимался, и они сильно отставали от товарищей по классу. А лицемерный учитель совершенно не стремился исправить этот недостаток. Бессильные в приготовлении заданных им уроков, близнецы все свободное время тратили на бесцельное брожение по просторной квартире.

В один из таких тусклых вечеров, когда Модя и Толя готовы были повторять только: «Скучно, скучно», – и с нетерпением ожидали часа, когда велят спать, они сидели, болтая ногами, на подоконнике в зале и решительно не знали, чем себя занять. Солнечные лучи квадратами ложились на пол в центре просторной комнаты, дальние же углы терялись в полумраке. От нечего делать братья наблюдали за медленным передвижением по полу солнечных пятен. И вдруг в зале появился Петр. Толя с Модей встрепенулись, с надеждой посмотрев на брата. Их взгляды были столь выразительны, что он не смог пройти мимо, как обычно, а остановился, внимательно посмотрел на них и спросил:

– Вам скучно? Хотите провести вечер со мной?

Близнецы, и не мечтавшие о подобном счастье, ответили восторженным согласием.

Он повез их на выставку восковых фигур, которые потрясли их до глубины души. Замерев перед пустынником, читающим Библию, Толя едва слышно прошептал:

– Il est vivant! [13]

И Модя, тут же ему поверивший, испуганно бросился к старшему брату:

– Петя, правда, что он живой?!

Тот только смеялся, не подтверждая, но и не разуверяя мальчиков.

13

Он живой! (фр.)

Насмотревшись вдоволь на фигуры, братья отправились в кондитерскую на Караванной. Там они устроились в отдельной изящно убранной комнате. На стене висела механическая картина, на которой во время боя часов двигались крылья мельницы, проходил поезд, плыл пароход, маршировали солдаты. Она заворожила близнецов чуть ли не больше, чем восковые фигуры. В довершение всех радостей этого вечера Петр купил братьям горячего шоколада со сладкими пирожками. Мальчики пребывали на вершине блаженства – наконец-то в семье нашелся человек, интересующийся ими. Они без конца болтали обо всем на свете и – о чудо! – Петя их слушал.

С того дня Петр решил заменить младшим братьям мать, которую они почти не помнили. Правда, педагог он был никудышный – с неровным и впечатлительным характером: бывало сердился не за дело, но и ласкал тоже не за дело. Однако всегда без слов давал чувствовать, что любит их и желает им только добра. И близнецы в ответ обожали его, всецело подчиняясь его авторитету.

Из двух братьев Петр больше любил Анатолия: он чаще ласкал его, охотнее гулял с ним, а когда не было места троим, брал с собой его, а не Модеста. Зато последнего ценил за любовь к музыке и, когда садился играть, а Моди не было рядом, тут же кричал:

– Модя! На место!

Модест был безмерно счастлив и горд, что в поверенные восторгов старшего брата перед Моцартом брался он, а не Толя.

***

Стремясь почувствовать себя взрослым и самостоятельным, Петр съехал от отца на съемную квартиру. Небольшая, но уютная, она располагалась в том же доме несколькими этажами ниже. Его там навещала кухарка Чайковских Маврунька – поила крепчайшим кофе и болтала о покинувшей семью Александре, о чем он с удовольствием пересказывал сестре в письмах.

Жить рядом с отцом было удобно: не приходилось самому тратиться на пропитание, и можно было использовать жалование для других нужд. Деньги постоянно требовались на светские визиты, бесконечные увеселения, поездки в гости к многочисленным родственникам, ухаживания за девушками. А женским вниманием он обделен не был. К тому времени из худенького вечно взъерошенного мальчика Петр превратился в симпатичного юношу: приятные черты лица, темно-русые волосы, выгодно сочетавшиеся с большими голубыми глазами. Все его увлечения в этот период, как нарочно, звались Софьями. Петр сам забавлялся тем, как ему везет на это имя – даже сочинил стишок:

Сегодня я за чашкой кофе

Мечтал о тех, по ком вздыхал,

И поневоле имя Софья

Четыре раза сосчитал.

Случалось, безоблачная жизнь омрачалась неприятностями: на службе порой дела шли из рук вон плохо, деньги быстро заканчивались, а если к этому добавлялась какая-нибудь любовная неудача, Петр впадал чуть ли не в отчаяние. Впрочем, такие приступы никогда не длились долго: стоило пойти прогуляться по Невскому проспекту, как все печали отступали и рассеивались. Очень помогала и Александра, временами отправлявшая брату посылки, с большой деликатностью помогая ему выпутаться из затруднительного материального положения.

Одного не хватало Петру – исполнения мечты о поездке заграницу, которая представлялась ему пределом возможного блаженства. И вот – о, счастье! – такая возможность представилась. Один из многочисленных знакомых Чайковских инженер Василий Васильевич Писарев собирался по своим делам в Европу. Беда в том, что он не знал ни одного иностранного языка и нуждался в переводчике. Это-то место он и решил предложить Петру, на что тот ответил восторженным согласием. Ликованию его не было предела – наконец-то сбудется мечта!

В начале июля они выехали из Петербурга по Варшавской железной дороге. Момент пересечения границы показался Петру необычайно поэтичным и торжественным. Последний русский часовой громко крикнул путешественникам: «С Богом!» – и махнул рукой. Возникло чувство прикосновения к чему-то неизведанному и почти сказочному.

Однако первое впечатление от Европы разочаровало. Берлин показался грязным и неприветливым, немцы – неприятными, берлинские театры – ниже всякой критики.

Гамбург немного исправил мнение Петра о Германии благодаря красивому виду из номера и множеству увеселений, среди которых особенно сильно его поразили балаганы, где он катался на деревянных лошадях и смотрел на пляски и гимнастические номера.

Антверпен опять разочаровал. В основном из-за того, что Писарев уехал по своим делам на заводы, оставив спутника в одиночестве, и тот маялся от скуки, не найдя в городе, чем себя занять.

Зато в Остенде Петру понравилось море, которое он всегда любил, и он с удовольствием много купался. К тому же там они познакомились с русской дамой, которая помогла справиться с начавшейся тоской по родине, и в компании которой путешественники отправились дальше.

В Лондоне Петр целые дни посвящал изучению города, и здесь было что посмотреть. Он посетил знаменитое Вестминстерское аббатство. Громадный собор в готическом стиле подавлял своим величием. Внутри же просторные залы с вытянутыми арками создавали ощущение устремленности ввысь. Шаги гулко отдавались под высокими сводами, и этот звук вызывал робость, желание ступать как можно тише, дабы не нарушать вековой покой аббатства.