Музыка войны

Наконец я приступил к изучению тех данных, что удалось извлечь с ее ноутбука. Полезных оказалось не так много, но, чтобы отыскать хоть что-то, за что можно было уцепиться, мне пришлось открывать и быстро изучать огромное количество папок и файлов. Наконец, когда я стал всерьез верить в то, что мне не суждено найти какие-то прямые улики против Яны, неожиданно один файл привлек мое внимание.

Данные в нем были зашифрованы, именно это и показалось мне любопытным: в строчках шли не слова, а какая-то «абракадабра», но это были слишком длинные сочетания букв для аббревиатур, скажем, препаратов или направлений или чего-либо еще, стало быть, это был шифр, по длине слов очень похожий на русские фамилии. Повторяющихся строк не было, и я решил, что Яна записывала в файл данные пациентов, а пациентов всегда выбирала с разными фамилиями, чтобы не запутаться.

Почти сразу я определил, какие значения букв из русского алфавита Яна присвоила буквам из русских окончаний «ова», затем также определил окончания «ская, «нко» и «нько». Работая подобным образом, сопоставляя слова и буквы между собой, заполняя буквы там, где это было возможно, я начал определять фамилии полностью. К примеру, если я расшифровал слово «-е-едева», то я предполагал, что это «Лебедева», а отсюда узнавал, за какими буквами спрятались «л» и «б». Конечно, где-то я допускал ошибки, но тогда на следующем слове моя ошибка вскрывалась, и я исправлял ее.

Из этого файла я понял следующее: Яна заносила напротив фамилий даты, когда она ставила опасные уколы своим пациенткам, а затем каким-то образом отслеживала, рождались ли у тех дети. Я не мог поверить, что хотя бы одна из этих женщин позже вернулась к ней, ведь если она делала все так же насильственно, как она сделала это моей сестре Лиде, то пациентки наверняка больше не посещали ее. Если только она не исхитрилась уговорами и запугиваниями убеждать последних ставить уколы добровольно. Другой путь, по которому она могла пойти, чтобы узнавать судьбу своих подопытных, сводился к простым запросам купленным чиновникам. В конце концов, если существовала сеть врачей, работавших на секретные американские лаборатории, то у них наверняка должны были быть связи на самом высоком уровне. Как еще подобная организация могла существовать в нашей стране столь длительное время и не быть разоблаченной? Ведь у нас была тирания, полицейский режим! Или все-таки… не было никакой тирании, и все эти страшные слова о полицаях, изливаемые на нас из социальных сетей последние годы, были просто намеренным преувеличением, игрой на чувствах моих и других доверчивых людей?

Надоедливый червь сомнений, грызший меня последние недели и влезший в ум в тот самый день, когда я подглядел за тайной работой Яны, вновь пробудился во мне, а вместе с ним и неясные, чудаковатые думы о том, что все эти годы я что-то упускал, что-то очень и очень важное. Все эти годы я будто накрывал все зеркала, что попадались мне на пути, покрывалами, чтобы не увидеть правдивого отражения ни себя, ни своего окружения. И эта гонка вперед, за мнимыми целями, большей частью осуществленная наощупь, завела меня в итоге в тупик. Я был зажат где-то между Родиной и любовью к ней и ее, выходило, врагами, врагами, которых я всегда неистово и страстно боготворил. И вдруг мне стало жаль Родины, мне стало жаль людей, живущих в ней, таких как моя Лида, пострадавшая неизвестно за что и во имя чего.

Ее фамилию я нашел в этом длинном списке! Как же так? Ну отчего Яна не ставила свои опыты на тех, кто действительно не хотел иметь детей? Были же и такие! Почему она совершила насилие именно над Лидой? Странно, хотя я познакомился с Яной много позже, чем она поставила укол сестре, но я почувствовал свою причастность к ее преступлению, ведь столько времени я не только жил с Яной, но пребывал на ее стороне. Это именно я не только не заступился за Лиду, но напротив, перестал общаться с ней после того выяснения отношений в поликлинике. Осудил жертву, встал на сторону злодейки и против собственной воли стал как будто преступником, ее соучастником… Да ведь к тому же, я закрывал глаза на неимоверные доходы своей благоверной, даже уговаривал ее выйти за меня замуж!

Размышляя так и мучаясь от обрушившегося на меня неиссякаемого потока правды и разрушительных упреков неуемной совести, я не заметил, как прошло время, и вдруг в двери заскрежетал ключ. Она! Это была она! Захлопнув компьютер, я стал ждать, когда Яна снимет верхнюю одежду и войдет в комнату.

Полагая, что я сплю, она хотела было тихо прокрасться к кровати, но увидев, что я бодрствую, она включила свет и нежно улыбнулась мне.

– Дорогой мой, ты не спишь? Что такое?

Короткие волосы ее были завиты и теперь красивыми локонами касались полных румяных щек, а хитроватые глаза светились любовью и… преданностью. Вихрь совершенно противоположных мыслей и чувств захватил меня: это было невыносимо! Как мог я думать о Яне столь низко? Как мог полагать, что она была злодейкой, американским агентом, коварнейшим из существ? И на основании чего? Глупого файла с каким-то шифром? Но ведь было и письмо с ужасающей статистикой бесплодия после применения препарата Х! Да было ли оно, было ли, в самом деле? Быть может, это был бред сонного ума, быть может, и вовсе кошмар? Нет-нет, я должен был выяснить все раз и навсегда.

Однако язык не поворачивался упрекнуть ее в это мгновение, слишком мила и нежна она была, слишком встревоженной казалась из-за моего удрученного состояния.

– Да что же в самом деле случилось, Саш? Ты пугаешь меня? Ты не заболел?

– Нет, я, кажется, здоров, но ты…

– А что я? Я выпила немного, но это все пройдет…

– Скажи мне, что значит этот файл:

– Какой…

Не дожидаясь, что она скажет, я открыл свой ноутбук и показал ей скинутый себе файл. Казалось, Яна вмиг протрезвела. Румяное лицо ее побелело, улыбка сошла с тонких губ, они даже завернулись вовнутрь от вдруг нахлынувшего на нее недовольства.

– А что это за файл?

– Не юли!

– Я вижу его впервые в жизни.

– Я изъял его из твоего компьютера.

Яна бросила на меня тяжелый, полный столь глубокой ядовитой ненависти взгляд, что я не смог вынести его и отвернулся. Я ждал, ждал… а тишина разрывала барабанные перепонки. Наконец, ледяной голос разорвал оглушительную тишину:

– Зачем… ты это сделал?

– Я изъял и другие файлы.

Тогда я разразился потоком обвинений, поведал ей обо всех своих подозрениях, рассказал даже о поездке в Тверь, после которой я окончательно утвердился в том, что она что-то скрывала не только от меня, но и от своих пациентов и руководства поликлиники.

– Да! – После глубокого вздоха произнесла Яна. – Видимо, другого пути нет. Кроме как… рассказать тебе правду.

– Не соглашусь ни на что иное.

– Ты уверен? Неведение… порой бывает во стократ слаще. И потом, обратного пути уже не будет. – Я молчал. – Что ж, если ты того желаешь… – Вдруг Яна засмеялась так легко и беззаботно, словно и в самом деле объяснение тому клубку странностей, что скатался меж нами, было самым простым и безболезненным, а моя тревога – по-детски нелепой и надуманной. – Да, ты прав. Я сотрудничаю с американской лабораторией. Ее база находится в… впрочем, ты и сам должен знать, где. Не будь я родом из Украины, как еще я могла бы так хорошо знать русский язык, не так ли?

– Так вот оно что!

Яна в это мгновение откинулась в кресле и смотрела на меня надменно, сощурив веки. В памяти моей внезапно вспыхнула вспышка – день, когда Лида привела нас в поликлинику. В тот самый день я сам слышал, как Яна разговаривала со своей медсестрой на украинском! Как я мог забыть? Ослепленный желанием всеми силами оправдать свою спутницу жизни, я когда-то напрочь выбросил этот скользкий миг из головы. А все-таки рассказ Яны не мог быть правдой, ведь если бы он был таковым, она бы никогда не открыла все карты передо мной! Она подыгрывала мне? Придумывала на ходу нелепую сказку?

– Как же тебе переводили столь крупные суммы денег? Сейчас ведь все отслеживается.

Торжественная усмешка показалась на ее губах: немудрено, ведь она учила программиста столь простым вещам.

– Криптовалюта.

Я кивнул головой, сам не зная, зачем.

– Но как же… неужели у тебя хватило совести… разве ты не понимала, что рушила чужие жизни, мечты, притом не какие-то прихоти, а самые настоящие, главные мечты жизни людей? Ведь Лида…

– Я тебя умоляю! Мне глубоко все равно на русских женщин. После всего, что Россия сделала для Украины, у меня полностью развязаны руки. Вы думаете, вы такие умные и сильные, ядерная держава, мощный ВПК… А в итоге мы все равно перехитрим вас. Таких врачей много… и по всей стране. И это не только гинекологи. Сколько педиатров завербовано! У вашей страны – нет будущего.