Музыкальный Дом

— Дом в колониальном стиле, характерном для среднеатлантических штатов. Форма прямоугольная, фасад симметричный, парадное крыльцо с колоннами. Два этажа, двускатная крыша. Отделка из камня и деревянных реек. Дом для одной семьи.

Для одной семьи? Уилл не чувствовал детского присутствия: хаотичных всполохов, путаницы и ярких пятен. От дома веяло чем-то традиционным, ритуальным, даже цикличным. Как от церкви по соседству.

— Хозяин — мужчина, лет за сорок. Если с ним жила женщина, то ее влияние на дом несущественно. Дом одного человека, — зачем-то уточнил Уилл, вспомнив место, где они с отцом жили в Новом Орлеане.

Их дом тоже был в колониальном стиле, построенный под влиянием французов, с большой мансардой и белыми греческими колоннами с каннелюрами. Старый, приземистый, обветшалый, их дом тонул в ползучем плюще пурпурной вистерии, желтой виргинской «ползучки» и темно-красной бугенвиллии. Летом запах цветов одурманивал, стрекотал и жужжал пчелами. Когда мама умерла, отец перестал следить за домом, и сейчас тот, наверное, покрыт мхом до самой крыши, если не полностью разрушен.

Уилл тряхнул головой. С последней дозы прошло уже больше двенадцати часов, и он стал замечать, что его сознание куда-то уплывало. Пока это были воспоминания, он ничего не имел против. Главное, что не дурманящие фантазии со вкусом холодной, медной монеты под языком.

Он достал из кармана ключ и провернул в замке. Ручка под ладонью плавно опустилась вниз, и двойные красные двери неслышно отворились от небольшого толчка. Уилл просунул голову, оглядываясь по сторонам. У него не было причин опасаться чего-либо, но его тело словно имело на этот счет совершенно другое мнение. Через прикосновение он ощутил веяние истории — века, окропленные страданиями и кровью, как если бы он стоял перед старой темницей.

Боковые окна с белыми занавесками пропускали достаточно света, чтобы Уилл смог осмотреть закрытый вестибюль. Ветер, попав в помещение, всколыхнул занавеси. В его доме на болотах тоже были занавески. Желтый тюль, истлевший, изорванный, с запахом камфоры, смерти и янтарными, безумными солнечными лучами за грязным окном.

Уилл зашел, прикрыв за собой дверь, и коснулся нежной материи. Успокаивающее холодное стекло и отблеск пасмурного дня. Стоило его пальцам коснуться шелковой вуали с тончайшим цветочным узором, как где-то в глубине дома прозвенели колокольчики. Он замер, но звук больше не повторился.

Его никогда не приглашали в чужой дом. Ни разу в жизни. Технически, даже сейчас он находился в доме без ведома хозяина. Не было в мире места, где ему когда-нибудь будут рады. Без торазина в крови он давно бы уже мучился мигренью и депрессией, и Уилл догадывался, что к концу недели именно это его и ждет.

Он открыл дверь.

— Расположение комнат классическое для колониального стиля. Сейчас я в фойе, довольно необычной октогональной формы. Арка, скорее всего, ведет к центральной лестнице, а справа и слева от нее находятся жилые помещения. Если планировку не изменяли, спальни должны быть наверху.

Уилл открыл рот и тут же захлопнул, выключив диктофон. Положив сумку на ближайшее кресло, он снова осмотрелся. Что-то спугнуло его мысли.

— Стены отделаны деревом, что тоже вполне укладывается в колониальный стиль, но выбор цвета: синий для реек, кресел и ковра в сочетании с черным и золотым — довольно странный. Учитывая большое пространство, это несильно бросается в глаза. Окно слева дает достаточно света в дневное время суток, а ночью…

Комната вокруг Уилла резко потемнела, зажглись настенные светильники. В камине с мраморной облицовкой вспыхнул огонь, тени от решетки с вплетенными вазами и цветами сделали синий цвет на стенах еще глубже и темнее. Огненные всполохи отразились на золотистом тиснении подушек и цветочном узоре ковра — горький мед в обрамлении иссиня-черной ночи.

Уилл моргнул, фойе снова выглядело вполне невинно под слоем пыли. Он подошел к окну и коснулся хрупких, мертвых лепестков белых рододендронов. Включив диктофон, он несколько секунд молчал, прежде чем произнести:

— Абажуры в фойе на светильниках расставлены для акцента на картинах. Основная цель — затемнить углы комнаты. Создать определенную атмосферу. Сомневаюсь, что в других комнатах иначе, скорее всего, неоготика. Отделкой дома не занимались посторонние дизайнеры. Хозяин прекрасно разбирается в стилях, он разбавил тяжесть готики живыми белыми цветами, спрятав среди них ядовитые. Но зачем?

Он сделал паузу, услышав где-то в глубине дома тиканье часов.

— Подмешанная в еду наперстянка может вызвать сердечный приступ, — последнюю фразу кто-то произнес вместе с ним на полтона ниже, и Уилл обернулся.

Он все еще был один.

В этом был его дар. Порой он не мог отследить, откуда приходит к нему знание, он просто знал. Знал, какие деревья и кусты растут в Мэриленде, что все растения, какие он здесь видел — морозостойкие и не требуют особого ухода. Знал, что при необходимости этот дом мог выглядеть как гладкое, темное нутро огромного животного, готовое в любой момент съесть непрошеного гостя.

Такого, как Уилл.

Он осторожно сел на краешек кресла, положив сумку к себе на колени. Ему нужно было подумать.

— Мистер Грэм! Мистер Грэ-эм? Как в жопе у негра.

Эбигейл зашла в дом, в нос ударил запах пыли и затхлости. Она неуверенно сделала несколько шагов по плиточному полу, развернулась и увидела темный силуэт в кресле.

— А-а!

Она чуть не выронила пакет с едой и, чтобы не упасть, сделала два шага назад.

— Мисс Хоббс? — раздался слабый голос.

— Грэм? — Эбигейл сложила пакет на пол и включила ближайший светильник. Ее сердце до сих пор стучало где-то в горле. Грэм сощурился, сидя в кресле. — Вы чего тут делаете?!

— Вы меня привезли.

— Не в смысле здесь, а здесь. Я думала, вы уже распаковались и осмотрели дом. Уже восемь вечера. Как вы собираетесь помогать делу, если все время будете сидеть в прихожей?

Казалось, Грэму эта мысль даже в голову не пришла.

— Здесь все не то, чем кажется.

— В смысле?

— Дом. Он не то, чем кажется.

Эбигейл нахмурилась. Пространные философские разговоры не были ее сильной стороной. Может, его что-то напугало? Шумы в доме? Она прошла в арку в коридор и по ступеням попала в какую-то большую комнату.

— Не выдумывайте, вам не грозит никакой опасности. Тут совсем неплохо. Богачи, конечно, всегда с причудами… — она нащупала возле двери переключатель и дернула его вверх. — Едре-ена мать!

Комната была раза в три больше ее собственной. До уровня колена стены были отделаны деревом, а дальше шли обои цвета зеленой травы. Огромное жерло камина выглядело как дупло исполинского дуба, в центре стоял серый диван, стол и пара изумрудных кресел. Да здесь можно в волейбол играть!

— Я не знаю, что вам там показалось, Грэм. По мне, так хозяин дома показушный хрен с понтами до самого западного побережья. Это что, черепа животных?