Музыкальный Дом

— Да.

— Я слышала, что один из них недавно продали почти за девятьсот тысяч долларов на аукционе «Кристи». — Она посмотрела на мужчину, стоящего к ней спиной возле камина, его лицо было скрыто в тени. — О нет, Ганнибал, только не говорите мне…

— Мм?

— Это тот самый?

— Моя дорогая, вы же сами сказали ничего не говорить, — в его голосе послышалась насмешка.

— Купить ковер, который дороже дома, в котором живешь? Возмутительно. Скандально, — улыбнувшись, она отпила из бокала. — Общество будет в восторге.

Уилл лежал в гостиной, как Белоснежка в стеклянном гробу. Никто не обращал на него внимания, вокруг ходили люди, день сменялся ночью, шум стихал и снова появлялся, и только один звук оставался постоянным — механическое щелканье разума доктора Лектера.

— Какие странные фотографии. Кто их делал?

— Боюсь, я сам. Это светильник из Дома Бальо в Барселоне.

— Он словно закручивает вокруг себя потолок. Вероятно, и сам дом впечатляет.

— Его перестроил Антони Гауди в 1904 году по специальному заказу. Мои фотографии — лишь слабая тень настоящего великолепия. Многие эксперты уверены, что Гауди изобразил на фасаде дома победу Святого Георгия над драконом: левая часть здания действительна имеет Георгиевский крест на башне, а в правой угадывается стилистика костей и чешуи дракона.

— Но у вас явно есть свое мнение на этот счет, как всегда.

— Учитывая композицию, я не уверен в том, что победа досталась человеку, а не дракону.

Тик-так. Щелк. Шурх-шурх. Щелк. Тик. Фш-ш-ш.

Шелест и сыпучий песок в часах. Звук не мешал, а даже успокаивал. От этого странного человека не исходили сильные эмоции, по крайней мере, он переживал их не здесь, не в этой комнате. Гостиная была для редких гостей, для вечернего музицирования и неспешных раздумий.

Затишье длилось недолго. Его сон стал глубже, и тот же голос с небольшим акцентом вдруг стал называть чьи-то имена. Имена были немецкие, голос — невыразительным, мертвым. Одно из имен вызвало видение: огромный великан с толстыми пальцами схватил Уилла за лицо и повернул из стороны в сторону, причмокивая. В левой руке он держал большую деревянную ложку. У него были отвратительные зубы, изо рта пахло кровью и гнилым мясом, под животом, похожим на бурдюк, висел кожаный фартук мясника. Из большого кармана на фартуке торчали отрезанные детские ножки. В ужасе Уилл закричал, но толстяк вдруг заткнул его своей ложкой, пропихивая ее внутрь, пока он не закашлялся.

Уилл свалился с дивана, и его тут же вывернуло на пол. Камин погас. Уилл вспотел, и теперь его колотило от холода. Во сне ему тоже было холодно, так холодно, что ломило кости.

Он проморгался, вернувшись в реальность, и тяжело привалился к дивану. Какое-то время он трясся и ждал, пока не вспомнил, где он. Цепь. Железная невидимая цепь все еще сдавливала горло. Уилл отдышался, снял с себя мокрую футболку и, насухо вытеревшись полотенцем с дивана, подошел к напольным часам, стирая на ходу склизкую, холодную испарину со лба. Четыре пятнадцать.

Поднявшись на второй этаж и уловив с левой стороны сквозняк, Уилл пошел в противоположную сторону, где практически наугад в темноте нашел гостевую спальню и, что самое важное, ванную. Он включил свет и порадовался, что светильники, как и везде в доме, не били в глаза, а зажигали мягкие островки света по углам.

Гостевая ванна походила на каюту подводного корабля: темно-серые кафельные стены и мраморная плитка на полу. Раковина и ванна — идеально белого цвета, выбранные в угоду простоте линий. Он умылся и несколько минут просто рассматривал свое отражение.

Внезапно в ванну зашла Алана в халате и начала раздеваться. В животе у Уилла свернулись последние остатки еды. Он не хотел, он не собирался подглядывать… Стоя босыми ногами на полу, он не знал, куда деться.

Алана задумчиво приспустила халат, открыв молочно-белую кожу и изящную линию спины от лопаток до округлых ягодиц. Шелковая накидка почти соскользнула с бедер, когда вслед за ней вошел Лектер и остановил ее, положив руки на края халата.

— Окажи мне честь, воспользуйся моей ванной, — он едва улыбнулся. — Глядя на тебя, я вспоминаю скульптуру Аталанты в Лувре.

Она склонила голову набок, не стесняясь своего обнаженного тела.

— Никогда не была в Париже, не знаю, о какой статуе ты говоришь. Лучше, чтобы это был комплимент, Ганнибал.

— Наивысший, — он запахнул ее халат обратно: медленно, чтобы дать понять, что наслаждался видом. — Аталанта с греческого означает «непоколебимая». Была знаменита своей красотой, быстротой и меткостью.

— Помнится, греческая мифология полна драмы. Что же с ней стало?

— В нее влюбился юноша по имени Гиппомен, однако ее сердце было не так просто заполучить. Ее избранный должен был победить Аталанту в забеге, а если он не справлялся, она бросала копье ему в спину. Юноше помогла Афродита, дав ему три золотых яблока, которые он кинул на землю во время соревнования, тем самым отвлек прекрасную Аталанту и победил ее.

— И они жили долго и счастливо?

— Не совсем. Гиппомен забыл поблагодарить Афродиту, та разозлилась и, желая отомстить, пробудила в нем невиданную страсть, из-за чего они возлегли прямо в храме Зевса. В наказание их превратили во львов. — Лектер взял ее за руки, незаметно выводя Алану из ванной.

— То есть ее обманули, и она расплатилась за любовь вечным проклятьем? Не слишком справедливо.

— Зато потом ее дух переродился в мужчину-атлета, чего она всегда и желала.

Они оставили Уилла одного, и он с облегчением выдохнул. Кажется, ему повезло настолько, что он сможет принять здесь душ без посторонних. Он разделся и встал под горячую воду.

Обычно команда следователей ФБР работала аккуратно и убирала за собой, но на кафеле и на фаянсе ванны остались следы от дактилоскопического порошка. Уилл смыл черные крошки, раздумывая, что до рассвета как раз мог бы заняться уборкой. Дом большой, дел хватит на неделю вперед.

Начав с гостиной, Уилл в первую очередь затер блевотину и открыл окна, чтобы выветрить кисловатый запах желчи. Затем выкинул засохшие букеты — они заняли целый пакет — и вынес на задний двор, где оказалась аккуратная подъездная дорожка, на которой стояли синий бентли и мусорные баки. Уилл выкинул пакет и осторожно приблизился к машине.

Ему нестерпимо хотелось до нее дотронуться, но он не спешил, осматривая со всех сторон лакированное покрытие с каплями от вчерашнего дождя. Подумав еще немного, он сходил за диктофоном и вернулся. Его рука, замершая над капотом, тряслась меньше.

— Бентли Арнаж, английская модель класса люкс, выпускалась всего одиннадцать лет в городе Кру. Попала к Лектеру прямо с завода. Ключи от машины, — Уилл удивленно распахнул глаза, — в кармане над сиденьем?

Он открыл водительскую дверь и замер.

— Мало, кто знал, что во время тяжб с Фольксвагеном Бентли перезапустили Арнаж под названием Ред Лейбл, затем сделали несколько модификаций послабее под названием Грин Лейбл. Ред можно было узнать по хромированной окантовке, более широкому рулю и большему диаметру дисков. Это точно Ред.

Уилл дернул ручку и открыл капот. Обойдя машину, он восхищенно замер. Восьми-цилиндровый двигатель. Четыреста лошадиных сил. Начальная цена от трехсот тысяч долларов. Уилл точно знал цену, за которую купили эту машину, она была в два раза больше. Кожа в салоне из молоденьких ягнят. Приборная панель из лакированного дерева, звуковая система высшего класса. Лектер был в курсе скупердяйства англичан и заменил прослойку из картона между стеклом и обшивкой сразу после покупки.