Музыкантша

— Тебя не закапывали! И не стреляли тебе в голову. — Альберт отпил ещё вина и добавил без всякого перехода. — Я узнал, кто помогал твоему папаше. Хотя это вряд ли что изменит. Это настолько смешно и нелепо, что ты даже не поверишь. Забавная история вышла. Хочешь послушать?

— Хочу. Тем более, что именно эта история и привела меня сюда.

— Эта твоя бабушка, матушка нашего героя. Отчаянная старушенция. И её хахаль. Этот хмырь тогда работал на кладбище. Когда появились подходящие свежие трупы, кажется, погибла семья в аварии, он ночью раскопал могилы и вытащил их оттуда, а могилы снова закопал. Прямо полуночный вампир, ты не находишь? Этот вампир привёз трупы в багажнике в ваше семейное гнёздышко, и они устроили спектакль. А потом оплакивали безвременно ушедших родственников. Только почему-то сразу после «смерти» сыночка его мамаша с ухарем сразу же переехали в новый, приятный во всех отношениях, домик за городом.

Анжела пожала плечами.

— Ну и что? Даже если так, что это меняет? Отец умер, и это факт.

— Это факт, но мне удалось узнать, куда вы так поспешно скрылись. Старушенция, царство ей небесное, померла, а ухажёр её жив и вполне здоров. Мы чудесно с ним побеседовали, и он во всём признался. Трясся, как заяц, умолял не убивать… я внял… зачем он мне? И так на ладан дышит… убить его — проявить милосердие, а к милосердию я, как ты успела заметить, не склонен. Он — один как перст в этом огромном доме… однажды он не сможет встать с постели, и никто не придёт к нему… он будет хватать ртом воздух, шарить руками в темноте… сколько так будет продолжаться? День? Два? Неделю? У него начнут остывать конечности, он ощутит могильный холод… а потом испустит дух… и будет медленно разлагаться там… Это и есть его наказание. Разве можно придумать что-то лучше?

— Он может продать дом и поселиться в доме престарелых. Тогда всё то, что ты так живописал, ему не грозит.

— Нет, не может. Я сломал ему ноги и вырвал язык. Шучу…

— Странные шутки.

— Ничего. Он рассказал мне, хотя и весьма приблизительно, куда вы тогда отправились. Его жёнушка однажды проговорилась. И я с большим трудом отыскал твою деревню. Много лет прошло, но кое-кто вас там помнит… ты не обманула меня, поздравляю.

— Это что-то прояснило?

— Увы, нет.

— Вот видишь.

— Ладно. Хватит этих дурацких разговоров. Очевидно, ты действительно ничего не знаешь. Вряд ли ты будешь мне полезна, дорогая, но я привязался к тебе… почти полюбил… я уезжаю на неделю, ты можешь гулять с Рашидом, а когда вернусь, я подумаю, что делать с тобой… надо устроить всё, пока ты мне не надоела и я тебя не убил… а я не хочу твоей смерти, милая… но и отпустить тебя просто так не могу. А пока отдыхай. — Альберт вытер рот салфеткой и вышел из комнаты, оставив Анжелу в одиночестве доедать ужин.

Но аппетит у Анжелы пропал. Она допила начатую бутылку вина и задумалась. Хорошо, что Альберт уезжает и она сможет поговорить с Рашидом. Плохо, что она его ещё не убила. И даже не знает, как это сделать. Если Рашид по каким-то причинам передумал, они обречены. Она, конечно, может убить Альберта, но им не выбраться, и одному Богу известно, что с ними сделает озверелый сброд так называемых работничков Альберта. Надеясь, что музыка приведёт её в себя, Анжела поиграла на скрипке, но тревога осталась. Ночью она плохо спала, поминутно просыпаясь и бросая нетерпеливые взгляды на часы. Когда, наконец, начало светать, Анжела встала и оделась для прогулки. Она вздрогнула, услышав скрип раскрываемой двери — на пороге стоял Рашид. Анжела бросилась ему навстречу, но он сделал ей знак не торопиться. Они молча вышли во двор и пошли в дальний угол сада. На этот раз они прошли скамейку, где обычно сидели, и расположились на маленькой скамье под раскидистой берёзой. Рашид не надел на Анжелу наручники, и она сочла это хорошим знаком. Рашид молчал, и Анжела первой начала разговор.

— Альберт уехал?

— Да. Сейчас самое время вам бежать… Я предупрежу Полину.

— Полину? А Настя? Она что, передумала?

— Настя… с Настей случилась беда… Она… она… умерла… почти…

— Умерла?! Что значит «почти»?! Что с ней случилось?! Что он сделал с ней?!!!

— Тише… нас могут услышать… она не вынесла всего этого и повредилась рассудком… искусала какого-то важного клиента, сорвался крупный контракт. Мы еле успокоили её. А может, он переборщил с наркотиком… я не знаю точно. Только он бросил её медведю — другим в назидание. Медведь помял её, ты её не узнаешь… Раны ещё не зажили, она там, я покажу потом… Вам с Полиной нужно бежать как можно скорее.

— Я не побегу. — Анжела посмотрела прямо в глаза Рашиду. — Сначала я перегрызу ему горло. А потом ты выведешь нас отсюда. Тебе разрешается покидать территорию?

— Одному нет. Но мы выйдем через потайной ход. Никто не знает о нём, но я знаю. Это поместье стоит на территории бывшей барской усадьбы.

— А ты как узнал?

— Случайно. Разбирал хлам в сарае и наткнулся на план поместья. Старого. Там был указан лаз, и я ради интереса проверил. Лаз оказался на месте. Он ведёт в лес. Там вас будет трудно найти.

— Почему ты не ушёл сам?

— Я хотел уйти… с Саломеей.

— И всё-таки, за что он сделал с ней это? Неужели за простую строптивость? Он больше месяца приходит ко мне… тут что-то более серьёзное. Что? За что он уничтожил её? И почему оставил тебя?

— Два. Два месяца он приходит к тебе. А Саломея… такое у неё было сценическое имя. На самом деле её звали Катя. Она сама рассказала мне об этом. Катя… но ей больше нравилось Саломея. Мы стали встречаться.

— Прямо здесь?!

— Да. Я приходил к ней, когда хозяин уезжал. Она жила одна в комнате. Поначалу тут было ещё не так строго. Я даже не думал, что мы делаем что-то из ряда вон выходящее. Она думала, что просто работает по контракту, и всё. Конечно, это было немного не то, на что она рассчитывала, но она говорила, что так везде. Везде обманывают девушек. А тут хоть прилично платят… Она не хотела скандала. А потом она забеременела… я уговаривал её сбежать, но она непременно хотела получить свои деньги и призналась Альберту. Дурочка! — Рашид горько усмехнулся. — На что она рассчитывала? Она ничего не сказала мне, и я не смог её остановить. Я не знаю, как именно происходило у них объяснение, но думаю, увидев его первую реакцию, она сразу всё поняла… Наивная девочка! Что случилось с ней потом, ты знаешь. И со мной тоже. Он сам проделал это со мной… своими собственными руками…

— И после этого он оставил тебя работать?

— А что здесь такого? Он решил, что я просто позабавился с красивой девчонкой, и всё. Теперь он уверен, что больше я никогда не совершу ничего такого…

— Но ты… ты почему не ушёл?

— В отличие от Саломеи, я уже тогда знал, что никто не уходит отсюда по собственной воле. Никто. И я не исключение. У него есть преданные псы, которые бдительно следят за этим. Даже муха не вылетит за территорию незамеченной. Разве могут грешники покинуть ад?

— Очевидно, нет. Но ты же знал про лаз.

— Есть ещё кое-что. Я не хотел говорить, но скажу, ты должна мне доверять. Альберт — мой отец. Не смотри так, это правда. Он изнасиловал мою мать, и она понесла. Когда я подрос, она много раз твердила мне, что я должен убить этого человека, отомстить за неё и за её мужа, который должен был бы быть моим отцом. Она показала мне Альберта, он приходил к ней и потом, несмотря ни на что. Она ненавидела его и мечтала о мести… Но, видимо, ожидание, когда я вырасту, показалось ей слишком долгим, тем более, что она болела в последнее время и боялась умереть, не увидев мучений своего врага. Когда Альберт снова навестил её, она прикинулась покорной и сама легла с ним в постель. Он подумал, что сломил её… но я видел, как она прятала в матрасе нож. Когда он уснул, она вытащила его и сделала с ним то, что он сделал со мной… Он визжал, как баран, которого режут на шашлык, а она наслаждалась его воплями. Она смеялась как сумасшедшая, приговаривая, что теперь он больше не сможет причинять боль и позор женщинам. Теперь он сам — ходячий позор! Теперь он — существо среднего рода, такое, каким ему и полагается быть. А потом она ушла из дому, поцеловав меня на прощание и сказав, чтобы я шёл жить к её родственникам. Я шёл за ней и плакал, но она не обращала на меня никакого внимания. Она успела броситься со скалы раньше, чем её догнали солдаты… Меня же потом нашли, избили до полусмерти и привели к Альберту. Он оставил меня у себя, и мы приехали сюда. Он хорошо обращался со мной… Я почти простил ему. Мать покончила с собой, а он просто спал с ней… её муж был его врагом, шла война. Убить вооружённого врага и взять его женщину — это не позор. Так живут на войне.

— Так он знает? Знает, что ты его сын?

— Да.

— Знаешь, он рассказал мне эту историю… когда был под кайфом. Он рассказал только про женщину, про тебя нет. Я думаю, он любил её… не удивляйся… но это так. Поэтому он не убил тебя… ты — её сын и напоминаешь ему о ней. Но в нём борются два человека. Один жаждет мести, другой всё ещё любит и готов простить. Он мечтал отомстить ей и поэтому хотел с корнем вырвать её род. Я думаю, когда Саломея забеременела, ярость застила ему разум. Он не мог вынести того, что где-то будет расти её продолжение. Он смирился с тобой, скорее всего, даже в глубине души любил тебя… но второй раз отпустить её на свободу он не мог. Для него Саломея — это она. Он убивал не Саломею, а её — твою мать.